— Эй, развалина, сможешь подняться к себе? Потому что мне сейчас действительно нужна твоя помощь, одной мне не справится. Ромка слабо кивнул. В этот раз получилось легче: то ли я поднаторела, то ли Ромка решил помочь больше. Так же обнявшись, мы дошли до двери его подъезда. Подъем по ступенькам наверх давался труднее. — Тебя же вроде в плечо подстрелили, а не в ногу, — пыхтела я, таща здоровенного мужика наверх. — Посмотрел бы я на тебя, — съязвил Ромочка. Как он сам говорит: ругается — значит в порядке. Со ступеньками мы справились, со входной дверью тоже и вскоре подстреленный возлеживал на своем белом диване, тихо матерясь и проклиная почему-то меня. Я решила простить Ромке ругательства и занялась поисками аптечки: нашлась она довольно быстро. Хорошо, что я делаю полезные подарки: год назад вот приобрела огромный набор, за который выложила неприличную сумму и теперь он пригодился. На здоровье не экономят, как говорится, и зря тогда Ромка недовольствовал. Одним движением разрезала ненавистную мне футболку, ввела обезболивающее. Подождала, пока подействует: это легко можно было понять по Ромке, он заметно расслабился и даже ругаться перестал. — Готов? — с сочувствием поинтересовалась я, но быстро себя одернула: хоть один тут должен воздержаться от эмоций, — Постарайся не ныть. — Только быстрее. Обеззаразив рану, я сделала небольшие надрезы по краям, используя скальпель. Теперь пулю было хорошо видно, и я легко вытащила ее пинцетом. Еще раз обработала рану, как могла аккуратно зашила и наложила повязку. Ромка пережил процесс героически, иногда болезненно морщась. — Вот и все! — обрадованно взвизгнула я, борясь с желанием задушить Ромку в объятьях. — Я восхищаюсь тобой и боюсь одновременно. Стараясь не потревожить больного, я аккуратно прилегла рядом. — Кстати, у меня для тебя плохие новости. — Какие? — вяло поинтересовался друг. — Диван придётся выбросить. — Он все равно мне не нравился. — Ромочка, — неожиданно для самой себя из глаз брызнули слезы, — Обещай, что больше ты меня так не напугаешь. — Что то ты мало на испуганную походила, — слабым голосом заметил Ромка. Похоже, анестезия продолжала действовать. — Ты самый настоящий придурок! Ты хоть представляешь, что я пережила, когда увидела тебя, истекающего кровью в той подворотне? — Прости меня, Сенечка, — он погладил меня здоровой рукой по плечу, движения его были медленными и вялыми, — Такого больше не повториться. — Отлично, — я вытерла слезы, — Потому что стрелять в тебя могу только я, заруби себе это на носу. А как… Не успела я договорить, как услышала, что дыхание Ромки выровнялось: он уснул и больше меня слышать не мог. — Я так тебя люблю, Ромочка, — всхлипнула я, обняла друга покрепче и тоже уснула. Как ни странно, сегодня обошлось без тревожных сновидений. Наверное, сказалась событийность дня прошедшего. Проснулась я оттого, что Ромка шевелился, пытаясь перевернуться. Открыла глаза: передо мной вихрем пролетели события сегодняшней ночи (раннего утра). Надо ли говорить, что после такого сон словно рукой сняло? Первым делом я проверила страдальца: выглядел он неплохо, цвет лица с белого вернулся к норме, температура отсутствовала. Рука тоже была в полном порядке. Может, не по тому пути я пошла, и мне надо было идти в хирурги? Спасать жизни… Решив дать Ромке еще час на отдых, а потом разбудить и допросить с пристрастием, я приняла душ, недоумевая, как вообще смогла уснуть, когда руки мои по локоть запачканы в крови, которая теперь засохла и превратилась в коричневые разводы. Отвратительно. Выпила три стакана кофе, и, кажется, пришла в норму. Будить больного не пришлось, он проснулся сам и позвал меня. Я сменила ему повязку (рана выглядела почти прилично и уже так не пугала), и не могла не отметить, что заживает на Ромке как на собаке. — Самое время рассказать, что случилось, — не выдержала я. — Я думал, ты заметила дырку от пули. — Будешь продолжать в том же духе — появится еще одна. Ромка довольно усмехнулся и чмокнул меня в макушку. — Я сказал тебе «спасибо»? Кажется нет, — увидев мое выражение лица, друг сдался, подняв перед собой руки, — Понял, понял. Все выложу… Не знаю, чего ты ожидаешь, но история тебя не впечатлит: вчера я встретился с одним парнем, он якобы видел типа со шрамами, подходящего под твое описание. На самом деле последний много где успел засветиться: как только я начал проверять всяких торгашей, многие его узнали. Так вот, парень, что встречался с нужным нам типом, встречался с ним не сам по себе, а по просьбе своего друга. Ты же знаешь, без рекомендации… — Я прекрасно знаю, что купить пушку просто так нереально, — закатила я глаза, — Давай ближе к делу. — Собственно, это и есть практически вся история. Я хотел потолковать с тем самым другом по душам и выяснить, что это за тип со шрамами. Дверь мне не открыли, я решил разведать обстановку, прежде чем вламываться: мало ли, вдруг меня там ждут? Оказалось, я почти угадал, только вот ждали меня прямо на выходе. Возможно, часть твоей интуиции передалась и мне, потому что клянусь: я как будто почувствовал, что сейчас будет пуля. В результате — дыра в плече, а не в башке. Среагировал я быстро, но жаль, что убил того наемника: можно было попытать счастья с ним. — Вряд ли. Сейчас 21ый век, Ромашка: он мог и понятия не иметь, кто его нанял. — Попытка — не пытка. С этим было трудно не согласиться. Я заставила Ромку выпить обезболивающее, потом выбила из него точный адрес мистического парня. Больной рвался поехать туда со мной, но его начало клонить в сон, поэтому он взял с меня клятву не отправляться одной. Клятву я дала легко, потому что всегда считала, что нужно смотреть на действия, а сказать можно что угодно. Что я собственно и сделала. Но уже сидя в машине Макара, задумалась: разумно ли показываться там одной? В лучшем случае меня там ожидает хладный труп, я бы даже сказала, что это наиболее вероятное развитие событий, учитывая, с какой страстью Лицо со шрамом убирает людей со своего пути. И шлет мне сувениры… Да уж, нескладно получается. В общем, в итоге я решила погнаться за двумя зайцами сразу: знаю, говорят, это бесперспективное занятие, но так говорят только слабаки и неудачники. Цезарь вон делал как минимум три дела одновременно, некоторые источники утверждают что и вовсе семь, а я что, хуже Цезаря? Вот уж ни за что! Разжившись упаковкой моих любимых пирожных в небольшом магазинчике в центре, потому что сладкое всегда помогало мне справляться со стрессом, я с широкой улыбкой вернулась на свою жилплощадь, готовя историю моего ночного отсутствия. Оказалось, старалась я зря: Макарушка еще спал, все так же обнимая подушку. Так даже лучше: избавившись от своего старого платья, бог знает как оказавшегося у Ромки (хорошо, что было хотя бы оно, а то пришлось бы щеголять в его видавшем виды спортивном костюме, который он мне настойчиво предлагал), я вернула себе черты прекрасной дамы. В последнее время я слишком мало уделяю времени себе любимой, про здоровый сон вообще молчу. Да что там говорить, я уже несколько раз появилась на людях черт знает как одетая… И как я до такого дошла? Докопаться до самой сути проблемы я не успела: в столовой показался Макар, широко улыбаясь. Многочисленные фингалы и заспанная физиономия невероятным образом делали его еще симпатичнее (или это только мне так казалось), но самодовольный вид все портил. В общем, он вызывал у меня противоречивые чувства, я сама пока не понимала, что с ним делать. — Доброе утро! — поприветствовал меня он, но это после поцелуя, на который я с энтузиазмом ответила. — Будешь завтракать? — поинтересовалась я, хотя уместнее было сказать «обедать». Некоторые спали полноценные восемь часов, а то и больше. — Кофе бы выпил с радостью. — Отлично, тогда и мне сделаешь. Я пью без сахара. Его улыбка стала еще шире и держалась как приклеенная, пока он соображал кофе на двоих. Улыбается, значит доволен: мужикам надо приказывать, что им делать, иначе они начнут думать сами, а этот мир и так достаточное жуткое место. И начинать как раз следует с мелочей. — Пирожные? Настоящие или сама напекла? — Если ты всерьез рассматриваешь последний вариант, то я в тебе разочаруюсь. — Я ошибаюсь, или что-то случилось? — увидев мою настороженность, он поспешил продолжить, — Ночью я просыпался несколько раз, а тебя не было. И выглядишь ты так, будто не спала. Такое оскорбление никуда не годилось, я со злостью пнула стул, на котором восседал мой гость, и в считанные секунды он оказался на полу, потирая ушибленную пятую точку. — Прости, я понял, — улыбнулся он, поставив стул и сев напротив меня. Его самообладание было похвальным. И подозрительным. — Вообще-то ты прав. Ночью кое-что случилось, и я хочу, чтобы ты поехал со мной. — Куда, если не секрет? — Одевайся, и узнаешь, — пообещала я. Макар собрался довольно быстро, хотя чего мужикам вообще собираться? Мы спустились, я кинула ему ключи. И если наличие ключей от его машины в моей хрупкой ручке особых вопросов не вызвало, то заднее сидение, заляпанное кровью, так легко не пролетело. — Ты брала мою машину? — Нет. — Бри, чья это кровь? — Мне то откуда знать? — разозлилась я. — Ты что, кого-то убила? — голос его был спокойным, можно было подумать, что только этого от меня и ожидали. — Пока нет, но если ты продолжишь болтать, придется пересмотреть этот вопрос. Еще раз посверлив меня взглядом, как будто желая прочитать мысли, он наконец-то вырулил из дома. Всю дорогу он хмурился, наверняка переживая, что с мыслями не вышло: если и прочел, понять все равно не смог. Хитросплетения моего разума слишком сложны, чтобы в них смог вникнуть пролетарий. Я назвала нужный нам адрес, внимательно наблюдая за его реакцией. Или он на самом деле слышит его впервые, или я не единственная тут, кто достоин Оскара. Пока я ставила на первое, потому что раньше за Макаром особого таланта на актерском поприще не замечала. — Скажи, почему ты поехал со мной? — поинтересовалась я, когда мы вышли из машины у соседнего от нужного нам дома. — А сама как думаешь? — Любопытство? — Почти угадала, — улыбнулся Макар. — Ты от меня без ума? — Опять мимо. Хотя мне нравится в тебе все, кроме злобы, грубости, бахвальства и чрезмерного самомнения. — Если бы ты не был таким аферистом, я бы поверила, — широко улыбнулась я в ответ, попутно разглядывая нужный нам подъезд. На первый взгляд, ничего особенного, как на второй, третий и все пятнадцать последующих. Нужный мне угол дома отсюда тоже просматривался: со своего места я могла видеть, что трупа там уже не было, как столпотворения и полиции. Скорее всего, его обнаружили почти сразу после нашего с Ромкой ухода. Повезло, ничего не скажешь. — Знать бы, что у тебя на уме… — Ты все равно не поймешь, — заверила я, протянув ему пистолет, — Держи. Надеюсь, пользоваться умеешь? — Так, теперь я начинаю волноваться: что ты задумала?