Риола морщилась, но терпела. – Странные вы все, – наконец высказалась она, придерживая ватку. – Врач, который заявляет, что у него меньше опыта этих уколов, чем у герцога… – И еще – иртинский палач, который вдруг проявляет жалость к людям, – закончил князь. Риола обиженно засопела, у нее отняли слова, которые пыталась сказать она. – Не переживайте, говорят, самые страшные и безжалостные убийцы очень сентиментальны. Любят кошечек, собачек, детей. – Зачем вы так, герцог? – Похоже, девушка обиделась всерьез. – Но разве вы не собирались сказать то же самое? – И все же… – Когда эти слова говоришь про себя сам – они бьют не так больно, чем когда их обращает к тебе кто-то другой. На этот раз князь не стал отворачиваться, и первой сдалась Риола. Покраснела, резко развернулась и выскочила из дома. – Тебе не стоило так делать, – вздохнул Ленор. – Не смог удержаться, – буркнул князь. – Мне не хотелось услышать что-то подобное от нее. Герцог неожиданно улыбнулся. – Ну, раз так, – хлопнул он князя по плечу, – тогда все в порядке. Если бы она тебе совсем не понравилась, тебе было бы безразлично, что она говорит. Князь задумался. И правда, какая разница, что она ему сказала бы? – Давайте разберемся с этим вопросом как можно скорее, – вздохнул князь. – Конечно, – согласился с ним герцог Алазорский. – Тем более в свете наших договоренностей и происходящих событий мы с графом не сможем задерживаться здесь надолго. На этот раз в кабинете, кроме графа и герцога, присутствовала и Риола. Князь подвинул ей мягкое кресло, а сам сел около стола для совещаний. Герцог и граф пристроились напротив. Девушка заинтересованно оглядывалась, вертя головой во все стороны. Видимо, такая обстановка для нее в новинку. Никто ей не мешал, предоставляя возможность осмотреться. – Здесь очень необычно, – заключила она. – Я и сам очень необычный, – без тени юмора отозвался князь, а герцог кивнул, соглашаясь. – Ваша светлость, могу я задать вам неприятный вопрос? – Что на самом деле случилось в замке графа Иртинского? – догадался князь. Риола чуть поколебалась, потом кивнула. – Да. – А вы разве уже не верите в официальную версию? – В нее не верит никто из тех, кто знает вас лично. И вы ничего не сделали с семьей бывшего герцога, хотя любой другой на вашем месте отдал бы их королевскому правосудию. Князь откинулся на спинку кресла, прикрыв глаза. – Вы читали древние саги про героев? – поинтересовался он. – Например, сагу о графе Нимвеле? – А какое это имеет отношение к графу Иртинскому? – нахмурилась девушка. – До того случая я понятия не имел о существовании этих саг. Я все-таки иностранец, но, насколько я понял, они обязательны для изучения подрастающими аристократами. – Ну да… Помнится, отец тоже заставлял меня их читать. Но они мне никогда не нравились, особенно этот граф Нимвел. Зануда еще тот. А общается исключительно высокопарными фразами, даже когда отправляется в кусты. Князь расхохотался и даже зааплодировал. Девушка смутилась, покраснела и отвернулась. Хмыкнул граф Танзани. – Простите… я… Князь махнул рукой. – Знаете, что я подумал, когда увидел вас впервые, Риола? «Вот искренняя девушка, которая всегда скажет то, что думает. Она стоит больше всех этих расфуфыренных аристократок при дворе». Я рад, что мое первое впечатление не было ошибочным. Похоже, Риола окончательно растерялась и заерзала, не зная, куда девать руки и как скрыть покрасневшее лицо. Князь пришел ей на помощь: – Тут я с вами согласен. Граф Нимвел действительно зануда. Только это беда не графа, а того, кто сочинил ту сагу. У автора очень странное представление о героях. Однако дело не в главных героях, а в их спутниках, в том числе их женах и детях. Девушка нахмурилась, видимо, вспоминая сюжет саги. – Да уж. – Ее даже передернуло. – Ну а граф Иртинский, говорят, всегда восхищался героями саг и даже следовал их примеру. Во всем. Риола нахмурилась. – Вы хотите сказать, что семьи осажденных убили себя сами? Дети, жены? – Если граф сошел с ума на своих сагах, это не значит, что сошли с ума и остальные. Однако против вооруженных людей у женщин и детей не было никаких шансов. – Подождите. – Риола потрясла головой. – Вы хотите сказать, что граф Иртинский сам… всех… жену, детей… – В сагах ведь жены и дети следовали за героем и в жизни, и в смерти, – отозвался князь. Риола еще сильнее затрясла головой. – Это какое-то сумасшествие! Я не могу… – Я там был, Риола, – вдруг заговорил Танзани. – Я вошел в тот зал сразу за князем. Если бы граф Иртинский выжил, клянусь, я бы лично снес ему голову… если бы сумел опередить князя, – добавил граф. – Если вы все это видели, – обернулась к нему девушка, – почему вы мне не сказали? Я же спрашивала! – Я хотел, чтобы вам об этом рассказал герцог Торендский лично. Вы слишком предвзято к нему отнеслись, когда до вас дошли слухи. – А эти слухи? – Желающие посплетничать найдутся всегда, а во время мятежа особенно. Так удобно обвинить врага во всех грехах. Тем более мятеж в то время еще не был подавлен, и старший сын мятежного герцога как раз собирал новые отряды. Им было выгодно очернить князя. А люди, как правило, с большей охотой верят разным гадостям о других, чем чему-то хорошему в них. У князя хватает своих недостатков, – при этих словах Вольдемар бросил в сторону графа быстрый взгляд и отвернулся, – но он никогда не станет воевать с теми, кто, как он считает, нуждается в защите. – Это из-за вашей семьи? Я слышала, что они погибли… Ой, простите. Князь отвернулся. Помолчал. – Да, – коротко бросил он. – А как же Аливия? – Риола все же решила спросить. Когда еще представится такой шанс? А ей все-таки с этим человеком предстоит жить. Будет свадьба или нет, зависит от того, что она узнает. – Аливия – дочь купца. Я наткнулся на них в лесу: на нее и ее мать – на них напала стая волков. Стаю я прогнал, но мать девочки была изранена, а у Аливии начался жар. Спасти я мог только одну из них. – Ты этого не говорил, – задумчиво произнес герцог Алазорский. – Ты сказал, что ее мать нельзя было спасти. Князь встал. Повернулся на пятке. – Я не отличаюсь большим ростом и крепким сложением, а год назад был еще меньше, сейчас немного подрос. Но даже сейчас я не смог бы тащить по зимнему лесу взрослую женщину и восьмилетнюю девочку. Если бы я попытался это сделать – убил бы обеих. – Ты выбрал девочку? – тихо спросила Риола. – Нет. Не я. Я не мог это сделать. Не мог оставить кого-то умирать там. Можете считать, что я струсил перед такой необходимостью. А кого выбрала бы ты, Риола? Девушка отвернулась. – Слава Возвышенным Богам, – тихонько отозвалась она, – передо мной никогда не стоял такой выбор. – Мать Аливии тоже поняла, что я никак не могу на что-то решиться. Понимаешь? Она видела мои метания, видела, что хочу помочь. И понимала, что двоих я не спасу. – А ты действительно мог бы помочь матери? – Если бы доставил вовремя к себе домой, то с большой долей вероятности – да. – И мать Аливии попросила тебя спасти дочь? – Да, Риола. Очень убедительно попросила. – Что ты имеешь в виду? – Она попросила мой нож. Я не понял для чего, не стал останавливать. А она попросила спасти дочь, а потом вонзила нож себе в сердце. Вот так. – Князь отвернулся и подошел к окну. – Мне потом несколько ночей это снилось. Поэтому меня порой бесят разные люди, которые говорят о неблагородном происхождении Аливии. Ее мать доказала свое благородство. Кто из этих дворцовых аристократов способен на такое?