– Заткнись, ведьма! ― гаркнул на пленницу мужик с арбалетом. ― А то сейчас как пульну… В вмиг одной бестией станет меньше. – Это ты брось, Луго! ― слегка насмешливый голос раздался за спинами у обступивших пленников разбойников. ― Потолковать это можно, особенно если есть что сказать путного. Услышав голос своего главаря, контрабандисты вмиг обернулись, а затем, шаркая ногами, расступились. Кар прошагал по образовавшемуся живому коридору и остановился в двух шагах от пленников. Сейчас он имел самый миролюбивый вид. В руке вместо смертоносного клевца, который одноглазый не выпускал из руки всю дорогу, оказалась простая крестьянская корзина. Из-за ее плетеного края выглядывал крупный вяленый окорок и горлышки нескольких, наполненных под самую пробку бутылок. – Ну, так, чего такого важного ты собралась мне сообщить, ведьма? ― осведомился атаман, и не дожидаясь ответа, направился к стоявшему неподалеку столу. – Я подумала, что мы могли бы договориться. ― Ипри пришлось озвучивать свое предложение, уставившись в широкую спину главаря контрабандистов. – Договориться? ― Кар дошел до стола и стал выкладывать на его грубую, почерневшую от времени столешницу принесенную им снедь. ― О чем мне с тобой договариваться? – Тебе не зачем искать покупателей на наши головы в чужих краях. За них могут щедро заплатить и здесь. – Ага! ― Кар довольно хохотнул. ― Значит, от угроз ты решила перейти к торговле. Похвально. Только прежде чем продолжить наш милый разговор, позволю тебе напомнить: сейчас в продаже находиться лишь одна голова… его, ― при этих словах разбойник указал на привалившегося к стене землянина. ― А ты, моя дорогая, идешь по цене тухлого мяса. – Это ты зря, ― скривилась в ядовитой ухмылке Ипри. ― Я ведь тоже кое-чего стою. Это самое «кое-чего стою» было произнесено таким тоном, что стоявшие поблизости разбойники разом вцепились в свое оружие. Всем им отчего-то показалось, что сейчас сумрачная ведьма, имеет в виду вовсе не стоимость своей головы, выраженную в звонкой монете. Невозмутимым остался лишь Кар. Дабы успокоить своих парней и одновременно поставить на место чересчур бойкую пленницу он произнес какой-то низкий гортанно-шипящий звук. В тот же миг ошейник крепко стиснул шею девушки, от выдавленных на грубой коже рун пошел едва различимый белесый дымок. Ипри вцепилась в безжалостную удавку, но само собой, ослабить ее страшную хватку не смогла. Так что уже через несколько мгновений пленница побелела, захрипела, закорчилась от удушья, а чуть погодя вообще рухнула на колени. В каком бы плачевном состоянии не находился сейчас Эдвард, но он, естественно, не мог просто так взирать на мучения своей возлюбленной. И откуда только силы взялись? В порыве страха, отчаяния и праведного гнева молодой человек рванулся в сторону Кара. – Прекрати! Оставь ее! Убью, сволочь! ― вопил он и одновременно с этим, что есть силы пытался разорвать путы, намертво приковывающие его к массивному надежно вделанному в стену кольцу. – Не могу понять, что вас связывает, ― главный контрабандист с нескрываемым любопытством поглядел на пленника. – Да я тебе сердце вырву! ― лейтенант не обратил внимания на этот риторический вопрос и продолжил бесноваться в прежнем духе. ― Или нет, сделаем получше! Если ты не оставишь ее в покое, я вот прямо сейчас со всего размаху въеду виском вот в это распроклятое кольцо, и все! Конец! Плакали твои денежки! Кто знает, возможно, замутненный любовным заклятием разум землянина и впрямь ставил жизнь Ипри намного выше его собственной, а, следовательно, и до реального исполнения своей угрозы Эдварду было не так уж и далеко, но, как говориться, не судилось… Совсем рядом прозвучал слабый сипящий, то и дело срывающийся на хрип голос: – Мэй, не смей! Не делай с собой ничего дурного. Мне уже лучше. Он отпустил меня. Мэй?! ― глаза Кара округлились. ― Тебя и впрямь зовут Мэй? Лейтенант ничего не ответил, уж слишком он был зол, чтобы беседовать с ворами, вымогателями и убийцами, слишком много адреналина кипело в его крови. Однако и полностью игнорировать этот странный вопрос он тоже не смог. И все потому, что от слов Кара, будто круги по воде, по обступившей пленников толпе стал расходиться легкий шепоток. «Его зовут Мэй», «Пришелец по имени Мэй», «Пророчество сбывается»… ― слышалось со всех сторон. – А ну, заткнули свои поганые глотки! ― рявкнул одноглазый атаман. ― Имя еще ничего не значит. Может у чужаков в каждой сточной канаве валяется по одному Мэю. – Верно говоришь, Кар! ― поддержал главаря арбалетчик Луго. ― А вот кабы штанину ему подрезать, да поглядеть, что там под ней… Не закончив фразы, контрабандист многозначительно покосился на атамана и тот ответил ему согласным кивком. – Чёпет, Малех! ― Кар обратился к двум парням, которые ближе других находились к Эдварду. ― Держите нашего гостя, да так, чтоб не дергался! ― Предвидя робость и нерешительность, которые вполне могли посетить членов его банды одноглазый с недоброй ухмылкой добавил: ― А о ведьме не беспокойтесь, я за ней лично присмотрю. Получив гарантии от своего командира, два головореза ринулись в атаку. Лейтенант попытался встретить первого, самого резвого из них, резко выкинутой вперед ногой, дабы от души засадить уроду точно в пах, но на этот раз трюк, увы, не сработал. Очевидно, Малех успел крепко запомнить любимый прием пришельцев с далекой Земли, и был готов к нему. Больше того, ловкий контрабандист даже ухитрился поймать ногу Мэя, после чего победно завопил: – Есть! Держу! Режьте скорее! – Левая, дубина! Нам нужна его левая нога! ― раздраженно прорычал Кар. – Сейчас доберемся и до левой, ― заверил главаря здоровяк Чёпет и всей своей массой навалился на пленника. Эдвард застонал от резкой боли во всем своем израненном теле, однако уже через мгновение позабыл о ней. Хуже чем боль оказалась вонь давно немытого человеческого тела, к которой примешивался крепкий чесночный дух и перегар от выпитого накануне эля. Бороться со всем этим химоружием было просто невозможно. Лейтенант с горечью осознал это, скривился, стиснул зубы и отвернувшись, попытался отыскать хоть один глоток чистого живительного воздуха. Попытка удалась, и Мэй втянул в легкие аромат старой подгнившей древесины, хвои и прелого сена. Как выяснилось, это оказался воистину целебнейший из эликсиров после применения которого все его страдания мигом оборвались. Все действительно закончилось так же молниеносно, как и началось. Тяжеловеса Чёпета, ловкача Малеха и всех тех, кто кинулся им помогать, унесло будто одним неистовым порывом какой-то неведомой колдовской силы. Не смея поверить в чудо, Эдвард еще несколько мгновений недвижимо лежал, упершись лбом в стену. Сквозь надрывное с хрипотцой дыхание он прислушивался, как к себе самому, так и полутемному мирку старого деревянного дома. Внутри лейтенанта бесновались боль, слабость и дурнота. Короче, ничего нового и особенного, все то, к чему Мэй уже начал понемногу привыкать. Что же касается окружающего пространства… То да, в нем возникла какая-то странная, подозрительная, можно сказать, кладбищенская тишина. Не зная, что и подумать, землянин медленно повернул голову и с ходу напоролся на полдюжины ошарашенных, растерянных, а может даже перепуганных взглядов. Все как один контрабандисты отступили назад и оттуда из сумрака полутемного сруба глядели на него, правда совсем не в лицо, а куда-то гораздо ниже. Опустив глаза, Эдвард обнаружил, что его летный комбинезон, мягко говоря, пришел в негодность. В недавней короткой свалке кто-то из нападавших таки ухитрился воспользоваться своим ножом и распороть левую штанину Мэя, а заодно и находящееся под ней летное термобелье. Поэтому теперь из полуметровой прорехи торчало его основательно сбитое колено и верхняя часть голени, на которой островерхой трехдюймовой литерой «А» красовалось старое родимое пятно. Самое удивительное, что именно вид этого вполне безобидного темно-бордового кожного образования и заставил полдюжины матерых убийц, бывалых трапперов и охотников за драконами замереть от суеверного ужаса. Первым взял себя в руки, конечно же, Кар. Он кашлянул, прочищая глотку, после чего хрипло проскрежетал: – Вот это и есть самая настоящая стрела повелителей Железного неба. Выходит, избранник, все же пришел. ― Одноглазый атаман покачал головой, после чего не удержался от тяжелого и невероятно задумчивого вздоха: ― Уж и не знаю, парни, к добру сие или ко злу. Глава 32 Чем больше Тиалас вслушивалась в окружающее пространство, тем все более жутко и в то же время гадко и мерзко ей становилось. Здесь, на этой старой заброшенной дороге и впрямь совсем недавно творилась магия. И это была вовсе не чистая белая магия эльфов, а нечто чужое, темное, зловещее, отчетливо смердящее кровью. Принцесса вздрогнула всем телом и очнулась. Голова закружилась, к горлу подкатила тошнота. Магия крови была совершенно чужда эльфийским волшебникам. Они служили великим богам леса, свету и самой жизни. Что же касается крови, то она являлась символом зла, смерти и разрушения. Наверное, поэтому кровавые ритуалы так обожали практически все маги из низменного и презренного рода хомос. Тиалас долго стояла уткнув взгляд в заросшую травой колею, задавая себе один и тот же вопрос: что же ей теперь делать? Было ясно, что караван, в котором находился ее возлюбленный, покинул дорогу каким-то магическим способом. Это означило, что среди составлявших его путников находился довольно опытный маг, способный создавать крупные магические порталы. Подумав об этом, Тиалас отрицательно покачала головой. Нет, для создания дырок в необъятном теле пространства магам вовсе не нужны кровавые ритуалы. Как учили древние трактаты, существа наделенные магией могут самостоятельно скручивать потоки силы до такой плотности, что те становятся способными рвать пространство и в мгновения ока перемещать как живые так и не живые объекты в самые удаленные уголки мира. Так что кровь могла понадобиться лишь в случаи, если нечто само по себе не принадлежащее миру живых пыталось дотянуться, сравняться в возможностях с живым волшебником. Что же это могло быть? Напряженно соображая, принцесса наморщила свой красивый высокий лоб. Прозрение пришло как ослепительная вспышка молнии. Конечно же, это особый магический артефакт, один из тех, что причисляется к отвратительным грязным «вампирио-муэрте», творениям черных магов-ремесленников из Долины мрака! Дремавший до поры до времени, он пробудился, ожил, как только почувствовал вкус и энергию живой крови. Тут Тиалас вновь затряслась от страх, только на этот раз уже вовсе не за себя. Ведь отдать кровь по своей собственной воли вряд ли кто-нибудь пожелает. Значит, ее возьмут силой. У кого? Да конечно же у пленников. А кто в этом проклятущем караване сейчас находится на положении пленника? Представив, что ее обожаемый рыцарь сейчас истекает кровью, которую неведомые злодеи сливают из него, будто веселый эль из засаленного бочонка, эльфийка застонала и прямо таки заметалась по дороге. Что предпринять? Куда бежать? Где искать? Где искать? Последний из заданных самой себе вопросов оказался очень правельным и полезным. Именно он и заставил Тиалас побороть панику и попытаться собраться с мыслями. – Думай! Думай! Думай! ― вслух приказала себе девушка. ― Как отыскать след ушедших по магическому переходу? Вспомни, что говорил тебе об этом наш придворный учитель, великомудрый мэтр Ауст? Тиалас словно наяву увидала изборожденное морщинами, окаймленное длинными седыми волосами лицо старого эльфийского волшебника. Он говорил плавно и размеренно, словно читал певучий стих одной из древних былинных баллад: «Любой маг, владеющий силой, вольно или невольно оставляет ее следы. Это, прежде всего, вторичные возмущения или лучше сказать завихрения всеобщего энергетического эфира воспоследовавшие за мощным сжатием и концентрацией всеобщих потоков силы. Держатся такие завихрения намного дольше, так как являются следствием не только конкретного магического воздействия, но и восстановительного процесса протекающего затем в ткани самого эфира. Обнаружить их легче всего, если знать или хотя бы предполагать каким именно типом ворожбы воспользовалась разыскиваемая вами персона. Или как когда-то говаривали примитивные хомос: клин клином вышибают…». Вот значит как оно все выходит! ― принцесса вновь почувствовала накатывающуюся на нее слабость и тошноту. ― Получается, что след кровавой ворожбы легче всего отыскать с помощью все той же крови. Кабы Тиалас была опытной чародейкой, а не всего лишь начинающей ученицей, то тогда, вполне вероятно, она смогла бы отыскать иной способ. А так… А так, пожалуй, оставалась только кровь. Юная эльфийка медленно вытянула из скрытых в широком поясе ножен небольшой нож с изогнутым, словно серп лезвием. Нож не был оружием в прямом понимании этого слова. Кривой клинок никогда не видывал крови. Он использовался только для срезания разнообразных целебных трав, молодых побегов, грибов, откапывания кореньев и вскрытия раковин речных моллюсков. Тиалас некоторое время просто держала нож во вдруг ставшей влажной от пота руке и с колотящимся сердцем глядела на серебристый, отточенный, тускло мерцающий металл. Наконец собравшись с духом, принцесса вскинула нож и… мужественно уколола его острием себя в палец. Из крохотной ранки тут же появилась небольшая алая капля. Тиалас стойко снесла ее вид и попыталась сосредоточится на составлении заклятья. Заклятье требовалось такое, чтобы смогло закрутить воронку силы. Тогда кровь, впрыснутая в нее, будет вмиг распылена на тысячи мельчайших корпускул, которые впитаются в тело великого эфира, проявят недавно оставленный след, укажут направление, а может, если повезет, и даже то самое место, куда направились похитители светловолосого рыцаря. Именно так по разумению юной чародейки и должна была выглядеть предстоящая ворожба. Однако одно дело задумка, а совсем другое ее реальное воплощение. Воронка силы это ведь вовсе не простое заклятье, когда ты выхватываешь из всеобщего энергетического полотна крохотный лоскуток, видоизменяешь его, придаешь форму, проявляешь те или иные свойства, заставляешь служить себе будто маленькую лесную мышку. Для создания воронки требуется взять под контроль крупный поток силы текущий в окружающем тебя пространстве. Тиалас никогда не проделывала ничего подобного, а только лишь с завистью наблюдала, как это ловко получается у ее старшего брата. Отдавая должное Калену, следовало сказать, что принц несколько раз пытался научить сестру, но только у той никогда ничего путного не получалось. – Ну, а вот сейчас получится! Точно получится! ― приказала себе принцесса и резко закрыла глаза. В наступившей темноте девушка постаралась сосредоточиться, почувствовать находящиеся рядом предметы. Ведь все предметы, содержат в себе частичку всеобщей силы. Мертвые в меньшей степени, живые в большей. От власти над энергией мертвого мира Тиалас решительно отказалась и тут же сосредоточиться на всем живом. Это казалось правильным и логичным, так как вокруг эльфийки находился живой дышащий чувствующий Великий Юльский лес, неотъемлемой частичкой которого являлась и она сама. Сперва принцесса ничего не заметила, только лишь темная пелена, посеребренная пробивающимся сквозь опущенные веки дневным светом. Но Тиалас упрямо не прекращала поиски и вскоре была вознаграждена за свои старания и упорство. Перед мысленным взором юной чародейки стали проступать какие-то размытые зеленовато-голубые тени или силуэты. Кто это или что это разобрать было невозможно, а тем более сказать откуда они пришли. Стараясь не спугнуть неведомых гостей, принцесса сосредоточилась и вдруг поняла, что видит их вовсе не глазами, что призраки появились из глубин ее собственного сознания. Все так и должно быть! ― сердце Тиалас радостно забилось. ― Кален говорил, что именно так все и должно начинаться! Теперь ими надо завладеть. Теперь их надо заставить исполнять мою волю. Словно опасаясь спугнуть посетившие ее видения, эльфийка тихо зашептала: «Придите ко мне, откройте мне путь, небо и землю в едино сомкнуть. Станьте все рядом, слейтесь в одно, дали и бездны открыть вам дано». Произнося слова заклинания, Тиалас стала представлять, как мерцающие где-то на самых задворках сознания неясные зелено-голубые тени начинают слетаться к ней со всех сторон, как они сливаются воедино, как сила, наполняющая эти бестелесные существа, вскипает от своей невозможной запредельной концентрации. Это бурлящее клокочущее варево холодного берюзового огня становилось все больше, все неистовей. Оно вот-вот грозило взорваться и испепелить горе-чародейку, которая по своей наивности и беспечности вызвала его к жизни. Принцессе вдруг стало как-то очень неуютно, а затем и страшно. Защищаясь, она инстинктивно вскинула перед собой руки и попыталась резко оттолкнуть от себя этот сноп огня и света. Тиалас сделала это, стронула неистовый костер с места, отодвинула на шаг, но только и всего… Буквально в тот же миг здоровенный огненный сгусток взорвался. В действительности это оказался не взрыв, а довольно громкий хлопок, от которого принцессу обдало холодным колючим шквалом. И больше ничего. Дальше слышалось лишь странное гулкое завывание, будто ветер гудел в старой каминной трубе. Несколько мгновений юная эльфийка стояла вся съежившись, безуспешно пытаясь совладать как со сбившимся дыханием, так и с бешено колотящимся сердцем. Глаза девушки теперь были ни просто закрыты, а крепко-накрепко зажмурены. Однако время шло и до Тиалас стало доходить, что она жива и по всей видимости невредима. Дабы окончательно убедиться в этом принцесса, наконец, попробовала открыть глаза. Первым, что увидала юная чародейка было жерло крупной искрящаяся бело-голубым сиянием воронки, в глубины которой она глядела. – Да! Да! Да! ― с восторгом выдохнула эльфийка. ― Я это сделала! Принцесса еще несколько мгновений заворожено поедала взглядом потоки холодного полупрозрачного пламени, которые сворачивались в бешено вращающийся смерч. И это восхищение было вызвано не столько присутствием ставшей вдруг видимой и ясно ощутимой великой силы, сколько пьянящим чувством собственной власти над ней. Однако в какой-то момент в голове девушки что-то звонко щелкнуло, будто стрела ударившая в пустой медный котел, и она очнулась от наваждения. Тиалас отчетливо вспомнила для чего именно творила свою магию и создавала эту самую воронку. На принцессу будто глянули полные боли и смертной тоски голубые глаза рыцаря. Он молил о помощи и надеялся только на нее. – Я сейчас! ― выкрикнула эльфийка, будто юноша с далекой Земли и впрямь мог ее слышать. Сразу после этих слов Тиалас с силой надавила на свой проколотый палец. На белой коже тут же показалось еще пара капель свежей крови, которые юная чародейка решительно стряхнула вглубь бешено вращающейся воронки. Несколько бесконечно долгих мгновений ничего особенного не происходило, и принцесса даже испугалась, что все ее старания оказались напрасными. Но вдруг в белесой глубине воронки сформировались какие-то темные тени. Они ритмично раскачивались. И в этом движении можно было распознать то ли какой-то странный танец, то ли тяжелый шаг уставшей походной колонны. И впрямь некоторые из фигур смахивали на пеших кнехтов, другие на всадников, третьи… Да, так и есть, третья тень была самой крупной и определенно походила на повозку в которой сидели два скрюченных, определенно связанных человека. Похоже мужчина и женщина. Тиалас только-только хотела присмотреться к ним повнимательней, как вдруг и без того мутная и постоянно подрагивающая картинка смазалась, распалась на грязно-бурые лоскутья, которые тут же смел, унес в бесконечные глубины энергетического эфира неистовый бело-голубой водоворот. Однако как ни мимолетен был этот контакт, как ни краток взгляд, Тиалас все же успела разглядеть коротко остриженные светло соломенные волосы пленника. Это он! Конечно же это он! ― сердце девушки радостно забилось. ― Рыцарь жив! О, хвала всемогущим богам великого древнего леса! Ликование принцессы длилось ровно до того самого момента, пока она не поняла, что на самом-то деле почти ничего не разузнала. Да, ее рыцарь жив, ну и что с того? Где он? Куда открылся туннель, созданный отвратительной черной магией? Почему воронка не показала ей его весь, до самого конца? Тиалас задала свой последний вопрос и тут же сама на него ответила. Той крови, что она отдала воронке оказалось ничтожно мало. Связь со следом действительно образовалась, да только она оказалась тоньше и слабее паутинки. По такой ни за что не отследить путь каравана. И что же делать теперь?