— Чтобы ослабить их перед испытанием, ваше величество, — напыжившись, ответил Истинный. — Но почему именно ваших? — продолжал любопытствовать правитель. Граф на мгновение замялся, а потом опять пошел в атаку: — Это была месть. Вот как раз эти качества, мстительность и злопамятность, а также коварство, едва ли способны украсить королеву Харраса. По залу пробежали редкие шепотки. Приободренный активизировавшейся публикой, граф выпятил вперед грудь, которая у него и так была колесом, и продолжил: — На первом испытании одна из моих невест имела, мм… небольшой конфликт с леди Адельвейн. И леди Адельвейн, очевидно, не сумела о нем забыть и отпустить. — Нападение с кинжалом вы называете небольшим конфликтом? Я не видела лица Мэдока, но, судя по тому, как Варриж поежился и чуть от него не отшатнулся, оно явно приняло хищное выражение. — Во время испытания, — совладав с дрожью, парировал хальгад. Значит, если во время испытания, тогда прощается, а если в театре — фу, как вам, леди, не стыдно! Безобразницы. — И меня за это лишили баллов, — добавил Варриж с обидой в голосе. Ну и кто после этого из нас злопамятный? — И теперь вы предлагаете лишить баллов леди Адельвейн, а с ней и меня, потому что получили непонятно от кого какую-то писульку? — усмехнулся де Горт. — Я предлагаю хорошо подумать, прежде чем удостаивать почестями такую злопамятную особу. Секунда, другая — и тишину зала прорезали слова нашего с девочками хальдага: — Жду не дождусь следующего испытания, Варриж. Надеюсь, вас не унесут с арены раньше, чем мы с вами на ней встретимся. — Какое испытание? Какая арена? — шепнула я своей белокурой энциклопедии. Одель пожала плечами: — Понятия не имею. Видимо, лордам известно больше, чем нам, их наинам. — В общем, я услышал достаточно. — Король лениво взмахнул рукой, явно призывая всех заткнуться. Собирался продолжить, но тут к трону в поклоне приблизился один из придворных (кажется, он входил в королевский совет) и что-то быстро зашептал его величеству на ухо. Рейкерд помрачнел, кивнул раздраженно, отстраняя от себя придворного, и бросил: — Свое решение по этому вопросу мы огласим позже. А пока предлагаю участникам сосредоточиться на подготовке к следующему этапу. На этот раз мы будем испытывать Стальных лордов, и что-то мне подсказывает — после сражений на арене многие из вас будут не в состоянии продолжить Охоту, — закончил Рейкерд зловеще. А я облегченно выдохнула. Неужели нас, девочек, на время оставят в покое? Это очень приятная новость. А вот то, что приз зажали, — обидно и досадно. И если в этом виновата Паулина… Я покосилась на рыжеволосую наину. Честное слово, возьму и обескровлю выдру. Аудиенция была окончена, и народ начал постепенно рассасываться, расползаясь по галереям и залам. Следуя команде Стального «к ноге, наины!», мы послушно засеменили за лордом к выходу. Ладно, про ногу ничего сказано не было, но смысл приказа не поменялся. — Филиппа, это правда? Ты напала на наин графа Варрижа? — Одель повисла у меня на руке и стряхиваться с нее категорически отказывалась. — Глупости, ни на кого я не нападала, — ушла я в несознанку. — Извини, Одель, мне нужно отойти. Избавившись от общества третьей невесты, протиснулась к первой и тоже вцепилась ей в руку, чтобы даже не думала от меня убегать. Благо его всемогущество был занят разговором со своим очаровашкой-другом и к нам не оборачивался, что дало мне возможность поговорить по душам с этой завистливой гадиной. — Твоих рук дело? — Не понимаю, о чем ты, — вскинула острый подбородок Полька. — Не прикидывайся идиоткой! — зашипела я ей на ухо, стискивая у нее на локте пальцы с такой силой, что с губ рыжей тоже сорвалось нечто вроде змеиного шипения. — Отпусти меня. Ты делаешь мне больно! — Еще даже не начинала… Повторяю: зачем ты отправила записку Варрижу? О нашем плане никто, кроме нас троих, не знал, и я очень сомневаюсь, что ее отправил твой брат! На удивление нормальный хальдаг. Де Морсан вспыхнула. Дернула рукой, снова пытаясь высвободиться, но я держала крепко. Злость и досада, что с призом ничего не выгорело, придавали мне силы. — Ты, значит, творишь что хочешь, а тебя еще и королева при этом будет потчевать? Одаривать подарками? Не много ли для одной выскочки-сиротки? Ай! — А как же держаться вместе ради победы Мэдока? — процедила я, борясь с желанием стукнуть Паулину веером. — То есть тебе трон добывать? Да сейчас! — фыркнула она. Вот ведь… Слова приличного не подобрать. — Ладно, к шертам герцога, трон, командный дух. Но ты ведь брата подставила. Он нам помог, и вот как ты ему «спасибо» сказала! — Об Алларде никто не узнает, если не расскажешь. — Идиотка передернула плечами. — Мне даже интересно, как ты, Филиппа, отблагодаришь моего братца? — Вышвырну тебя в ближайшее окно. Сделаю ему на день рождения подарок. А заодно и герцогу приятное. — Что, решила таким радикальным способом устранить соперницу? — мрачно хмыкнула горе-невеста. Мы как раз проходили мимо окна, и желание толкнуть ее одним резким поворотом бедра едва не затмило остатки здравого смысла. Не знаю, как сдержалась. Памятник мне, нэймессе без стажа, поставить надо. Подавшись к «сопернице», зашептала ей на ухо: — Если честно, соперницу я здесь не вижу. Своими действиями ты только отталкиваешь от себя Мэдока. Думаешь, если я вот так с ходу поняла, кто рассказал обо мне Варрижу, то герцог не догадается? Со мной или без меня, но тебе не стать его женой, Поля. И даже роли асави вряд ли тебя теперь удостоят. — Много ты в мужчинах понимаешь! — с ненавистью прошипела рыжая. Вырвавшись, бросилась вперед и затерялась в разряженной толпе. Я не стала ее удерживать. Не стала пытаться объяснить, что больше ее в мужчинах понимает вон та кушетка. Вразумлять Паулину — гиблое дело. Вроде бы и смышленая, находчивая, но, ревнуя, де Морсан становилась тупее валенка. Ей бы в наины к Варежке. Отличная бы получилась пара. Я настолько ушла в размышления о зимних предметах одежды, что пропустила появление герцога. — Ну что, довольна? — бросил он, глядя перед собой. — Да, я свечусь от счастья. Разве не видите, как я улыбаюсь, — огрызнулась не сдержавшись. Хальдаг подхватил меня под локоток (к счастью, не как я Польку, иначе бы от моего локотка ничего не осталось) и повел вниз по широкой лестнице, выложенной бледно-розовым мрамором с кремовыми разводами. — Возвращаясь к тому, что ты меня не слушаешься. Я ведь сказал, что вейр и сам поправится. Медленнее, но поправится. Но ты не успокоилась и сегодня неплохо развлекла придворных. — Ну извините, что из-за меня ваше всемогущество лишили баллов! Де Горт резко остановился и развернул меня к себе, тоже резко, поставив перед собой, как куклу. — К шертам баллы, Филиппа! Ты ведешь себя неосмотрительно и можешь себе навредить. — А сами-то! Или вам напомнить о том, как явились в королевскую спальню в ночь аморалии? Меня наградили мрачным прищуром и отчеканили: — Я не рискую без веской причины. Тебя нужно было спасти, Морока — нет. Вот к чему приводит твоя строптивость и попытки быть независимой. Высказав все, что хотел сказать, хальдаг сбежал по ступеням на первый этаж. Мне тоже очень хотелось сбежать, не по ступеням, а в принципе. Но вместо этого пришлось шлепать за этим нравоучителем и целый час трястись с ним в карете, ощущая на себе тяжелый, пробирающий до самых костей взгляд герцога. Остаток дня прошел откровенно паршиво. Точнее мне было откровенно паршиво, и даже вечер в библиотеке в поисках новой информации об иномирянах не улучшил настроения. Ну и как мне теперь быть без Вертальда? В общем, спать я ложилась злая на весь белый свет. Думала, долго не усну, но, как ни странно, быстро провалилась в тревожный сон. Из которого меня самым наглым образом забрали. Встрепенулась, почувствовав скользящее прикосновение от шеи к груди, а затем жадно сжимающиеся на ней пальцы, и сонную хмарь в голове прогнал прокуренный голос непрошеного гостя: — Я вернулся, моя конфетка! Господи, да за что мне все это?! — Скучала по мне? — мягким, текучим движением забираясь на кровать, хрипло прошептал чужой любовник. Благо тьма в комнате стояла такая же, как и в прошлую нашу встречу, поэтому едва ли жеребчик мог разглядеть мое лицо. Ну, то есть совсем не мог. Но спокойнее я себя от этого не чувствовала. Тем более это животное парнокопытное продолжало распускать руки и активно меня щупать. — Мм… а ты как будто округлилась. Грудь сочнее стала… Поправилась, моя сладенькая?