– Ну я очень быстро бегаю. Спросите кого угодно. – То есть в этом состоит твой особый талант. Ты быстро бегаешь. – Очень быстро! Это считается? Агент улыбнулся. – В том, чтобы быстро бегать, нет ничего особенного. Абсолютно ничего. – Спросите у любого, как быстро я бегаю! Спросите у… – Ты не особенный, Пес. И никогда не будешь особенным. – Я не понимаю, чего вы хотите от меня, сэр. Улыбка Шеклтона исчезла вместе с папкой, где содержались бумаги на Пса. – Я хочу, чтобы ты убрался к черту с глаз моих долой. Пришли ко мне следующего монстра, когда будешь выходить. Глава вторая Загрязнение окружающей среды. Инфекции. Наркотики. Радиация. Все эти вещи, сообщил им мистер Бенсон, стоя возле доски, могут служить причиной мутации у эмбриона. Какая-то бактерия привела к появлению чумного поколения. К появлению других детей: чумных, тех, что живут в Домах. Эми Грин поерзала, сидя за партой. У нее опять чесалась макушка. Мама говорила, что если она не прекратит ее теребить, то дочешется до лысины. Поэтому Эми удовлетворилась тем, что намотала на палец прядь длинных темных волос и принялась дергать, наслаждаясь иголочками боли, пронзающими кожу головы. – Чума относится к болезням, которые передаются половым путем, – сообщил мистер Бенсон классу. Эми уже кое-что знала об этом из курса истории Америки и из того, что ей рассказывала мама. Чума началась в 1968 году, за два года до ее рождения, в те времена, когда любовь еще была свободной. Потом заболевание, получившее название тератогенез, прокатилось по планете, и явилось поколение чумных детей. Один из десяти тысяч детей, рожденных в 1968 году, был монстром, и большинство из таких детей умерло. В 1969-м это был уже один из шести, и умерла половина. В 1970-м – один из трех; в этот год ученые изобрели тест, чтобы определить, есть ли у тебя заболевание. Большинство этих детей остались в живых. После того как была арестована медсестра, убившая тридцать младенцев в техасском роддоме, уровень выживаемости резко пошел вверх. Больше миллиона чудовищных детей вопило, требуя, чтобы их покормили. К этому времени Конгресс уже выделил фонды на организацию системы Домов. Прошло четырнадцать лет, а лекарства по-прежнему не изобрели. Если ты подцепил бациллу, единственным стопроцентным методом не распространять ее дальше было воздержание – чему их и учили здесь, на уроках гигиены. Для тех же, кому случалось забеременеть, аборт был обязателен. Эми раскрыла учебник и склонилась над ним, вдыхая густой, пикантный аромат новой книги. Книжки, отточенные карандаши, линованная бумага: невеселые запахи, которые ассоциировались у нее со школой. На странице была изображена репродуктивная система женщины. Вот отсюда появляются дети. Ее приятель Джейк, сидевший рядом, взглянул на страницу, улыбнулся и покраснел. Завороженный и смущенный всем этим, как и она сама. В старших классах половое воспитание было обязательным предметом, без каких-либо оговорок или оправданий. Эми и ее одноклассницы, спотыкаясь, преодолевали период полового созревания. Тампоны, набухающие груди, мучительные ночные мысли; бесконечные разговоры о том, что мальчикам нравится и чего они хотят. У Эми уже имелось некоторое представление о том, чего они хотят. Другие девочки постоянно делали ей комплименты, говоря, какая она красивая. Мальчики разглядывали ее, когда она шла по коридору. Все были с ней так милы все время! Но она никому не верила. Стоя голой перед зеркалом, Эми видела в себе одни лишь изъяны. На прошлой неделе она обнаружила на своей коже прыщ и целый час не сводила с него глаз, ненавидя собственное уродство. Каждое утро у нее уходило по часу, чтобы привести себя в порядок перед школой. Она не выходила из дому до тех пор, пока не убеждалась, что выглядит идеально. Эми перевернула страницу. Ее встретила широкая улыбка очередного монстра. Эми со стуком захлопнула книгу. Мистер Бенсон спросил у класса, видел ли кто-нибудь из них чумного ребенка своими глазами, не по телевизору или в журнале, а вблизи, лицом к лицу. Поднялось несколько рук. Эми крепко прижала ладони к парте. – В этом году, дети, я собираюсь достичь с вами двух целей, – сообщил им учитель. – Главное – это научить вас, как избежать распространения заболевания. Мы будем много говорить о безопасном сексе и изучим все правила насчет того, как это делать и делать ли вообще. Кроме этого, я намерен помочь вам почувствовать себя более комфортно в отношении тех чумных детей, которые уже родились и которым сейчас столько же лет, что и вам. Сколько Эми себя помнила, чумные дети всегда жили в общих домах где-то за городом, подальше от людей. Один такой дом располагался всего лишь в восьми милях от Хантсвилла, но с тем же успехом он мог бы находиться на Луне. В городе монстры никогда не появлялись. И хотя это не помогало людям полностью забыть об их существовании, всегда проще не думать о том, что не лезет на глаза. – Начнем с чумных детей, – продолжал мистер Бенсон. – Что вы о них думаете? Говорите по правде, все как есть. Роб Роуленд поднял руку: – Они не люди. Просто животные. – Вот как? Ты смог бы застрелить такого ребенка и съесть его? Или прибить его голову у себя на стене? Дети засмеялись, представив себе Роба, который настолько проголодался, что готов съесть монстра. Роб был толстым и умным и к тому же много потел, что не прибавляло ему популярности. Эми содрогнулась, охваченная приступом омерзения. – Ненавижу их! Ужасные твари. Смех замолк. И хорошо, потому что в чуме нет ничего смешного. Учитель скрестил руки на груди. – Продолжай, Эми. Только нет нужды так кричать. Почему ты их ненавидишь? – Потому что они монстры, вот почему! Я их ненавижу, потому что они монстры. Повернувшись, мистер Бенсон застучал по доске куском мела: «„MONSTRUM“ – НАРУШЕНИЕ ЕСТЕСТВЕННОГО ПОРЯДКА ВЕЩЕЙ. ОТ СЛОВА „MONEO“ – „ПРЕДОСТЕРЕГАТЬ“». – Имеется в виду предостережение о том, что Бог разгневан и наказывает людей за нарушение табу, – объяснил он. – Тератогенез – это природа, вышедшая из строя. Заболевание переделало их тела. Поменяло правила. Монстры? Возможно. Но обязательно ли монстр – это зло? Что вообще такое человек – внешний вид или поступки? Что делает человека человеком? Бонни Филдс подняла руку. – Я однажды видела такого. Даже не поняла, мальчик это или девочка. И не стала задерживаться, чтобы выяснить. – Но увидела ли ты в нем что-либо плохое? – Ну уж не знаю. Но если подумать, на что они бывают похожи, я не могу понять, почему доктора оставили им жизнь. Если бы им позволили умереть, это было бы актом милосердия! – Причем по отношению ко всем нам, – пробормотал кто-то у Эми за спиной. По классу снова прокатился смех. Рука Салли Элбод взвилась вверх. – Не понимаю, что вас всех так пугает. Я постоянно вижу этих детей на отцовской ферме. Они странные, но в них нет ничего такого. Работают хорошо, проблем не создают. Дети как дети. – Очень хорошо, Салли, – сказал учитель. – А теперь я хотел бы вам кое-что показать. Открыв шкафчик у стены, он вытащил из него большую стеклянную банку и поставил на стол. Внутри, в желтоватой жидкости, плавал ребенок. Между его ног торчал крохотный пенис. Маленькие ручонки сжимали пустоту. Узкая щель единственного глаза прорезала лицо над гладким местом, где должен был находиться нос. Дети, как один, втянули в себя воздух. Половина класса отпрянула, вторая половина наклонилась вперед, чтобы лучше рассмотреть. Очарование и отвращение. Только Эми не двигалась. Она сидела замерев, пораженная ужасом увиденного. Она ненавидела этого малыша. Даже мертвого. – Это Тони, – объявил учитель. – И, представьте себе, он не был чумным. Просто один из несчастных детей, которые родились с дефектом. Около трех процентов новорожденных, появляющихся на свет каждый год, выглядят вот так. Врожденные дефекты – причина смерти одного из пяти новорожденных. Послышались смешки. «Тони!». Кое-кому из ребят показалось странным, что вот этому дали имя. – Раньше считалось, что эмбрион развивается в матке в полной изоляции, – продолжал учитель. – Затем, еще в шестидесятых, одна немецкая компания начала продавать беременным женщинам талидомид, чтобы помочь им справиться с утренней тошнотой. Десять тысяч детей родились с деформациями конечностей. Половина из них умерла. Какой урок из этого вывели ученые? Ну, кто-нибудь? – Лекарство, которое принимает женщина, может повредить ее ребенку, даже если оно не вредит ей самой, – сказал Джейк. – Совершенно верно, – подтвердил мистер Бенсон. – Лекарства, отравляющие вещества, вирусы – все это мы называем факторами воздействия окружающей среды. Однако в большинстве случаев врачи понятия не имеют, почему рождаются такие дети, как Тони. Это просто происходит: случайность, орел или решка. Итак, можно ли назвать Тони монстром? А если ребенок умственно отсталый или от рождения не способен пользоваться ногами? Что, ребенок в инвалидной коляске тоже монстр? А как насчет детей, рожденных глухими или слепыми? Желающих ответить не нашлось. Класс сидел притихший и погруженный в размышления. Удовлетворенный, мистер Бенсон понес банку обратно к шкафу. Снова послышались приглушенные возгласы, когда маленький Тони заплескался в жидкости, словно пытаясь выбраться наружу. Учитель нахмурился, водворяя банку обратно на полку. – Я удивлен тем, что это вас так расстраивает. Если вы выходите из равновесия даже из-за этого, как же вы будете жить бок о бок с чумными детьми? Когда они вырастут и станут взрослыми, у них будут такие же права, как и у вас. Они будут жить среди вас. Эми застыла за партой, ее шею свело от напряжения при одной мысли о чем-то подобном. В уме сам собой сформировался вопрос: – А если мы не захотим жить с ними? Мистер Бенсон указал на банку. – Этот ребенок – ты. И одновременно не ты. Если бы Тони выжил, он был бы не таким, как мы, это верно. Но все же он был бы тобой. – Я думаю, мы несем за них ответственность, – сказал Джейк. – Кто это – мы? – поинтересовалась Эми. То, что он начал ей возражать, слегка уязвило девочку, но она знала, что у Джейка всегда есть собственное мнение и что он любит поспорить. Он носил кожаные куртки, черные футболки с принтами каких-то неизвестных групп и драные джинсы. Его лучшие друзья, Трой и Мишель, были черными. Джейк был популярен, потому что не боялся быть непопулярным. Эми уважала его за это, ей нравилось, как он попирает железные правила школы. А также то, что он не расстилался перед ней, как все остальные мальчишки. – Ты знаешь, что я имею в виду, – ответил ей Джейк. – Человеческую расу. Мы их создали, и теперь мы за них в ответе, очень просто.