— Согласна, — прошептала я дрожащим голосом. Кивнув, он отпустил мои запястья, которые я тут же стала растирать, думая, что, черт возьми, мне придется вытерпеть, чтобы обрести свободу. — Солнце зайдет через четыре часа. У тебя есть время до этих пор, — сказал Джекс, после чего развернулся и ушел. Глава 9 Первый час своей «свободы» я провела, исследуя второй этаж. Под «исследованием» я имела в виду ввод всех числовых комбинаций, которые я только могла придумать, чтобы открыть чертовы окна, но после третьей попытки сенсорные панели блокировались. Знала, что он, скорее всего, разозлится, когда поймет, чем я занималась все это время, но мужчина был бы глуп, если бы думал, что я не буду пытаться сбежать. После того, как все панели были заблокированы, я спустилась вниз по лестнице. Джекс вернулся в гостиную, и я слышала, что он снова что-то смотрел. Судя по крикам, я решила, что это какой-то фильм ужасов. «Кто бы сомневался», — подумала я, закатывая глаза. Я прошла мимо гостиной на цыпочках, проследовав по широкому коридору на кухню, и, осмотревшись вокруг, с удивлением отметила, насколько чистой она была. Она выглядит так, словно ею не пользовались. Итак, он помешан на чистоте. Запомним это. Позади себя я услышала его шаги, когда он зашел на кухню. Пройдя мимо и даже не взглянув на меня, он полез в огромный холодильник за... что это? Положив упаковку мяса на островок, он полез в один из красивых дубовых шкафов за хлебом. Я смотрела, как он, усевшись на табурет, положил шесть ломтиков мяса на два куска хлеба, затем вернул мясо в холодильник и достал из него салат и майонез. Положив три листка салата на растущий бутерброд и открыв ящик под кухонным островком, за которым сидел, он вытащил нож и намазал майонез тонким слоем. Я никогда не считала приготовление бутерброда чем-то занимательным, нежели Джекс, потому что следующее, что он сделал, ― это поднес его к глазам, а затем положил на стойку и срезал выпирающий по сторонам салат, после чего, видимо, удовлетворился достаточно, чтобы вернуть пакет с салатом и майонез обратно в холодильник. Мой взгляд упал на нож, лежащий на стойке. Тот был достаточно острым, чтобы... причинить боль. Джекс барабанил пальцами по крышке холодильника, стоя перед ним в раздумьях. Я подошла к столу, не сводя глаз с ножа. Если бы я добралась до него, то смогла бы заставить его отпустить меня. — Если ты планируешь меня пырнуть, то, надеюсь, используешь нож получше, чем этот, Райли, — сказал он, все еще сосредоточенный на содержимом холодильника. — Что-то, что будет больше и острее. То, что заставит меня задуматься, выживу ли я после нападения. Определенно не нож, который используется для намазывания соусов на бутерброд. Он покачал головой, явно забавляясь, прежде чем, наконец, вытащил большой пластиковый бутыль с водой и вернулся к столу. Поставив его, он взял нож и, разрезав бутерброд пополам, предложил одну мне. — Если хочешь попробовать, то пожалуйста. Но позаботься, чтобы я не выжил, Райли. Я бы очень расстроился, если бы ты напала на меня и оставила шрамы, — серьезно предупредил он. «Возьми нож и всади ему в горло!» — кричала моя внутренняя героиня. — Нет, спасибо, — ответила я ему и ей. Стянув на себе блузку, я постояла минутку. — Джекс, могу я тебя кое о чем спросить? — Да, — ответил он, кладя нож на стойку. — Почему я так одета? Наклонившись вперед, он облокотился на островок и сцепил руки. На его лице появилась по-настоящему счастливая улыбка, и он, окинув меня взглядом с головы до ног, ответил: — То, как ты одета, напоминает мне о Бонди-Бич (прим.: Бонди-Бич — один из самых известных пляжей Австралии). У меня много хороших воспоминаний из детства, связанных с этим пляжем. Боже, я не был там тысячу лет, — задумчиво сказал он. — Почему? — с любопытством спросил я. — Тебе действительно это интересно? Я могу рассказать тебе сейчас и украсть твое «личное» время, а могу поведать об этом сегодня вечером после нашего урока, — ответил он. Я уселась на табурет напротив него. Было очевидно, что я попала в самодельную версию Форт-Нокса (примеч.: военная база США, на территории которой расположено существующее с 1936 года хранилище золотых запасов США, считающееся одним из самых защищенных в мире), поэтому личное время мне было не нужно. — Мне интересно, — ответила я, скрестив ноги. Одной рукой придерживая полы блузки вместе, второй я облокотилась на стойку. Джекс улыбнулся и откусил свой бутерброд. Я терпеливо ждала, когда он прожует и проглотит кусок, потому что у меня был к нему еще один вопрос. — Спрашивай. Я вижу вопрос в твоих глазах, — сказал он, вытирая рот салфеткой. — Где находится Бонди-Бич? — робко спросила я. — Примерно сто шестьдесят километров южнее, — ответил он с ухмылкой. — Что? Это бессмысленно. Я никогда не слышала ни о каком «Бонди-Бич» рядом с Вайомингом, — смущенно сказала я. Джекс молча доел бутерброд, отнес тарелку в раковину, тщательно вымыл ее руками, а затем вернулся за вилкой. После того, как все было вымыто и загружено в посудомоечную машину, он взял губку, намочил ее и протер стол. Прокашлявшись, он снова занял свое место на табурете напротив меня и побарабанил пальцами по столешнице. — Почему ты думаешь, что все еще в Вайоминге, Райли? Или вообще в Америке? — непринужденно спросил он. — Почему бы мне так не думать? — обоснованно парировала я. — У меня нет паспорта, Джекс. Ни один аэропорт или любой другой порт не позволил бы мне без него покинуть Соединенные Штаты. Он улыбнулся и поднялся на ноги. Выйдя из кухни, он сказал мне не двигаться, что скоро вернется. Я вздохнула и подперла голову рукой. Я не поверила ему, и он это знал. — Можно твои руки, пожалуйста? — спросил он, вернувшись на кухню и держа свои за спиной, очевидно, что-то пряча от меня. — Зачем? — подозрительно спросила я. — Затем, что я собираюсь вывести тебя наружу, и предпочел бы, чтобы ты не пыталась сбежать, — просто ответил он. Это твой шанс, Райли. Воспользуйся им! Беги и кричи «пожар», чтобы люди обратили внимание! — Твои руки, — мягко напомнил он. Я медленно слезла с табурета и подошла к Джексу, который слегка улыбнулся мне, когда я протянула ему свои руки. — Не так, а вот так, — сказал он, развернув меня к себе спиной. Быстрым движением он завел мои руки за спину и надел на запястья какие-то кожаные наручники. Я стояла на месте, пока он надежно их закреплял, а затем отодвинул меня немного в сторону и пристегнул между ними цепь. Намотав ее на кулак, он, улыбаясь, провел свободной рукой по моей щеке. — Ты выглядишь так прекрасно, — прошептал он мне на ушко. Ощущение его дыхания на моем лице было таким опьяняющим, что на мгновение я закрыла глаза. У меня возникло то же знакомое чувство, что и в книжном магазине. Книжном… магазине? Открыв глаза, я повернулась к нему лицом. Он, нисколько не обеспокоенный моим внезапным движением, позволил нашим губам ненадолго коснуться друг друга, а затем выпрямился. — Ты был в книжном магазине, — сказала я. — Память возвращается к тебе? Я говорил, что это произойдет, когда закончится действие препарата. Но обо всем этом мы поговорим позже. Мне нужно кое-что тебе доказать, но сначала... Его голос затих, когда он стоял и смотрел на меня. Примерно через десять секунд он притянул меня к себе, и его рука стала блуждать по моей спине. Я беспомощно стояла, не в состоянии остановить его, пока он щелкал застежками моего лифчика. Хорошо. Сохраняй спокойствие — он не сможет полностью снять эту гребаную штуку с тебя, пока твои руки связаны за спиной. Джекс, сделав шаг назад, посмотрел на меня и покачал головой. — Так не годится, верно? Он подвел меня к стойке, за которой мы раньше сидели, и выдвинул ящик. Я слышала, как он копался в нем, а затем, взяв в руки острые ножницы, подошел ко мне. Щелк, щелк, и лямки были перерезаны, а лифчик упал на пол. Джекс, сделав шаг назад, удовлетворенно кивнул и убрал ножницы, а затем, подобрав лифчик, выбросил его в мусорное ведро. — Так намного лучше, — пробормотал он. Уперлась пятками в пол, когда он потянул меня вперед. Я уже была достаточно смущена, стоя полуголой перед ним, чтобы еще выйти в таком виде наружу, чтобы все остальные увидели меня. — Райли, — сказал он, потянув за цепь. — Категорически нет, — ответила я. — Но я не спрашивал тебя, хочешь ты этого или нет, — ответил он с легкой улыбкой. — Ни за что на свете я не выйду наружу с грудью, выставленной на всеобщее обозрение, — сказала я, упрямо натягивая цепь. — Опять же, я не спрашивал тебя, хочешь ты этого или нет, — сказал он, грубо потянув меня к себе. — Я сказала «нет», — процедила я, стиснув зубы и пытаясь вырваться. Мгновение он выглядел возмущенным и рассерженным, одно драгоценное мгновение, а затем кивнул и поднял меня. — Видимо, нам нужно начинать наши уроки раньше, чем я думал, — тихо сказал он. Я задергалась в его руках, пытаясь вырваться, и он остановился. Сердито посмотрев на меня, он вошел в гостиную и швырнул меня на пол. Я приземлилась на живот и застонала, когда он мягко придавил меня коленом, удерживая на месте. Не могла видеть, что он делал, но слышала, как мужчина открыл какой-то ящик. Следующее, что я помню — еще одна пара кожаных наручников, надетых на мои лодыжки. И цепь... цепь, которую он намотал вокруг кулака, теперь скрепляла мои запястья и лодыжки под странным углом. Ублюдок связал меня. Я понимала, что в таком положении не стоит бороться, потому что существует опасность вывиха. Поэтому я осталась лежать, связанная, на животе, а он ушел на кухню за миской хлопьев. Через минуту или две он вернулся, включил телевизор и снова сел на подлокотник дивана.