— Машину жалко. — Отвлекись от машины. Я про старичка говорю. — Он чокнутый. — Само собой. Но каков сервис! В Анапе, отдыхая на профсоюзные деньги, я такого не видела. Это нам компенсация за трагическую утрату. — Лучше б он машину нашел. — Может, и найдет. Лично я склонна наслаждаться жизнью по полной программе. — Как ты думаешь, здесь купаться можно? — подойдя к окну, спросила я, глядя на озеро. — Конечно. — Вода, наверное, холодная. — Ну, это узнать не проблема. Ты сад видела? — Видела, — кивнула я и перевела взгляд на этот самый сад. Со стороны центрального входа сад не просматривался, он был разбит как раз за башней, зато отсюда вид на него открывался прекрасный. — До десяти еще уйма времени, — не унималась Женька, — может, прогуляемся? — Пожалуй, я немного отдохну, — подумав, ответила я и выпроводила подругу. Вторично в это утро мы встретились в 9.45, когда Женька вновь появилась в моей комнате. — Ты готова? — спросила она, а я поморщилась: — Еще бы… — Да, нищему собраться, только подпоясаться. Не горюй… — Отвяжись, — не выдержала я. Мы дружно вздохнули, а я покосилась на тумбочку, где лежал сотовый. — Хочешь Ромке своему позвонить? — насторожилась Женька. — Хочу, — хмуро ответила я, прикидывая, каким образом сообщить новость Роману Андреевичу так, чтобы он мне сочувствовал, а не орал по обыкновению, что путешествовать надо с любимым мужем, а не с шальными подругами. — Может, пока подождать ставить его в известность? — переминаясь с ноги на ногу, начала канючить подружка. — Ведь дураку ясно, все шишки будут мои, а с машиной… вдруг повезет и ее найдут, а? — Вид у Женьки был чрезвычайно жалостливый, к тому же я тоже не торопилась получать нагоняй, оттого с готовностью согласилась с ней. Дозвониться до мужа оказалось делом непростым. К тому моменту, когда наконец-то услышала его голос, я успела здорово разозлиться и уж точно не желала получать нагоняй, скорее я была склонна во всех несчастьях обвинить Ромку, тем более, если разобраться, он и был во всем виноват. Если б не его дурацкая работа, его бы не отправили в Моздок, я бы не поехала с Женькой, и у меня бы не угнали машину, но муженек, как всегда, спутал все карты, потому что с места в карьер заявил: — Детка, не переживай, я куплю тебе новую машину. Твой «Фольксваген» уже ни к черту не годился. Слышишь, солнышко? — Ты уже знаешь? — ахнула я. — Разумеется, раз ты звонила в нашу ментовку. У нас везде свои люди. — А в Питере? — И в Питере кого-нибудь подключим. Главное, не переживай. — Как же я могу не переживать, если вместе с машиной украли два чемодана моих вещей, — возмутилась я. — Это хороший повод обновить твой гардероб. Ну что, все в порядке? Я подумала и ответила: — Я скучаю. — И на всякий случай заревела. Ромка разволновался и торопливо стал меня утешать, я кивала и время от времени всхлипывала, а подружка строила мне рожи, потом ткнула пальцем в часы, тем самым давая понять, что разговор пора заканчивать. Мы тепло простились с мужем, а Женька сказала: — В приличном доме к завтраку не опаздывают. — И мы торопливо покинули комнату, спустились на первый этаж и где-то впереди услышали приглушенные голоса. — Помнишь, где столовая? — спросила подружка. — Смутно, — честно созналась я, и тут взгляд мой задержался на приоткрытой двери. В просторной комнате завтракали трое молодых людей весьма характерной внешности. Я схватила подружку за руку, та равнодушно пожала плечами. Парни проводили нас тяжелыми взглядами, а Женька зашептала на ухо: — Это охрана. — А то я такая дура, что сама не поняла, — огрызнулась я. — Дядька богатенький, в таком доме и без охраны, это ж никуда не годится. Массивная дверь перед нами распахнулась сама собой, и мы оказались в столовой, отделанной дубовыми панелями. Массивный стол, буфеты, тяжелые кресла, обитые кожей, — я с удивлением огляделась, пытаясь сообразить, где могла видеть все это раньше, но тут взгляд мой остановился на хозяине дома, и я на время забыла обо всем, потому что первым моим чувством было удивление. Женька называла Льва Николаевича старичком, но во главе стола сидел мужчина, назвать которого так было трудно даже в шутку. Высокий, худой, с узким лицом, тонким носом с горбинкой и бледными губами, он очень походил на благородного рыцаря, какими их обычно рисуют в книжках. Не хватало только бородки и усов, курчавые волосы были зачесаны назад и волнами спадали на плечи, густые брови сходились у переносицы, а темные глаза смотрели весело и чуть насмешливо. «Это не он», — решила я, потому что мужчине могло быть лет пятьдесят, не более. В этот момент он поднялся из-за стола и направился к нам, расцветая улыбкой. — Евгения Петровна, — тихим и почему-то старческим голосом зашелестел он. — Счастлив видеть вас в своем доме. Чрезвычайно, чрезвычайно рад и признателен. А это, надо полагать, Анфиса Львовна? — обратил он свой взор на меня. На мгновение в его глазах мелькнуло что-то… черт его знает, что там мелькнуло, но дядька мне сразу не понравился, так же как его манеры, сюсюкающий голос и красочная седина в роскошных волосах. Я с трудом выжала из себя улыбку, а этот тип с замашками иезуита сграбастал мою ладонь и, посверкивая глазками, заявил: — Позвольте ручку. Счастлив познакомиться. Читал ваши книги и являюсь вашим искренним поклонником. Надеюсь, вы сможете не только хорошо отдохнуть в моем доме, лелею надежду, что пребывание здесь натолкнет вас на создание очередного шедевра. Знаете, что-нибудь в готическом духе. Старинный замок, привидения… — Я пишу детективы, — выжала я очередную улыбку. — Привидения — это не совсем то, что мне надо. Вот если бы убийство… — О, для такой красивой женщины все что угодно, — противно хмыкнул он и посмотрел на мужчин, сидящих за столом, точно намечал жертву. Те дружно хохотнули и уставились на меня, а я с беспокойством подумала, что, очень возможно, мне как раз и отводят роль этой самой жертвы. Лев Николаевич взял нас с Женькой под руки и повел к столу. — Хочу познакомить вас со своими друзьями. Мстислав Наумович Краковский, адвокат и мой поверенный, Олег Меньшиков, партнер по бизнесу, а… — тут вышла небольшая заминка, — мой большой друг Руслан Вавилов. А это… Впрочем, я вам уже рассказывал, друзья мои, Евгения, журналист, возможно, вскоре будет моей помощницей, Анфиса, писательница, и при этом обе красивые женщины. — Лев Николаевич джентльменски подвинул стул мне, а адвокат вскочил и принялся ухаживать за Женькой. Появилась Наташа в белом переднике и кокетливой косынке, она толкала перед собой столик на колесиках. Лев Николаевич перекрестился на пустой угол и изрек: — Отведайте что бог послал. Господь был чрезвычайно щедр ко Льву Николаевичу. Поразмыслив немного, я пришла к выводу, что икорка, ананасы и форель появились здесь как-то в обход господа, потому что такому типу, как наш хозяин, и лопух-то послать жалко, в этом месте я испуганно подумала: «Пути господни неисповедимы» — и принялась исподтишка разглядывать гостей. Этому очень способствовал тот факт, что Женька с хозяином трещали без умолку, и мне можно было ограничиться улыбкой и в разговоре не участвовать. За столом я оказалась между хозяином и адвокатом, оттого и обратила свой взор на него. На вид ему было лет сорок, тщедушный, с реденькими рыжеватыми волосами, которые он зачесывал на лоб. Очки в тяжелой оправе, глазки казались крохотными, а взгляд метался, точно Мстислав Наумович ежесекундно ожидал нападения. Одет он был в клетчатый пиджак и белую рубашку с галстуком. В целом выглядел классическим неудачником. По левую руку от него восседала Женька, блистая улыбками и остроумием, далее располагался партнер по бизнесу, парень лет тридцати, улыбчивый, с приятным лицом и смеющимися глазами. В разговоре, как и я, почти не участвовал, на Женьку же смотрел с заметным интересом. Одет был в легкий свитер, на плечи накинут джемпер, рукава его стянуты узлом на груди, в общем, вид он имел приятный и демократичный. Следующим шел тип по имени Руслан — большой друг, как охарактеризовал его Лев Николаевич. Вот уж кого бы мне не хотелось иметь в друзьях. Тяжелый взгляд исподлобья, плоская физиономия без выражения, верхняя губа вздернута, точно он демонстрировал клыки, зубы у него в самом деле были крупные, ровные и неправдоподобно белые. Темные волосы зачесаны назад, на левой руке под часами я заметила татуировку, но, что там конкретно было изображено, разобрать мне не удалось. Одет он был в темный костюм и пеструю рубашку, такое сочетание могло бы вызвать недоумение, но на нем смотрелось вполне органично. Я мысленно заострила ему уши, увеличила клыки и пришла к выводу, что он похож на упыря. Тут я сообразила, что Руслан занят тем же, то есть я не знаю, что он мне там заострял и увеличивал, но пристально наблюдал за мной почти наверняка. Он повернулся ко мне, взглянул исподлобья, и наши взгляды встретились, хотя я этого очень не хотела, и правильно не хотела: его взгляд вызывал в душе оторопь. Я поспешно отвела глаза в сторону, надеясь, что то же самое сделает и он, но этот тип продолжал пялиться на меня и при этом отвратительно ухмылялся. В общем, очень скоро я пришла к выводу, что вряд ли надолго задержусь в этом доме. Руслан продолжал меня разглядывать и паршиво ухмыляться до конца завтрака. Я не выдержала и сказала: — Если хотите, я подарю вам свою фотографию. Он громко засмеялся, и остальная публика его поддержала, хотя я ничего смешного во всем этом не видела. После завтрака мы с Женькой вышли в сад. Я здорово нервничала и обратила свой гнев на Женьку, хотя и понимала, что это несправедливо. — Что здесь за публика? Этот Руслан, какого черта он так смотрит, точно… — Точно уже запустил лапу тебе под подол, — закончила она, а я закатила глаза, возмущаясь Женькиной формулировкой, хоть и была с ней в принципе согласна. — Парень мутный, — продолжила Женька, — и, по-моему, опасный. Ты с ним поаккуратнее, держись на расстоянии, но не конфликтуй. — Да иди ты к черту, — рявкнула я, мы дружно огляделись, и я понизила голос: — Я здесь ни на минуту не останусь, если… — Ты вот что, — перешла на шепот Женька, — про свой мобильник помалкивай. Мало ли… Я открыла рот с намерением дать Женьке хороший нагоняй, но тут же испуганно прикусила язык. — Ты думаешь… — Ничего я не думаю, — поморщилась она, — просто… береженого бог бережет, как говорится. — А почему ты Льва Николаевича старичком звала? — додумалась спросить я. — Он же совсем не старый. — Уж больно сладкий и все присюсюкивает… Одним словом, ловелас на пенсии. Кстати, так оно и есть. — Что есть? — не сразу дошло до меня. — То и есть. На пенсии дядька… В смысле секса отдыхает. — А ты откуда знаешь? — насторожилась я. Женька хмыкнула и взглянула на меня как на дитя несмышленое: — От верблюда. В Анапе был грех, прельстилась благородной сединой, а в основном, конечно, бабками. Дама я свободная, а на жизнь всегда не хватает. — Что ты мне про свою жизнь рассказываешь? — рявкнула я и опять перешла на шепот: — Ты можешь объяснить все по-людски? — Ты, Анфиса, дура совсем. Чего тут непонятного? Напросилась я к дяде в гости, и все шло так славненько, и дядьке очень хотелось, и я была не прочь, но ничего из этого не вышло. Теперь дошло?