Оставив нас на попечении стражи, Мэдок присоединился к остальным участникам. Я же, беря пример с леди, осматривала трибуны, то и дело убегая взглядом к ложе правителей. Что, если они не возьмут его с собой? Или Теймен так и не отлипнет от своей госпожи? И даже если мне удастся с ним пересечься, что ему скажу? Правду? Нет, рискованно. Меня после вчерашнего общения с Мороком до сих пор дергает. Вертальд, конечно, не собака и бросаться на меня не станет, но раскрыть может запросто. Не уверена, что мне хватит сил снова выкручиваться и изгаляться, пытаясь доказать, что я не такая. Устала. Врать, бояться и ходить по лезвию ножа. Подперев подбородок кулаками, я продолжила бросать по сторонам взгляды, наблюдая за тем, как быстро заполняются трибуны. Как зрители шумят, предвкушают, волнуются. Ждут. Появления правителей и участников. К счастью, ни те ни другие не заставили себя долго ждать. Затрубили фанфары (или как эти трубки у них называются), и в ложу рука об руку вошли Рейкерд с его несравненной Трияной. Королева опустилась в кресло первой, и я облегченно выдохнула, когда от придворных, топтавшихся сзади, отделился Теймен, чтобы усесться прямо на холодный камень у ног этой мегеры (нет бы приказать принести ему хоть какую-нибудь табуретку!). Король, величаво кивнув зрителям, приветствующим его рукоплесканиями и громкими криками, устроился подле своей экс-асави, и остальные придворные тоже начали рассаживаться. В кресле позади Рейкерда я заметила молодого мужчину со странным, отсутствующим выражением лица. Точно такие же светлые волосы, как у короля, и льдистые, пустые глаза. — Это и есть наследник его величества? — спросила у Винсенсии, сидевшей справа от меня. Слева пристроилась Марлен, а она особой болтливостью не отличалась, поэтому ее нет смысла расспрашивать. — Он самый, — кивнула наина. Подавшись ко мне, заговорщически зачастила: — Это с ним его всемогущество сражался на дуэли, — вздохнула печально. — Всем известно, чем закончился тот памятный бой. — Не знаешь, что стало причиной ссоры? Тиссон передернула плечами: — Поговаривали, что виновницей ментальной битвы была некая леди, которую его высочество обесчестил, а герцог за нее вступился. С тех пор ментальные дуэли строго-настрого запретили. Мэдоку повезло, что Рейкерд его не уничтожил. Рад был бы, да только по тогдашним законам герцог имел полное право наказать насильника. Ну, что-то мне подсказывает — у Рейчика все еще впереди. Не зря же он согласился на очистительный огонь для де Горта. Да и меня агитировал на месть. Вполне возможно, что и жеребчик действует с его подачи. И кто знает, какой еще козырь припрятан в королевском рукаве. После того как народ расселся, на арену по очереди вышли все одиннадцать участников Охоты. Матис шел первым, в то время как Мэдок замыкал почетное шествие. Зрители снова взорвались аплодисментами, еще более громкими, чем когда приветствовали короля и королеву. Распорядитель игрищ попросил всех примолкнуть, после чего объявил первую пару участников: Матису вменялось сражаться с мерзавцем де Стоуном. — Ничего хорошего из этого не выйдет, — мрачно бросила Марлен, следя за тем, как остальные лорды расходятся и на арене остаются двое: весельчак-хальдаг и эта подлая гора мышц. — Ставлю на брюнета, — хихикнула Одель, вместе с де Морсан сидевшая позади нас. — А я буду болеть за графа д’Энгиена, — оптимистично проговорила Винсенсия. — Он такой душка! Хальдаги выбрали оружие, и бой начался. Я была уверена, что эта глыба быстро уложит на лопатки бедолагу д’Энгиена, но вышло все с точностью до наоборот. Граф оказался гибким и ловким, да и силы ему, как выяснилось, было не занимать. Рубился с противником легко, играючи, почти не напрягаясь. Еще и подзадоривал его постоянно, предлагая не спать, а скорей нападать. У де Стоуна от ярости уже явно мутилось в глазах, когда Матис в очередной раз распахнул руки, широко улыбнулся, приглашая противника броситься в атаку. Зарычав, великан метнулся к хальдагу, но тот успел увернуться. Ловкая подсечка, и его соперник рухнул на землю, чтобы уже в следующую секунду почувствовать, как острое лезвие касается его горла. А я почувствовала взгляд, сверлящий мне затылок. Нет, не Паулины — к ее взглядам уже привыкла. Чей-то другой, издали. Нервно поерзав на месте, накинула капюшон и сделала вид, что продолжаю с упоением следить за игрищами. Следующий поединок тянулся невыносимо долго. Ни один из хальдагов не желал сдаваться: ни рыжий короткостриженый бугай, ни высокий плечистый брюнет со стянутыми в хвост длинными волосами. Эти двое уже не раз попадались мне на глаза, но только сейчас представилась возможность рассмотреть обоих. И если на первом Стальном лорде мое внимание не задержалось, то от второго я почему-то не могла отвести взгляда. Было в нем что-то хищное и опасное, что-то темное и в то же время волнующе-притягательное. Я чувствовала силу этого мужчины. Чувствовала, как она его переполняет. Агрессивная и яростная и такая невозможно манящая, что я… — Ты тоже залюбовалась? — вернул меня в реальность голос Винсенсии. — Рагнер Доун — красавчик, каких поискать. И, между прочим, один из главных претендентов на трон. По крайней мере, говорят, что в совете многие за него. Многие из старших хальдагов благоволят ему, как и сам Рейкерд. Королевский протеже? Резкая, внезапная атака — и Доун опрокинул соперника на землю, сдавив ему горло коленом. Сработал быстро и четко, и в меня снова ударило его мощью. Даже голова закружилась. Как бы не хлопнуться Польке на радость в обморок. М-да, и Мэдок еще надеется на корону. Состязания продолжались. Одни бои заканчивались до обидного быстро, что вызывало у зрителей глубокое разочарование, которое выражалось протяжным, недовольным и очень красноречивым «у-у-у». Другие, наоборот, тянулись как резиновые. По крайней мере, тянулись для меня. Я все ждала появления на арене Мэдока или какого-нибудь движения со стороны Теймена. Но шут сидел, почти не шевелясь, и больше походил на статую, чем на живого человека. Не знаю, как Морок собрался его оттуда выкуривать. Лично во мне надежда пообщаться с лекарем уже корчилась в предсмертных муках. Наконец над полем пронесся звучный голос распорядителя побоищ, объявившего следующих соперников: герцога де Горта и (кто бы мог подумать!) графа Варрижа. Того самого склочника, из-за которого я осталась без королевского подарка. Надеюсь, Мэд ему наваляет. Он ведь собирался. Буду держать кулачки за своего хальдага. И я держала. Сжимала их с силой, впиваясь в ладони ногтями и даже этого не замечая, когда граф набрасывался на противника с очередной яростной атакой, и чувствовала, как в груди каменеет сердце, когда лезвие меча разрезало воздух в паре сантиметров от сорочки Мэдока. Никаких кольчуг и уж тем более доспехов на участниках Охоты не было. К счастью, бой закончился победой моего Истинного. Хоть перед самым последним выпадом, который и ознаменовал поражение Варрижа, мне показалось, что герцог покачнулся. Но нет, на землю не рухнул. Вместо этого посильнее сжал пальцы на крестовине меча и, рванувшись к противнику, врезал ею по графской черепушке. Бессознательный Варежка, распластавшийся по промерзшей земле, смотрелся на ней очень гармонично, и я облегченно выдохнула. Вскоре начался второй раунд. Победители первых сражений теперь должны были биться между собой, и так до тех пор, пока на арене не останется последний «герой». Как потом организаторы будут решать, кто продолжит участвовать в гонке за трон, а с кем пора прощаться, я не представляла. Наверное, будут опять подсчитывать баллы и присовокуплять их к накопленным ранее. И снова потянулись бесконечно длинные минуты сражений. Признаться, я уже подустала от всего этого, да и замерзать начала, но остальные зрители, те же наины, если судить по их лицам, следили за происходящим с азартом и живым интересом. Поэтому когда Вертальд вдруг поднялся со своего места, королева этого даже не заметила. Все ее внимание было приковано к двум бравым молодцам на поле боя в мокрых от пота сорочках, сексуально облепивших их мускулистые торсы. Все с вами ясно, ваше величество. Я тоже, не теряя времени, поднялась и почувствовала, как Марлен коснулась моего локтя. — Ты куда? — Хочу немного размяться. К счастью, стражники, замершие перед входом в крытую галерею, опоясывавшую всю арену, не пытались меня остановить. Только покосились в мою сторону, но спрашивать, куда собралась, не стали. Видимо, потому что все равно не смогла бы покинуть амфитеатр — охрана дежурила возле каждой арки. Вскоре я заметила бодро шагающего по галерее Вертальда, возле которого трусил мой помощник вейр. Не знаю, что с ним стало, но выглядел лекарь, мягко говоря, странно. Когда я к нему приблизилась и поздоровалась, Теймен встрепенулся и посмотрел на меня так, как может смотреть лунатик, внезапно очнувшийся во время ночной прогулки. — Рада новой встрече, господин Вертальд. Не уделите мне несколько минут вашего времени? — Я очаровательно улыбнулась бывшему лекарю. Тот растерянно кивнул, все еще явно недоумевая, как здесь оказался, и я, подхватив его под руку, двинулась обратно, вполголоса частя: — Как вы знаете, моя мама была иномирянкой. В обители у меня не имелось возможности разузнать о пришлых, и сейчас я пытаюсь это исправить. Хочу понять, кем на самом деле она являлась и был ли шанс, хотя бы мизерный, ее спасти. — Вы обратились к кому следует, леди Адельвейн, — довольно отозвался Теймен. — Я с радостью расскажу вам все, что знаю о пришлых. Спрашивайте. Правильнее бы начать издалека, но времени на это самое «далеко» у меня не было. В любой момент нас могли прервать, и я, оглянувшись на замерших поодаль стражников, быстро проговорила: — Ходят слухи, что вы нашли способ лечить иномирцев. Вы изобрели какое-то лекарство? Или собирались его изобрести? Как вы думаете, могло бы оно ее спасти? Секунда, другая, и Вертальд отрицательно покачал головой: — Нет, леди Адельвейн. От такого категоричного заявления я чуть не споткнулась на ровном месте и, повернувшись к шуту, взволнованно выдохнула: — То есть лекарства… не существует? — Не существует, — ровно согласился мужчина. — Но как же… А как же способ исцелять иномирян? Нэймерров и нэймесс, таких, как… моя мама! Только не говорите, что все это время я строила воздушные замки и надеялась на того, кто ни черта не может и не знает! Мужчина слабо улыбнулся: — Каких только слухов обо мне не ходило. Говорили всякое. И что я безумный, и что изобрел панацею от недуга, одолевающего всех пришлых без исключения. Но, увы, это не так, леди Адельвейн, — исцелить чужаков нельзя. Они не принадлежат нашему миру, и он их отторгает. Кого-то медленнее, кого-то быстрее. И вашей маме, как бы это горько ни звучало, на Шаресе не было места. Я без сил прислонилась к колонне, подпиравшей один из арочных сводов, и невидящим взглядом уставилась прямо перед собой. На вейра не смотрела, прекрасно понимая, какие мысли сейчас вертятся в его светлой собачьей голове: загрызть, нельзя помиловать. И никакой перестановки знаков препинания. Только не после того, что сейчас прозвучало. — Их нельзя исцелить, — вкрадчиво продолжал Вертальд, втаптывая в землю осколки моей теперь уже точно разбитой надежды. — Единственное, что может спасти эти неприкаянные души, — это возвращение в родной мир. Мне кажется, я нашел способ отправлять их обратно. Это-то я и пытался объяснить королю и старшим лордам, но они сочли меня сумасшедшим и связали клятвой молчания. Я настолько ушла в свои переживания, что даже не поняла смысла его последних слов. А когда поняла… осознала… пропустила через себя, подняла на лекаря глаза и, чувствуя, как меня переполняют эмоции, прошептала сквозь слезы: — Теймен, а можно я вас расцелую? В ответ лекарь смущенно улыбнулся и даже взгляд потупил, ну прямо как девица на выданье. Я порывисто его обняла, не в силах справиться с нахлынувшей радостью. Правда, целовать не стала. Спешно отстранилась, вспомнив о безмолвных стражниках.