Посетив и обследовав за два дня все без исключения места, где были обнаружены трупы, Костоев сел в милицейский автомобиль и отправился обратно в Ростов. Он ехал молча. Он никогда не любил разговаривать в пути, независимо от того, был ли автомобиль, вагон метро или самолет. Он знал: сюда, к каким-то из этих мест, он вернется. Какие-то из этих рощиц или лесополос скажут ему больше, чем другие. Не только убийцы возвращаются к месту преступления. И тут возникли некие проблески надежды. 14 апреля 1986 года в пригородном поезде к маленькому мальчику подошел мужчина, который показал ему красное удостоверение сотрудника милиции, затем отвел его в лесок неподалеку от железнодорожной колеи и вступил там с ним в половые сношения. Мужчине было около 40–45 лет, он был атлетически сложен, со смуглым лицом, золотыми передними зубами и якорем, вытатуированным на левом запястье. Возраст соответствовал. Наверняка подопечный милиции, точно так же как и в случае со Стороженко. И ситуация была похожей: электричка, лесок. Лицо было не чисто белым, а смуглым. Три или четыре передних верхних зуба в золотых коронках. Была лишь одна существенная разница: жертва вернулась живой. Впрочем, теоретически и такое рано или поздно могло случиться, ни один убийца не может избежать ошибок. Мужчина с золотыми зубами и зеленым якорем на запястье одиннадцать дней спустя напал снова, и на этот раз его жертвой стала молодая девушка. Она также осталась в живых, и ее описание насильника совпало с описанием мальчика. Девушка указала еще на одну деталь — в этот раз в руках у мужчины был «дипломат». Был составлен и распространен фоторобот. Но подозреваемый исчез. Он совершил нападение дважды, а затем исчез. Может быть, он просто проезжал мимо. Или сразу после совершения преступлений покинул Ростов. Это было маловероятно. Скорее всего, случилось так, что милиция, которой было предписано перекрыть все выезды, оказалась не на высоте. Костоев разделил свои две основные группы на семь подгрупп так, чтобы каждая отвечала за одно направление поисков. Эти группы взаимодействовали с милицией, снабжавшей их информацией, наиболее интересная поступала непосредственно к Костоеву. Некоторые направления поиска были труднее других. В Ростове и вокруг него располагалось немало воинских частей. Но любые расследования среди военнослужащих могли осуществляться только офицерами военной прокуратуры. Мало верилось, что и изучение документов, касающихся пациентов психиатрических больниц, даст скорые результаты, так как многие пациенты переходили из больницы в больницу, и трудно было определить, мог ли конкретный человек именно в этот день быть именно в данном месте. В этом смысле самым легким материалом для расследования стали гомосексуалисты. Так как любая форма гомосексуализма, даже по взаимному согласию, считалась преступлением, за которое законом полагалось заключение сроком до пяти лет, многие местные гомосексуалисты уже представали перед судом, получали срок и таким образом попадали в картотеку. Фактически, как обнаружил Костоев, существовал даже отдельный список известных гомосексуалистов среди членов партии, в областных организациях и в системе правоохранительных органов. Столь же хорошо были известны излюбленные места их встреч — к примеру, мужской туалет в ресторане на левом берегу Дона, плошадь возле Института культуры. Было совершенно ясно, что убийца — гомосексуалист, педофил с садистскими наклонностями. В мире «голубых», как они сами себя именовали, стало жарко. Позиция Костоева была ясной и прямой: «Пока мы не поймаем убийцу, вам спокойной жизни не видать. Мы перевернем весь город сверху донизу. Вам же лучше нам помочь. Подскажите, кто из вас может быть настолько агрессивен, что может совершать подобные преступления». Это давление принесло быстрые результаты и открыло Костоеву много нового. Один «голубой» платил курсантам морского училища за то, чтобы те вставали вокруг него и лупили его, голого, ремнями — так он умудрялся достичь оргазма. Другой называл себя «Сильвией» и пользовался грамматическими формами только женского рода даже для глаголов в прошедшем времени, которые позволяют в русском языке выявить пол говорящего. Некоторые, как водится, носили женскую одежду, большая часть старалась выглядеть шикарно, однако были и такие, которые наряжались под старых русских бабушек в платочки и цветастые сарафаны. Один из подобных типов даже устроился на работу в мужской туалет — обычно эта работа предоставлялась старухам, что моют полы и делят на части туалетную бумагу. При первой большой проверке прихватили более четырехсот гомосексуалистов, и сорока восьми из них было предъявлено обвинение. В насилии. В сексуальных сношениях с несовершеннолетними. В собственно гомосексуализме. Некоторые не могли вынести ужаса раскрытия их тайны перед обществом, где их тип сексуальности считался не только преступлением, но и позором. Молодой человек официант в ресторане «Волгодон», повесился едва ли не в тот день, когда началось расследование. Когда Костоев не был занят на допросах наиболее интересных из подозреваемых или анализом результатов работы своей группы, он снова возвращался к материалам, связанным с теми убийствами, которые первоначально относились к операции «Лесополоса», а затем по тем или иным причинам были отброшены, как совершенные другим убийцей. Одно дело привлекло внимание Костоева. За год до этого, 27 августа 1985 года, восемнадцатилетняя девушка-бродяжка, которую звали Инесса Гуляева, была убита в роще возле автобусной остановки в городе Шахты. На фотографии, имевшейся в деле Гуляевой, была изображена полногрудая молодая женщина с широким лицом и неожиданно тонкими сильно выгнутыми бровями. Она проявила свою сексуальную активность уже с двенадцати лет, после восьмого класса бросила школу, отказывалась работать, предпочитая пить и заниматься сексом. Инесса Гуляева ушла из дома в апреле 1985 года, и о ней ничего не слышали до тех пор, пока в конце августа ее обнаженное тело не было найдено под грудой веток и сосновых шишек. Вскрытие показало, что Гуляева потеряла сознание в результате страшного удара в солнечное сплетение, который почти убил ее. Однако сама смерть наступила в результате удушения. Рот жертвы забит грязью, кроме того, на теле уже после смерти были нанесены странные царапины. Между средним и безымянным пальцами правой руки убитой был обнаружен седой волос. Этот случай не связали с операцией «Лесополоса», потому что не совпал так называемый почерк убийцы — характер нанесенных ран и общее поведение преступника. И не обнаружено привычных признаков изуверства. «Однако, может быть, убийцу прервали, — подумал Костоев, — может быть, у него не было времени сделать все, что он хотел. Рощица, в которой он убил ее, была совсем неподалеку от автобусной остановки, где он, без сомнения, ее и подцепил». Да и вообще, само место действия: Шахты, лесополоса, автобусная остановка, — казалось, все это было очень похожим на те места, которые он выбирал. Костоев решил перевернуть этот камень и посмотреть, что под ним окажется. Первое, что ему удалось узнать, — именно в день убийства Инессу Гуляеву освободили после трехдневного административного ареста за «бродяжничество и паразитический образ жизни». Освобожденная в пять вечера, через несколько часов она была мертва. Из документов шахтинской милиции следовало, что в момент освобождения у нее был только паспорт и ни копейки денег. На ней было белое платье. Выяснилось также, что один из милиционеров, который дежурил в камере предварительного заключения, неожиданно вспомнил, что у него есть важное поручение, причем это произошло сразу после того, как освободили Инессу Гуляеву. Вскоре после этого милиционера видели идущим вместе с Инессой в рощицу. Следователь Костоев уже отмечал, что люди, с позором уволенные из милиции, могут быть среди наиболее подозрительных, но, расширив этот круг лиц, в него следовало включить тех, кто должен быть уволен или вскоре будет уволен. Костоев вызвал этого милиционера на допрос. — После того как вы ушли из отделения милиции где-то около пяти часов вечера 27 августа 1985 года, вы встречались с Инессой Гуляевой? — Нет. — А что вы делали? — Я пошел за сигаретами. — У вас были половые отношения с Гуляевой, когда она находилась в заключении? — Нет, не было. — А у нас есть противоположная информация. — Что же вы хотите, — спросил милиционер, — ложь или правду? Если вы хотите, чтобы я сказал, что я ее убил, ну что ж, хорошо, я ее убил. — Но разве вы не пошли следом за ней? — Вы хотите, чтобы я это сказал? — Вас видели, как вы входили вместе с ней в рощицу возле автобусной остановки. — Ладно, хорошо, я засадил ее в тюрьму, я затащил ее в рощу, — но я ее не убивал. Костоев ему поверил. Милицейские документы утверждали, что этот сотрудник не мог быть в тех местах, где совершались другие убийства. Костоев отпустил этого человека (который позднее был уволен из милиции в связи с кражей зерна). В материалах дела был также рапорт заместителя начальника милиции Ростова В. И. Колесникова, который утверждал: «28 августа 1985 года мне сообщили, что вблизи от автобусной остановки в городе Шахты был обнаружен труп неопознанной женщины со следами насильственной смерти. Я немедленно прибыл на место преступления. Я заметил кучи мусора на краю лесополосы возле асфальтированной дорожки. И разглядел что-то похожее на скатанный узел. Вытащив его из мусора, я увидел, что это женское платье. Полагая, что это может быть платье пострадавшей, приказал милиционеру приобщить платье к делу как вещественное доказательство. Когда личность потерпевшей была установлена и я спросил о платье, то оказалось, что оно было утеряно в результате неумелых действий наших сотрудников…» Им удалось восстановить последние часы жизни Инессы Гуляевой. Она была «засажена» в тюрьму и «затащена» в рощицу перед тем, как наткнулась на убийцу, который одним страшным ударом в солнечное сплетение лишил ее сознания. Но, видимо, в какой-то момент она пришла в себя, причем на достаточно долгое время, чтобы вступить в борьбу и вырвать из головы у своего насильника седой волос. Потом он задушил ее и нанес несколько ножевых ран, когда что-то, видимо, его насторожило — какие-то звуки или раздавшиеся поблизости голоса. Он оттащил тело подальше и забросал его сосновыми ветками и шишками. Они знали все о последних часах потерпевшей, но не знали только, кто сделал эти часы последними. Глава 11 Костоев со своей бригадой выезжал почти по каждому делу об убийствах на сексуальной почве и участвовал в производстве первоначальных следственно-оперативных мероприятий. Особенно большую работу бригада проводила по делам о преступлениях в отношении несовершеннолетних. Они вели следствие быстро, добиваясь порой блестящих результатов. Однако ни один из разоблаченных ими убийц не имел никакого отношения к делу, которое им было поручено. И Костоев ни на секунду не забывал, что прошло уже больше года с тех пор, как тогда, в ноябре, он приехал в заснеженный туманный Ростов. Он жил здесь уже так долго, что даже принялся обустраивать номер 339 по своему вкусу — начал с того, что установил прямо напротив кровати огромный телевизор и убрал ночной столик, чтобы сделать узкую комнату немного просторнее. Если не происходило ничего из ряда вон выходящего, рабочий день Костоева и других следователей кончался между восемью и десятью часами вечера. Они по очереди приглашали друг друга к себе в номер — перекусить и обсудить планы на следующий день. Яндиев был женат и мог каждый вечер возвращаться к жене и детям, где его ждал ужин, приготовленный дома на кухне, а не на электроплитке в номере гостиницы. Когда беседа подходила к концу и сослуживцы расходились, Костоев оставался одни в своем номере 339. Из-за перил его балкона уже показалась верхушка плакучей ивы. Он лежал в темноте и пытался представить себе, что делал убийца со своими жертвами, в каком порядке, что проделывал с наслаждением, а что — в ярости. Продолжит ли он убивать? Последние убийства, раскрытые бригадой, в которых они видели его почерк, на самом деле были совершены другими людьми. Может быть, он прекратил убивать, почувствовав, что за ним началась настоящая, масштабная охота? В Ростове ни для кого не было секретом, что в город вернулся Костоев, тот самый, кто разоблачил взяточников из правоохранительных органов (и кому приписывали даже внезапно наступившее изобилие колбасы в магазинах). Если убийца, подобно Стороженко, имел своих людей в милиции, он одним из первых узнал бы, что дело передано в Генпрокуратуру Российской Федерации и что за него взялся Костоев. Многие преступники, почуяв опасность, предпочитали залечь на дно. А может быть, он продолжает убивать где-то в другом месте, ведь Советский Союз — страна большая. Во все союзные республики были направлены запросы о подобных преступлениях, совершенных в течение двадцати последних лет, и особенно — в течение последних пяти. Однако Костоев вряд ли мог рассчитывать на то, что получит из регионов страны надежную и своевременную информацию. На местах куда проще приписать найденный труп или скелет несчастному случаю, чем вешать на шею следственному отделу нераскрытое убийство (на милицейском жаргоне — «висяк»). Костоев мог рассчитывать только на добросовестность своих сотрудников и переданных ему работников из милиции. Порой Костоеву приходила мысль, что убийца может быть арестован за иное преступление и сейчас сидит в тюрьме. Нужно было проверить всех, кого арестовали за аналогичное преступление в Советском Союзе после августа 1985 года, когда была убита Инесса Гуляева — последняя из обнаруженных жертв. Костоев уже был убежден в том, что Гуляева — жертва их убийцы, и он в официальном порядке приобщил это преступление к делу по операции «Лесополоса». Если убийца все еще в Ростовской области, не изменил ли он своего способа избавляться от трупов? Может быть, теперь он прячет их гораздо тщательнее, а то и сжигает? Это означало, что теперь, как никогда ранее, возрастало значение случаев, когда в Ростовской области и по соседству с ней пропадали люди. Костоев считал, что этим обязательно нужно заняться, однако сомневался в том, что подобные меры помогут ему схватить убийцу. При множестве версий и направлений поиска он все чаще приходил к мысли, что убийцу либо поймают на железной дороге, либо случится немыслимое чудо — одной из жертв удастся остаться в живых. Порой Костоев выезжал из Ростова, чтобы принять участие в расследовании громких преступлений, совершенных в других регионах страны. Ведь отделом Российской прокуратуры, которым руководил Костоев, расследовался, кроме ростовского, еще десяток нашумевших на всю страну дел, и Костоева никто не освобождал от руководства его отделом. И все же большую часть времени он проводил в Ростове, где разработал для себя четко очерченный маршрут. По пути на работу он проверял, следит ли милиция за железнодорожными станциями и прочесывает ли поезда. Кое-кого из милиционеров он знал в лицо, других — по разным признакам угадывал. Придя в кабинет, Костоев первым делом выяснял, какие преступления были совершены за ночь. Если ночью происходило нечто представляющее особый интерес, его, конечно, будили и ночью. Затем Костоев вызывал для отчета руководителей групп. Он отбирал наиболее важные материалы, изучал их и уже на следующий день, если необходимо, менял направление поиска. Когда в КПЗ попадал особенно интересный подозреваемый, он лично его допрашивал. Нередко поступали ложные признания, и Костоеву приходилось заниматься делом, прямо противоположным его обязанностям: вместо того чтобы добиваться признаний, он должен был выискивать в них слабые места и разоблачать самооговор. Именно это произошло, когда Костоев допрашивал молодого человека, которого подозревали в попытке изнасиловать мальчика. Всякий, кого арестовали за преступления на сексуальной почве, мог оказаться тем человеком, которого разыскивал Костоев, и он взялся за парня всерьез. В конце концов на пятый день молодой человек расплакался: — Да, я убил мальчика и девочку на левом берегу Дона. Костоев знал об этих убийствах. Он принялся выжимать из парня подробности, тот, казалось, выложил все начистоту, но что-то в его рассказе беспокоило Костоева. Как правило, убийцы склонны добавлять к своим описаниям свежие детали, а этот продолжал твердить только то, что уже было известно следствию. — Тебя кто-нибудь допрашивал до меня? — спросил Костоев. — Да, рыжий сыщик с третьего этажа.