…Лишь три часа спустя князь со свитой добрались до конца каравана. Пока Кый посещал соседнее судно, Дамианос сумел рассмотреть человека, ради которого проделал путь более чем в тысячу миль. Владетель речного города был невысок, кряжист, с черной бородищей до середины груди. Из-за этого фигура казалась квадратной. В каждом движении ощущалась недюжинная сила. Но у варварских племен вождь всегда богатырь, иначе не удержаться у власти. Простые народы уважают только силу. Жрец может быть слабым или калекой, но не князь, которому водить в бой дружину. Шапка алого сукна у Кыя была с собольей оторочкой, хотя день выдался жаркий – уже начиналось лето. На широком плаще-корзне сияла золотая пряжка. В торжественных случаях Воислав наряжался точно так же. Чтоб издали было видно: князь. Кыя сопровождали воины с красными щитами – как на подбор, рослые и плечистые. Но на корабль они не поднялись. Славянские князья держат телохранителей не для защиты, а для почета. Считается, что настоящий витязь сумеет оборонить себя сам. Очень хорошо, что Кый придерживается этого обычая. Возможно, простейшим решением проблемы окажется убийство. В отсутствие охраны это будет нетрудно. При Кые был только седой хромец, в белой рубахе с узорным поясом и меховой шапке попроще – куньей. Кто таков? Дамианос заглянул в каюту к Гелии. – Сейчас прибудут. Ты гото… И поперхнулся. Эфиопка сидела в углу, с головой замотанная в накидку тусклого серого цвета. – С ума ты сошла! Немедленно наряжайся во всё лучшее! Ты должна варвару понравиться! – Я стала к нему хорошо относиться. Думаю про него. А он хочет поскорей от меня избавиться, – с укором сказала Гелия. – Хоть бы взгрустнул. – Будь ты проклята! – ахнул Дамианос. – У нас задание! В таком виде я не могу дарить тебя князю! Он оскорбится! – Идут, господин! Пора! – позвал капитан. Погрозив женщине кулаком, Дамианос прошипел: – Приведи себя в надлежащий вид! Живо! И выбежал на палубу. Доски трапа уже скрипели под тяжелыми шагами. Аминтес встал на шаг впереди Лизиппа и согнулся в поклоне, исподлобья глядя на приближающегося князя. Если с самого начала правильно определить склад личности, потом будет проще. Опыта Дамианосу было не занимать. На своем веку он повидал немало славянских, да и всяких прочих вождей. Немолод, за сорок. Нос большой, на конце сизый. Если от бражничества – хорошо бы. Нет, это след старого обморожения… Лицо широкое, полнокровное. Степенное. Но взгляд из-под густых черных бровей быстрый. Приручить этого варвара будет труднее, чем Воислава. – Ну, а здесь что? Кто купец? Этот? Что у него на корабле? Фразы были короткие, как принято у славян, но голос не зычный, как можно было ожидать при такой внешности, а тихий. Так говорит человек, привыкший к тому, что его внимательно слушают и ни одного слова не упустят. Хромец (а, вот кто это – толмач) повторил то же на греческом – ломано, но понятно. – Я Дамиан из торгового дома «Евстахиос», – еще ниже склонился Дамианос, произнося свое имя так, чтобы оно проще звучало для славянского уха. – В трюме тысяча мешков отборной киликийской пшеницы. Размер пошлины мне известен: двадцатина, пятьдесят мешков. Князь, как и предполагалось, скучным грузом не заинтересовался, лишь кивнул. – Спроси, Хрив, куда этот Демьян путь держит. Не в варяги ли? Или дальше? – Ты везешь зерно к вэрингам? Или на ту сторону Сарматского моря? – перевел седой. В это время Гера, которую Дамианос усадил сзади, да еще заслонил плащом, высунула башку и фыркнула. – Ишь ты! – Кый не шарахнулся, как это сделал бы всякий, а только изумился. Не робкого десятка. – Что за котище? – Пардус, – объяснил Хрив – видимо, человек бывалый. – Греки держат для потехи. – Спроси, зачем ему? Не продаст ли? Сторгуйся. – Князь хочет пардуса, – перевел хромой. – Даст за него десять соболей. Или двадцать куниц. Если зверь обучен охоте. – Леопарда нельзя обучить охоте. Он должен научиться сам. Эти звери дороги, потому что их нужно ловить взрослыми. Занятие трудное и опасное, – принялся рассказывать Дамианос. Нужно было завладеть вниманием князя, чтобы получше к нему приглядеться. – Позволь, архонт, я расскажу тебе, как ловят леопардов. Охотники наливают в источник, куда барсы ходят за водой, много кувшинов сладкого вина. Сами ложатся на землю, накрывшись козьими шкурами, которые заглушают запах человека. Зверь приходит, пьет и пьянеет. Сначала кружится на месте и танцует. Потом ложится и засыпает. Тогда его можно взять… Он понятия не имел, как ловят леопардов, и выдумал эту историю на ходу. Важно было понаблюдать, как будет слушать Кый. На лице вождя попеременно отразились удивление, недоверие, потом веселость. Не поверил. Умный. Это осложнит задачу. – Платы не нужно, – с поклоном закончил аминтес. – Барса я привез архонту в подарок. Сейчас покажу, что умеет дикая кошка. Я обучил ее многим вещам. Дамианос цыкнул особенным образом, и Гера прижалась к палубе, готовая к прыжку. – Фсссс! Желто-черным зигзагом промчалась по палубе, развернулась. – Шрррр! Вернулась, легла у ног. Зрители на берегу зашумели. Князь сказал: – Знатно! Но это была лишь разминка. Дамианос велел Гере вскарабкаться на середину мачты и спрыгнуть вниз, потом пробежаться по кромке борта. Леопардиха не подвела. Она понимала, что ею любуются и восхищаются, поэтому старалась вовсю. – Вот так пардус достает с дерева подстреленную птицу, если она застряла наверху. Может пробежать по ветке. А так он гонится за оленем… Ксссс! – Гера молнией пронеслась от носа до кормы. – Слушается только хозяина. Скажи: если подарок нравится архонту, я обучу его всей премудрости. – Пусть обучит, – велел князь, любуясь кошкой. – Пока не научит, дальше не поплывет. Караван подождет, сколько надо. Он говорит сложными предложениями, отметил Дамианос. Варвар, но не дикарь. Пока всё шло в соответствии с планом. Первый подарок Кыю понравился, и появилась возможность общаться с князем напрямую. Но насчет второго подарка имелись серьезные сомнения… – У меня для архонта есть еще один дар. Не знаю только, придется ли по нраву… Я привез искусную в любви девку. Она не похожа на обычных женщин. Такие, как она – тонкие и черные – сейчас у нас в большой цене. У самого великого кесаря такая же наложница, – соврал он. – Гелия, выйди к архонту! Из каюты появилась эфиопка. Дамианос стиснул зубы. Она так и осталась укутанной в серую тряпку, укрыв ею и волосы на манер платка. Худая, темнолицая, робко глядящая себе под ноги. Это она нарочно, догадался Дамианос. Хочет, чтобы князь от нее отказался! Нельзя было с ней путаться! Женщины, как и кошки, привязчивы. Но Гелию, в отличие от Геры, за поводок к новому хозяину не отведешь и командам его не научишь… Тут еще и Хрив, старый черт, сказал: – Брешет грек. Царь Михаил еще отрок. Нет у него наложниц. И кто такую лядащую возьмет? Зазор тебе, княже. Дает, что самому негоже. Вдруг Гелия сделала неуловимое движение – будто стряхнула с себя что-то. Покрывало сползло с головы, пышные волосы высвободились, распрямились, зазолотились на солнце нестерпимым сиянием. Дамианос увидел, что в них вплетены тончайшие золотые нити. Толпа на берегу ахнула. Князь моргнул. Старый толмач сотворил знак, каким отгоняют морочное наваждение. Женщина повела плечами – и тряпка медленно стала спускаться ниже, ниже. На Гелии была только короткая туника из полупрозрачной и блестящей сетчатой камки. Точеное тело, очерченное льющимися из-за спины солнечными лучами, казалось, тоже сверкает. Гул стал громче. Кый заморгал чаще. Да и Дамианос тоже смотрел – не мог оторваться. Наконец покрывало соскользнуло на палубу, и Гелия перешагнула через него ножками в плетеных золотых сандалиях – невесомая и божественная, словно выходящая из морской пены Афродита. – Вот мой подарок, архонт, – со скромным поклоном сказал Дамианос. И замер. Все-таки для славянина красавица была очень уж худосочна. Бабы на берегу были того же мнения. Первой высказалась громкоголосая Красава: – Будто оса. Тьфу! – А черная-то, черная! – подхватили другие. – Ножищи длинные, голые. Срам! И на башке не волосья – пакля смольная!