– Интарра явилась, – сказала она, сама сознавая нелепость своего упрямства. – Явилась. Она была там. Бросив на нее пронзительный взгляд, Нира пожала плечами: – Ну, меня она разочаровала. Должно быть, все богоявления в общем одинаковы. – Старуха, опираясь на клюку, встала из кресла. – Удачи в правлении империей, детка. Пошли, Оши, мартышка безмозглая. – Вы уходите? – заморгала Адер. Нира кивнула: – Этот твой… Амередад, Лехав… не тот, кто нам нужен. Я и не особо рассчитывала, но кое-что сходилось. Нам не впервой впустую тащиться за четверть континента. И этот раз последним не будет. Оши! – прикрикнула она, тыча клюкой в дверь. – Госпоже нашей принцессе-пророчице-министру пора приступать к великим и благородным деяниям. Старик оторвался от созерцания побелки, взглянул на Адер так, словно впервые ее видел, и равнодушно отвернулся. – Не уходите! – выпалила Адер. – Пойдемте с нами на север! Нира насупилась: – Во имя корявого сучка Мешкента, чего ради? – Ты мне нужна, – дивясь собственным словам, выговорила Адер и тут же поняла, что сказала правду. – Мне нужны твои советы. – Сдается мне, советчиков тебе хватит с избытком. Адер мотнула головой: – Нет. Лехав будет меня использовать, но он мне не доверяет. Фултон с Бирчем станут меня защищать, а разговаривать не станут… – Она замолчала, потупилась. – Я теперь возглавляю армию, Нира. Развязываю гражданскую войну против, может быть, лучшего в аннурской истории полководца, а что делать, понятия не имею. Нира поджала губы: – Прости, девочка, но тут я тебе не помощница. Ты, может, забыла… – она понизила голос, – но, когда у власти были мы, мы с Оши, дела обернулись не лучшим образом. К тому же твои легкие шаги направит сама Интарра. – В этот раз она меня спасла, но это не значит, что и дальше будет спасать. – Адер уже откровенно упрашивала и не стеснялась этого. – Мне нужен кто-то понимающий, что такое власть, испытавший ее. Нира, покосившись на брата, покачала головой: – Нет, у меня свое дело есть. – Да! – ухватилась за подсказку Адер. – Ты шла сюда в поисках своего кшештрим. А почему? Ты сама сказала: он всегда в гуще важных событий. А сейчас все вращается вокруг Рассветного дворца. И ты давно призналась, что тебе туда не попасть. – Это, – старуха скептически оглядела облупленные стены, – не больно-то похоже на Рассветный дворец. – Я пойду на Аннур, – пропустив насмешку мимо ушей, настаивала Адер. – Я должна уничтожить ил Торнью и отвоевать Нетесаный трон. – Сколько мне помнится, на том булыжнике положено сидеть твоему братцу. – Я не знаю, где сейчас Каден, и не могу его дожидаться, – отчеканила Адер. – Никто не будет его ждать. Останься со мной, и увидишь того, кто ведет большую игру с империей. Если твой кшештрим там, мы его найдем. Нира, сощурившись, прищелкнула зубами: – И тогда мою голову, голову советницы, кенаранг насадит на шест рядом с твоей. – Порой приходится рискнуть, чтобы добиться желаемого. Нира ответила ей коротким смешком – словно ветка хрустнула. – Похоже, больше всех рискуешь ты, девочка. Пристала к двум самым ненавистным в этом прогнившем мире людям. – Она снова хихикнула. – К двум личам! К двум безумным личам. Бросив взгляд на Оши, Адер понизила голос: – Безумен из вас только один. – Скажем, полтора, – ощерила Нира в улыбке пожелтелые зубы. 23 Валин впервые видел человека такого роста. Длинный Кулак, жрец и шаман, единственный из множества честолюбивых и воинственных вождей сумевший объединить ургульские племена, был по меньшей мере двумя дюймами выше Долговязого Джэка с Островов и на голову выше самого Валина. Но если большинство рослых людей склонны двигаться разболтанными, неуклюжими рывками, то Длинный Кулак держался с ленивой кошачьей грацией, словно сворачивал и разворачивал кольца, и видно было, как легко и мягко его разум обуздывает жилы. Стульев Валин здесь еще не видел. Вождь восседал на подобии салазок – обтянутой буйволовой кожей деревянной раме, всеми четырьмя концами опирающейся на голые спины ургула и ургулки, которые стояли на четвереньках, почти уткнувшись лицом в грязь. На первый взгляд положение казалось неустойчивым, и, только заметив кровь на светлых спинах, Валин понял, что выступающие жерди держатся вонзившимися в кожу стальными зазубринами. Шаман был не из легких, и крючья, должно быть, причиняли мучительную боль, но тела людей застыли в неподвижности. Их поникших лиц Валин не видел. Длинный Кулак носильщиков не замечал, как не замечают под собой каменного уступа или деревянного табурета. Он тихо, неслышно для Валина, внушал что-то пожилым воинам, указывал пальцем на раскинувшийся перед ним лагерь и угрожающе размеренным тоном выражал свое неудовольствие. Только после того, как воины рысью бросились выполнять указание, вождь обратил взгляд к Валину. У него были глаза хищного зверя – блекло-голубые, глубокие и терпеливые, как небо. Почувствовав, как его измерили и взвесили, Валин постарался ответить Длинному Кулаку столь же оценивающим взглядом. В этот холодный день вождь был одет в кожаную накидку без рукавов. На его шее висели десятки ожерелий – нанизанных на кожаные шнурки костяных подвесок. При каждом движении костяшки раскачивались и клацали друг от друга. Длинные светлые волосы он не связал на затылке, как простые ургульские воины, а свободно распустил по лопаткам. Неподходящая прическа для боя, но, как видно, Длинный Кулак в бой вступать не собирался. Он кивнул – не в знак приветствия, а выражая удовольствие – и обнажил в улыбке ровный ряд белых зубов с заточенными верхними клыками. – Так-так… – проговорил он, широко раскинув руки, словно приглашал Валина к щедрому пиру; только угощений никто не приготовил и сесть было некуда. – Чем они провинились? – спросил Валин, мотнув головой на носильщиков странного трона. Длинный Кулак поднял брови: – Они проявили отвагу. – А тебе это почему-то не понравилось? – удивился Валин. – Напротив, – возразил вождь, проводя пальцем по ребрам коленопреклоненного носильщика. – Я весьма ими доволен и потому оделил их такой честью. Валин прерывисто вздохнул: – Напомни, если соберусь тебе угодить. – Ты неженка из мягкого мира, – пожал плечами Длинный Кулак. – Тебе не понять. – А по-моему, все ясно. Причиняя боль другим, ты чувствуешь себя сильным. Таких, как ты, всюду хватает. Шаман хищно улыбнулся: – Напротив. Таких, как я, почти не встретишь, а это… – он указал на окровавленные спины носильщиков, – нужно не мне. Это нужно им. – Бред сивой кобылы! Длинный Кулак обернулся к Хуутсуу: – Может быть, ты постараешься просветить нашего гостя? Та кивнула: – Вы поклоняетесь слабому богу и потому слабы. Каждый народ имеет такого бога, какого заслуживает. Как будто это что-то объясняло! – Мы поклоняемся цивилизованным богам, – возразил Валин. – Я изучал историю вашего культа. Он кровавый и варварский. Зверский. – Цивилизация! – Длинный Кулак протянул руку, как бы взвешивая слова Валина на ладони. – Варварство… Вы, как лошади в шорах, видите только то, что называет ваш язык. Опасно так доверяться словам. – Слова обозначают конкретные вещи, – ответил Валин. – Закон, процветание, мир. – Опять слова, – с усмешкой покачал головой вождь. – Они еще больше все запутывают. Вспомни ваш закон – он же должен служить щитом для слабых? – В этом его смысл. Мы защищаем тех, кто нуждается в защите. – Малые дети нуждаются в защите, – терпеливо разъяснил Длинный Кулак. – Но не взрослые мужчины и женщины. Защищать их, навязывать им свое покровительство, думать, что они его желают или в нем нуждаются, – значит лишать их достоинства. Ты назвал нас дикарями, ты сказал, что мы подобны зверям. А я скажу, что это вы с вашим законом и процветанием превращаете мужчин в свиней и женщин в скотину, подчиняя их своей трусливой покорности. Квина научит их поднимать глаза, наполнит благородством их сердца. – Вижу я благородство Квины. В поисках доводов в свою пользу Валин указал на согбенные фигуры ургулов. Этот вождь, как бы он ни презирал слова, крутил ими, словно привычным оружием, извращал смысл и подменял контекст, вынуждая Валина переходить от нападения к защите. – Прекрасный вид – если смотреть с носилок, а не из-под них. – Ты, – проговорил вождь, распахивая накидку на груди, – конечно, не думаешь, что я оказываю другим почести, которых лишаю себя самого? Валин сдержал дрожь. Белая кожа была изрезана сотнями линий, словно на плечи ургулу набросили плащ, сплетенный из блестящих рубцов. Ближе к подмышкам мышцы вспучились от заживших проколов – такие раны оставляет копье. Шаман, проследив за взглядом Валина, кивнул: