– Действительно, в лесах Южной Дакши встречается дикий банан. Он полон косточек, как дыня. Из него и вывели современный. Вообще альтланды были непревзойденными селекционерами. Знание тайных сил растений, животных и минералов помогало им в этом. – Как они выглядели? Они были похожи на дравидов? – спросил Бахрей. – Не совсем, разве что первые подрасы, но они были великанами – достигали трех с половиной саженей. Правда, рост их постепенно уменьшался. Дравиды же более поздняя подраса альтландов. Своего расцвета они достигли во времена упадка Альт-Ланды. – Три сажени? Невероятно! – Что же тут удивительного? В древности вообще все было огромного размера. Такой была естественная эволюция на нашей планете. Вед-Джан замолчал, потом спохватился: – Так о чем это я? Да, о первой подрасе. Цвет кожи тогда был темно-красный, постепенно он сменился красно-коричневым. Это больше относится к предкам тольтеков. Существовали народы и с другим цветом кожи: на Востоке – черным и желтым, на Севере белым. – Что такое подраса? – поинтересовался Бахрей. – Ну, это группа народов, близких по языку, цвету кожи и образу жизни. Так, подраса, получившая наименование тольтеки, представляла собой содружество братских народов, близких по духу. Эта подраса была вершиной развития всей расы. Первые тольтеки были высокого роста – достигали двух с половиной саженей. Со временем рост их уменьшился, дойдя до роста человека наших дней. Цвет кожи у них был медно-красным. У них были правильные черты лица. Значительная часть потомков тольтеков живет в нашей стране. Остальные разбросаны по материку – в Северной и Южной Дакше. – В чем тольтеки преуспели? – поинтересовался Томас. – Наверное, у них была красивая музыка. Такая, которую мы слышали во дворце владычицы. Вед-Джан посмотрел на друзей и пригладил бороду: – Не уверен, что вам бы понравились их музыка и пение. Музыка даже в эпоху расцвета была весьма несовершенной, форма музыкальных инструментов – совсем примитивной. Живопись тоже не достигла высокой степени развития. – Что же тогда у них было? – Скульптура. На этом поприще тольтеки достигли высокой степени совершенства. Каждый, кто имел средства или возможности, считал своим долгом поставить свое скульптурное изображение из дерева или камня, напоминавшего базальт. Более богатые граждане отливали свои изображения из золота, серебра или орихалька. Библиотекарь перевернул лист фолианта и прочитал: «Главной отраслью искусства альтландов была архитектура. Жилые дома, даже в городах, окружали сады. Характерной чертой домов тольтеков были башни. Они возвышались по углам или в центре зданий. Башня заканчивалась остроконечным куполом и служила обыкновенно обсерваторией. Фасады зданий украшались фресками, скульптурой или цветными орнаментами. Альтланды любили яркие краски и расписывали свои дома как изнутри, так и снаружи». Вед-Джан перевернул следующую страницу: «Общественные здания и храмы поражали своей массивностью и гигантскими размерами. Храмы состояли из огромных залов. Как и частные жилища, храмы украшались башнями, орнаментами и фресками, которые соответствовали их богатству. Башни в храмах выполняли двоякую функцию: использовались как обсерватории, так и для проведения церемонии культа Солнца. Храмы и общественные здания украшались художественными инкрустациями и пластинками золота. Постройки, имевшие общественное значение, обыкновенно состояли из четырех зданий, окружавших центральный двор, посреди которого бил фонтан». – Перейдем к описанию столицы тольтеков – Города Золотых Врат, о котором ходило много невероятных легенд: «Столица Альт-Ланды, Город Золотых Врат, была расположена по склонам холма у морского берега. Покрытая великолепными лесами местность подобно парку окружала город. Находившаяся неподалеку горная цепь давала городу воду. На вершине холма возвышался дворец императора, окруженный садом, через который протекал поток, снабжавший водой сначала императорский дворец и садовые фонтаны, затем он низвергался каскадами в водоем наподобие рва, окружавший территорию дворца, отделяя ее таким образом от города, который был расположен ниже. Четыре канала, вытекавшие из этого рва, доставляли воду городу и питали кольцевые каналы, расположенные ниже, которых было три. Внешний из них, расположенный ниже других, еще возвышался над окружавшей равниной. Четвертый канал находился уже на самой равнине, собирая все сбегавшиеся воды и, в свою очередь, низвергая их в море. Таким образом, город делился при помощи каналов на три концентрических пояса. В самом верхнем из них, примыкавшем непосредственно к территории дворца, были расположены беговое поле и огромные общественные сады. Большая часть правительственных учреждений находилась в этом поясе. Там же находилось здание для иностранцев – настоящий дворец, в котором все иностранцы, посещавшие город, на все время пребывания пользовались гостеприимством. Частные дома и храмы занимали следующие два пояса. По обширной равнине повсюду раскинулись виллы – резиденции богатого класса. Сравнительно бедная часть населения жила в районе нижнего пояса, а также по ту сторону внешнего канала, у самого моря. Их дома более тесно жались друг к другу». – Вот еще интересное: «В дни своего наибольшего расцвета Город Золотых Врат насчитывал более двух миллионов жителей. А общее число народонаселения всей Альт-Ланды в эпоху расцвета тольтекской подрасы достигало двух миллиардов». Вед-Джан закрыл фолиант и взглянул на притихших друзей: – На этом все. Вопросы? – Как я понимаю, – задумчиво произнес Томас, – на этом история Альт-Ланды не закончилась? – Конечно, нет! – добродушно усмехнулся библиотекарь. – Когда мы можем продолжить знакомиться с ней? – Да, когда? – поддержал друга Бахрей. Библиотекарь улыбнулся: – Как только управитесь со своими делами! Возвращайтесь, я всегда рад видеть вас. На сегодня все. Вам надо еще собраться в дорогу. Как говорили древние тольтеки: «Пусть луч солнца всегда освещает ваш путь!» Глава 15. Неожиданный поворот Из Чинк-Тана вышли рано утром, когда солнце только багрянило облака над хребтами далеких перевалов. Муш выглядел непривычно без своего желтого одеяния. Кожаная куртка, широкие полотняные штаны и высокая войлочная шляпа с узкими полями делали его похожим на простолюдина. Только ухоженные руки с длинными пальцами да тяжелый посох с костяной загнутой рукоятью выдавали в нем служителя храма или чиновника. Томас тоже по настоянию Бахрея поменял одежду. Под кожаную безрукавку он надел шелковую броню, а сверху пончо. Безрукавку он выбрал из-за обилия в ней карманов – удобно было прятать футляры с ключами, а пончо потому, что оно удачно скрывало серебряный пенал на поясе от чужих глаз. Бахрей остался в той же одежде с железной шляпой и коротким мечом на поясе. Свое пончо и все, что посчитал необходимым взять в дорогу – от зажигалки до лепешек, – он сложил в сумку и теперь шагал вслед за Мушем, негромко напевая мотив какой-то давно забытой песни. Выйдя из ущелья, путники оказались на развилке дорог. Одна, выложенная плитами, шла прямо, другая, грунтовая, поднималась вверх и пропадала в расщелине. – Нам туда! – Муш указал рукой на расщелину. – Необходимо сменить маршрут, чтобы запутать врага. Пусть думает, что мы двинули в Исапу. – А что мы там забыли? – поинтересовался Томас. – Там порт и можно сесть на судно. У вас ведь есть судно? – Оно в Шкабо, – буркнул Бахрей, вся эта затея с изменением маршрута ему не нравилась. – Никто не говорил, что мы пойдем в Исапу. Туда ходу недели две. Мы покружим немного по горам и окажемся на широкой дороге, что ведет в столицу. К этому времени приспешников врага распознают и нейтрализуют. Во всяком случае это не моя воля, а распоряжение Матри-Сити. – Ну, если только Матри-Сити, – без особого энтузиазма пожал плечами Бахрей. Он был не в восторге от предложения «покружить немного по горам». «Но раз назвался… тут уж ничего не поделаешь. Настоятельница знает, что говорит», – подумал Бахрей. Он тяжело вздохнул, поправил лямку сумки на плече и пошел вверх по грунтовой дороге. Томас последовал за ним. Замыкал шествие Муш. Прежде чем войти в расщелину, он несколько раз оглянулся. К вечеру вышли к горному селению. Дома, или шалы по местному наименованию, дружно льнули друг к дружке и к скальному откосу позади них. Они напоминали Томасу семейство опят, теснившееся на пне. Шалы располагались в несколько рядов. Плоские крыши одних служили двориками для других. Трудно было разобраться, где начинается одна и заканчивается другая. Шалы были выложены из прямоугольных известняковых блоков или речной гальки, с глухой стеной, обращенной на улицу или то, что можно было так назвать – тесный проход, зажатый между высокими стенами. Эти проходы прорезали селение, пересекались между собой. Подъемы сменялись спусками. В этих кривых улочках можно было затеряться не хуже, чем в лабиринте. Вокруг селения на горных склонах располагались террасы. Узкая каменистая дорога, петляя в скалах, жалась к ним и подходила так близко, что можно было рассмотреть в междурядье высокого маиса крупные оранжевые цветки тыквы, весело глядевшие на мир из листьев-лопухов. Стебли маиса густо обвивала фасоль со свисающими зелеными стручками. Около крайней двухэтажной шалы Муш остановился. – Здесь мы будем ночевать, – сказал он, – хозяева предупреждены. Это что-то вроде корчмы, но местного значения. Муш постучал посохом по наглухо закрытым воротам. На его стук в воротах открылось оконце и показалось чье-то лицо. Затем оконце закрылось, и загремел засов. Вслед за этим скрипнули петли и отворилась в воротах калитка. Из проема вышел хмурый человек в войлочной шляпе и холщовой безрукавке. Взгляд его черных глаз был тревожным. – Ну что, Мухья, ночлег готов? Человек в войлочной шляпе исподлобья зыркнул на Томаса с Бахреем, но ничего не ответил, а только угрюмо кивнул. – Мухья! Ты что, язык проглотил? Как ты гостей встречаешь?! Мухья пошевелил губами и проговорил, тяжело роняя каждое слово: – Проходите, гости… дорогие. Томас глянул сквозь проем калитки, и у него почему-то заныло под ложечкой. – Ну что стоите? – говорил Муш. – Проходите во двор! И не обращайте на Мухью внимания, он с детства такой… нелюдимый. Томас шагнул в проем, Бахрей за ним. Двор окружала высокая каменная стена. Посреди двора располагался небольшой бассейн. Вокруг него был маленький сад с фруктовыми деревьями и ягодными кустарниками. Сюда же от шалы отходила веранда с глинобитными стенами. Все свободное от растений пространство было выложено плитняком. На пороге веранды стояла высокая стройная женщина с черными как смоль прямыми волосами. Одета она была в темно-фиолетовую юбку и красную кофту, шею ее украшали бусы. У женщины было скуластое лицо с немного раскосыми черными глазами и тонкими губами. Губы ее улыбались, но глаза смотрели холодно. Женщина была загорелой, как и большинство южных жителей. Первое, на что обратил внимание Бахрей, рассматривая женщину, было жемчужное ожерелье. Он сразу опытным взглядом определил, что жемчуг настоящий. «Откуда в глухомани такие драгоценности?» – мелькнула у него мысль. Женщина перехватила взгляд торговца, ее рука невольно дернулась, пытаясь прикрыть ожерелье, но она быстро пресекла этот порыв и пригласила всех в дом. – Мы вас ждем, – певуче произнесла она. – Дорогая Томо, и ты уже здесь – во всей своей красе! – сказал подошедший Муш, на последнем слове он сделал ударение. На это Томо дернула плечом, как бы отгоняя назойливую муху. – Вот вышла на ваш стук, – сухо произнесла она, опуская ресницы и бросая сквозь них заинтересованный взгляд на Томаса. – Какой интересный юноша! Вас как зовут, любезный друг? – Томас. – А вашего спутника? – Бахрей, сударыня. – Муш говорил, что вы торговец, не так ли? Моря, странствия… Это так заманчиво!