— Обыскали и нашли. — Я подошел к нему и протянул сумку с бумагами. — Вот они. — Читали? — с прищуром глянул на меня Ворон, не открывая ее. — Нет, — помотал головой я. — Не стали. Если чего-то не знаешь, то и рассказать об этом никому не сможешь. Мало ли что еще там есть, в этих бумагах? Я не врал. Мы на самом деле не лазили в сумку, еще в доме Раваха-аги договорившись о том, что я только что сказал Ворону. — С одной стороны, молодцы. — Наставник подбросил сумку на ладони. — Лишняя информация зачастую приносит больше вреда, чем пользы. С другой — любознательность должна стать вашим вторым именем. Маг должен как мышь, как таракан лезть в любую дырку, чтобы знать все обо всем. Новые знания — это то, за чем вы будете охотиться всю свою жизнь. Власть, золото — это все прекрасно, но их наличие у вас напрямую зависит от того, как много вы знаете, то есть от того, насколько вы умеете использовать свой ум и магическую силу, превращая их в одно целое. Люди примитивны в массе своей, получив некую информацию, они ее просто забывают. Маги же умеют переплавлять слово в дело, превращая полученные нематериальные знания в зримую и ощутимую мощь. Только тут поосторожней надо, люди крайне завистливы и мстительны. Я к тому, что от грамотного доноса никакая сила не спасет. Придут ночью хмурые ребята в черном, руки скрутят — и на костер. — Какая мрачная картина, — потрогала повязку на глазу Луиза, появилась у нее такая привычка. — Какая есть, — без улыбки, на редкость серьезно ответил ей Ворон. — Ладно, что-то разговорился я сегодня, тянет меня на длинные речи. Все, молодцы, зачет вам за летнюю практику. Можете еще пару дней побездельничать, пока не кончится отведенный мною на выполнение задания срок, а потом все, придет время занятий. И вот еще что — не забудьте получить у Тюбы ведра и лопаты. — Зачем? — со вздохом спросила Аманда, явно заранее предвидя ответ. — Так наказание вам за забытый во время ночлега защитный круг, — пояснил наставник. — Точнее — неустановленный. А что? Правы были ученики Виталия, такая оплошность требует наказания. Вот сразу видно — знающий у них был наставник, гонял их от души, вон как они шустро определили, что вас ждет. Так что заслужили — получите, все по-честному. — На неделю? — уныло спросил Гарольд. — В смысле — наказаны на неделю? — Ну не совсем уж я тиран и деспот. Это разовое мероприятие, направленное на подготовку к новому учебному году, — добродушно ответил ему наставник. — Профилактическое. И потом, вы же пришли вторыми, какая неделя? Вот сейчас вернется Мартин, он со своей командой и будет тем счастливчиком, которому достанется главный приз. Догадываетесь какой? Я еще весной говорил о том, что последним финиширующим крепко не повезет. — Тоже мне секрет, — тихонько пробормотала Аманда. — А то мы сами не понимали, что к чему. — Будем считать, Грейси, что данную реплику я не слышал, — почесал ухо Ворон. — Не хотелось бы стать одним из тех наставников, которые легко предсказуемы. Н-да. И он задумчиво начал барабанить по подлокотнику кресла. — Вы не такой, — немедленно среагировал я. — Не-не-не, она вообще не про это говорила! За этим «н-да» могло последовать вообще все что угодно. Вот сейчас задумает он доказывать свою оригинальность — и отправимся мы в лес какую-нибудь травку искать, которая растет на местах старых пожарищ, причем в единичном экземпляре. — Да она вообще ничего не говорила! — затараторила Фриша, тоже сообразив, куда ветер дует. — Молчала она! — Тогда идите, — разрешил наставник, открывая сумку с документами. — Свободны. Мы все дружно выдохнули. Миновала нас чаша сия, по крайней мере, на сегодня. — Да, фон Рут, — оклик Ворона остановил меня в тот момент, когда я почти покинул обеденную залу, — ты давай-ка задержись. Все-таки судьба есть. Она решает за нас, когда и что должно произойти, независимо от наших пожеланий и планов. Хотя иногда она делает что-то именно так, как ты вроде бы и желал, то есть идет тебе навстречу, вот только в тот момент, когда это происходит, ты осознаешь: лучше бы этого не было. На корабле, который доставил нас к родным берегам, у меня было время подумать о всяком-разном. О себе, о друзьях, о том, как дальше жить. А еще я очень много размышлял о том, что неплохо бы все рассказать наставнику. Вот вообще все, от начала до конца. И про то, кто я есть, и про то, как сюда попал, про мастера Гая и Агриппу. Голеньким перед ним остаться, в переносном смысле, понятное дело. А потом совета спросить, как дальше существовать. И так я прикидывал, и эдак — всяко выходило, что чем дольше я буду молчать, тем в перспективе кислее мне будет. Ну ладно, раньше я был вынужден это делать, все упиралось в мастера Гая. Но если верить Эвангелин, то убить меня он не сможет, по крайней мере, пока я ученик Ворона. Точнее, на расстоянии не сможет, с помощью магии. Агриппу подобные запреты не остановят. Но Агриппе до меня еще добраться надо, а это в корне меняет дело. Когда опасность перед глазами, ты можешь от нее защититься. Или убежать, что тоже вариант. То есть можешь побороться за свою жизнь. И совсем другое дело, если кто-то, кого ты не видишь, вдруг возьмет и распорядится твоей судьбой. Это разные вещи. И ведь уверен был в том, что это правильное решение — покаяться. Слова подбирал, представлял себе, как это будет, даже реплики Ворона напридумывал. Все упиралось только в то, что делать подобное следует наедине. Сейчас же все случилось именно так, как я хотел, — вот Ворон, вот я, и никого более в зале нет. Так отчего я уверен в том, что решение, которое на корабле казалось единственно верным, — ошибочное? И четко осознаю, что ничего о себе я Ворону рассказывать не буду? Хотя ответ прост. Страх. Боюсь я, и сильно, до пота на спине, до дрожания всей моей требухи. А что, если он меня из замка выкинет? Может, и нет, а если да? Даже если бы сейчас ко мне с небес спустились боги и сказали, что этого можно практически не опасаться, то я все равно выбрал бы молчание. Вот куда я пойду? Обратно в подворотни? Не хочу я этого. Нет, мое место здесь. А значит, молчать надо о том, кто я и что я. До последнего молчать именно об этом. — Не спишь? — внезапно спросил у меня наставник. — Просто ты застыл на месте, ресницами не хлопаешь и вроде как даже не дышишь. Вот я и подумал: может, ты как боевая лошадь — стоя спать умеешь? — Не сплю, — откашлявшись, отозвался я. — Мастер, я здесь, я с вами. — Это хорошо, — одобрил Ворон. — Скажи-ка мне, барон, что это ты так дернулся и глаза выпучил, когда я о своем дружке Гае Туллии упомянул? Ты его знаешь, что ли? — Нет, — тут же ответил я. — Откуда? Я до вас только одного мага и видел, он на городской площади славного города Фалтрейна чудеса являл — слепым зрение возвращал и по воде ходил, по фонтану, что на площади стоит. А еще с ним была бородатая женщина, вот уж диво так диво! — Назвать бы тебя идиотом, да боюсь ранить юношеское самолюбие, — фыркнул Ворон. — Это шарлатан был, а не маг. А теперь заканчивай валять дурака и четко мне ответь — откуда тебе знакомо имя моего однокашника? Да ты не нервничай так, мне просто интересно. Я же говорю — судьба. Она всегда дает шанс, причем каждому из нас. И тут уж от тебя зависит, как ты им распорядишься. И еще все зависит от того, насколько хорошо ты умеешь мешать правду и ложь, создавая из них нечто среднее. — Тут вообще странная история, — помявшись, сказал я наставнику. — Непонятная. Я даже ребятам ее не рассказывал, смысла в этом не видел. — И? — Ворон снова начал набивать свою трубку. — Не спи на ходу, фон Рут. — Это случилось в Эйзенрихе, — начал я рассказ. — Если вы не знаете, так этот город славится своими… Мм… — …шлюхами, — завершил за меня предложение Ворон. — Это мне известно, я там бывал, и не раз. — Именно, — подтвердил я. — Мы как прилежные студиозусы внимательно изучали достопримечательности тех мест, которые проезжали, ибо вы велели нам держать глаза открытыми, впитывая в себя… — Дежурство на кухне, — загнул один палец Ворон. — Пока одно. Что там с достопримечательностями? — И мы пошли к шлюхам, — подытожил я. — Ребята чуть раньше смылись, так что мне пришлось самому бродить по городу, в результате меня занесло в какой-то притон, название которого я даже не запомнил. И вот там… Я тискал и мял события, что произошли со мной в Эйзенрихе, как глину, создавая из них правдоподобную историю, при этом осознавая, что все шито белыми нитками. И самым слабым звеном здесь было то, что хоть сколько-то внятное обоснование интереса, который проявила ко мне Эвангелин, в этой истории отсутствовало. Но шанс я упускать не хотел. Мне нужно было подтверждение слов магессы о неприкасаемости учеников, я хотел удостовериться в том, что она мне не врала. Веры ей не было, вот какая штука. А кроме Ворона, этого сделать больше никто не мог, по крайней мере — в ближайшее время. Был шанс, что речь о подобном зайдет на занятиях, но ждать этого я не собирался. Да и на вопрос наставника про мастера Гая как-то надо было отвечать. — В общем, как она меня отпустила, так я сразу оттуда и сбежал, — закончил я свой рассказ и вытер пот со лба совершенно непритворно. Внутри у меня все дрожало. — Очень страшно было, мастер. Особенно когда она меня ослепила. — Жестокая Эви стала. — Ворон пыхнул трубочкой. — Мягкости в ней и раньше не было, но подобные штуки она никогда не проделывала. Впрочем, она и молоденьких мальчиков никогда раньше в постель так агрессивно не тащила. Эта особа в целом была далека от радостей плоти. Видимо, возрастное, вот она так и изменилась. — Возрастное не возрастное, но жути я натерпелся такой, что словами не описать. — Я передернул плечами, давая понять, что очень впечатлен. — Странно это все. — Ворон задумчиво сдвинул брови. — Нелогично. Прямо как в представлении площадных комедиантов, у них всегда в пьесах логики нет, а совпадения высшего порядка — нормальное явление. Вот и тут — ты шел к шлюхам, а попал в постель к моей старинной приятельнице, которая творила с тобой невесть что. — Как было, так и рассказал, — немедленно выпалил я. — Мне врать резона нет, я ни в чем не виноват. Вот и про этого вашего друга, Гая Туллия, она мне говорила, я имя запомнил. А тут вы его называете, и выходит, что мы прибили племянника вашего однокашника. Сами посудите, как мне еще реагировать? — Это-то понятно. — Ворон отмахнулся. — Тут и я бы удивился. И сразу — не переживай, если даже Гай докопается, чьих это рук дело, то неприятностей у тебя не будет. Они с братом друг друга ненавидели, подозреваю, что эта неприязнь перешла на детей и внуков. По этой же причине Гай даже разбираться не будет, кто его родственника прикончил. Да что там — он про это даже если и узнает, то только случайно. Внутри стало чуть комфортнее — одной бедой меньше. — Но Эвангелин… — Наставник потер подбородок. — Что-то меня в твоем рассказе смущает, что-то тут не так. Нет, ты не врешь, такое не придумаешь, да и зачем тебе это. Но не вяжется одно с другим. — Что было, то и рассказал, — твердо заявил я. — И скажу вам так — женщина она, конечно, видная, грудь там, бедра, но встречаться с ней в этой жизни я бы больше не хотел. И другим бы не пожелал. И даже вспоминать про это больше не хочу. — Грудь? — изумился Ворон. — У Эвангелин? — Ну да. — Я сделал волнообразное движение руками. — Высокая такая. Мягкая. Достойная, одним словом. Для ее-то возраста это вообще, знаете ли… Хотя магия, я понимаю. — Даже магия не может дать того, чего природа не предусмотрела. — Ворон рассмеялся и скрутил кукиш. — У Эви груди были меньше, чем вот эта фига, она вообще была как мальчик, я помню, у меня даже не сразу… Кхм… Не суть. И главное — она ни в какую не хотела менять свой облик, сколько ей ни предлагали это сделать. Это ее позиция была, понимаешь? Эвангелин вообще очень принципиальный человек, потому с ней не всегда было приятно иметь дело. Если чего-то решила — все, с места не стронешь. Нет, она может согласиться с аргументами и фактами, даже об этом объявить вслух, но ее мнение все равно останется при ней. Я-то еще ничего, но вот тот же Гай, с его мировоззрением, повадками и замашками, с самого начала с Эви не ладил. Так что какая грудь, о чем ты? Стоп. А волосы какого цвета у нее были? — Черные, — пробормотал я, понимая, что вопрос задан не просто так. — И родинка вот тут? — Ворон ткнул себя пальцем в правую щеку. — Пикантная такая. — Ага, — подтвердил я. — Так это Виталия была! — расхохотался он. — Вот теперь все сходится. И слепота, и то, что она тебя на себя втащила, и рассказы ее о том, как она людей ломает, и все остальное. В этом она вся. Нет, ничего не меняется. — А зачем же она чужим именем представилась? — без какого-либо наигрыша спросил я у него. — Какой в этом смысл? — Да кто ее знает? — Ворон почесал затылок. — Может, захотела заиметь своего человека в моем замке. Может, шутку пошутила, которая ей удалась. Я же голову поломал, пытаясь понять, какая муха Эви укусила? А может… Она что-то про кресло архимага говорила, насколько я помню из твоего рассказа? — Если точно, то сказала, что она без двух минут архимаг одного из магических конклавов, — кивнул я. — Обещала мне протекцию после того, как займет этот пост, вот так-то. — Эта может. — Ворон снова засмеялся. — Она любит себя должниками окружать, думает, что это крайне правильный подход. Как по мне, глупость несусветная, должники — они хуже врагов. Враг — он тебя ненавидит от всего сердца за то, что у тебя есть все, что нужно ему, и открыто об этом говорит. А должник тебя ненавидит за то, что ты сделал ему добро, и всегда молчит про это, изображая дружбу. Потому враг может в случае твоего поражения проявить благородство и сохранить тебе жизнь, а должник никогда этого не сделает. Ты ему живой не нужен, даже для глумления. — Тонко, — признал я. А что? Все так и есть. — Так вот она может думать, что я общаюсь с Гаем и донесу до него эти слова, — продолжил Ворон. — А он, насколько я знаю, тоже метит в это самое кресло. Как, к слову, и Эвангелин. — И Виталия, — продолжил я его речь непроизвольно. — Именно, — подтвердил Ворон. — Они сцепятся, а большего Вит и не надо. Пока двое дерутся, третий будет спокойно идти к своей цели. Хотя это предположение как раз на воде вилами писано, слишком много «если». Если я общаюсь с Гаем, если испытаю желание ему что-то сообщить, если ты вообще мне это все расскажешь… Думаю, просто подшутила она над тобой. Точнее — надо мной. Да, как же! Как раз все именно так и есть, только наставник тут ни при чем. Я Агриппе внешность своей нечаянной любовницы не описывал, так что мастер Гай будет уверен, что я общался именно с Эвангелин, тем более у них давнишние трения, и такой ее интерес ко мне полностью оправдан. А это значит, что они скоро сцепятся не на жизнь, а на смерть. Ну а Виталия получит желанную фору. Тонко. Вот же тварь! Когда все всплывет, мастер Гай наверняка сначала будет рвать и метать, а после начнет искать крайнего. И долго ему искать не придется. Ей-ей, лучше бы я молчал. Результат был бы тот же, но я хоть не знал бы ничего. Нет, я давно усвоил тот простой факт, что закрывать глаза в преддверии беды — это величайшая глупость, но в данном случае это был бы лучший выход. Все равно я себе помочь в этой ситуации никак не могу и теперь только нервы буду жечь, представляя, что со мной сделает мой наниматель. — Повеселил. — Ворон хохотнул. — Вот правда повеселил. Опять же вкусил прелестей Виталии. Между прочим, она среди наших девушек была самая красивая, к ней под бочок многие пытались подкатиться, но в те времена она была очень разборчива. Что ты хотел — дочка герцога как-никак. Ее отец был большим вельможей в Ферлинге, если не ошибаюсь, советником тогдашнего короля. Я безразлично пожал плечами. После этого лета почтения к титулам у меня серьезно поубавилось. Да и не у меня одного. Все мы из мяса и костей, и принцессы и нищие. И смерть нас забирает тоже одинаково — раз и навсегда, разница только в тех способах, которые она использует. Кому-то — арбалетный болт в грудь, кому-то — нож под ребра. А в остальном — одно и то же.