– С вами надо иметь много терпения, – проворчал механик. – Во всяком случае, у меня в мастерской нет нужной детали. На складе в Ренне, наверное, есть, но раньше чем через два-три дня ее не доставят. – Я могу сама привезти ее сегодня вечером при условии, что завтра рано утром вы будете здесь. Он сердито посмотрел на нее и нехотя кивнул. – Ладно. Я знаю, Маэ, маленьким компаниям – таким, как ваша, – сейчас нелегко приходится. – А в этом году особенно тяжело. И расход топлива резко увеличился, и этот непрекращающийся шторм… Ладно, говорите мне характеристики этой чертовой детали… Она достала из сумки блокнот и записала то, что он ей продиктовал. К счастью, у нее хватало здравого смысла вкладывать заработанное в свои корабли, которые она тщательно поддерживала в рабочем состоянии. Небольшие поломки ее моряки устраняли сами, но на этот раз авария была серьезная, и «Там бара», самое старое ее судно, будет обездвижено на целый день. Механик поднялся на берег и пошел объявить новость морякам, которые уже собрались в ожидании его вердикта. Маэ задержалась немного на борту, бегло осматривая остальные части судна, а потом присоединилась к остальным. – Я еду в Ренн, – объявила она. – Вы можете пока навести порядок на «Там баре», по-моему, она грязновата. И раз уж нет дождя, почему бы не подкрасить ее немного? Она жалела их, зная, что у рыбаков день простоя неминуемо скажется на зарплате в конце месяца. А они считали ее своей и понимали, как тяжело ей было все тащить на себе. Некоторые из моряков знали Маэ уже давно, еще в те времена, когда Эрван обучал ее основам, а потом и тонкостям их ремесла, и они ее уважали, потому что она могла встать за штурвал любого своего траулера. Вернувшись пешком домой, она предупредила отца, взяла ключи от пикапа и поехала в Ренн. Проезжая через Ламбаль – это был самый короткий маршрут, чтобы выехать на автомагистраль, – она вдруг подумала, что Алан, наверное, сейчас трудится в своем кабинете. Несмотря на то что ей было хорошо с ним в тот вечер, она спрашивала себя, стоит ли продолжать это приключение. Как она призналась Армель, он не был похож на мужчину, которого она искала. В глубине души она признавала, что и не особенно-то искала, да и искать следовало совсем в другом месте. Но где и когда? У нее не было времени, а может, и желания тоже, но в любом случае ей не хотелось об этом думать. В Ренне она поехала прямо к своему поставщику, а потом заставила себя отказаться от удовольствия потратить два часа на шопинг в торговом центре. Это развлечение она обычно делила с Армель примерно два раза в год во время их незабываемых вылазок в город, когда они веселились в примерочных, обмениваясь советами и хохоча как сумасшедшие. Возвращаясь через Ламбаль вечером, она, повинуясь какой-то внезапной прихоти и недолго поколебавшись, припарковалась на площади Мартрэ. Ее вдруг воодушевила идея выпить с Аланом по бокалу, прежде чем вернуться в Эрки. Сделав паузу в этом ужасном дне, она сможет отложить неизбежный спор с отцом о поломке двигателя. Потому что, хотя он и делал вид, что ни во что не вмешивается, у него на все было свое мнение. Почему бы не позвонить Алану в кабинет и не спросить, закончил ли он прием? Если он будет занят – что же, она зайдет в бар одна или просто уедет. Переходя площадь, она увидела знакомый кабриолет «Эос», припаркованный чуть дальше от того места, где стоял ее пикап; значит, Алан был еще на работе. Подходящая тачка для одинокого ловеласа, и хотя он отказывался считать себя таковым, его машина не слишком годилась для лесных дорог, ведущих к его дому. Она плотнее обмотала шарф вокруг шеи, раздраженная ветром, который не утихал уже много дней. Стемнело, и в свете фонарей блестели тротуары. В этот час город был довольно малолюдным, и Маэ охватила грусть. Она могла бы остановиться у друзей в Эрки, выпить аперитив и насладиться дружеской атмосферой, но она устала быть одинокой женщиной, которую всегда устраивают на ночь в гостиной на диване. Почти все девушки ее возраста были замужем или, по крайней мере, в отношениях, и их главной заботой были дети или кредит за дом. Кроме Армель, она не находила общий язык ни с кем из своего окружения. Ее профессия, ее одиночество, которое все длилось и длилось; то, что она и после тридцати лет жила вместе с отцом, все это отдаляло ее от них. Маэ еще издалека увидела, что в окнах кабинета горит свет, и ускорила шаг. Трезвые и иронические рассуждения Алана, которые заведомо не могли коснуться корабельных двигателей, – это было то, что нужно. Когда она поднесла руку к звонку, дверь открылась, и на порог вышла медсестра в теплом пуховике, застегнутом доверху. – Мадемуазель Ландрие! Но… разве вам сегодня назначено? Она задала этот вопрос с недоумением, красноречиво посмотрев на часы. – Нет-нет, я зашла к доктору Кергелену просто так… – Идите, Кристина, я справлюсь сам. Стоя за спиной ассистентки, Алан устало улыбнулся поверх ее головы Маэ. Он выглядел утомленным и расстроенным, к тому же был уже одет, однако сделал ей знак войти. – До завтра, Кристина! И будьте осторожны на дороге, по-моему, скоро пойдет снег. Он запер дверь кабинета и повернулся к Маэ: – Проблема с зубом? – Нет, никаких проблем, – поспешно ответила она. – ?.. Смущенная его холодным приемом, она пробормотала: – Говоришь, будет снегопад? – Не я говорю, радио. Этот краткий ответ совсем не ободрил ее. – Я возвращаюсь из Ренна, – пояснила она, стараясь говорить весело, – и после этих двадцати четырех километров дороги мне захотелось свежего пива, и тут я вспомнила «Ля Бель Эпок». Не хочешь заглянуть туда перед отъездом? – Не буду скрывать, у меня был очень тяжелый день. – У меня тоже! – ответила она. – Ладно, раз так, не буду тебя больше задерживать. – Подожди секунду. Казалось, он размышляет; наконец, на его лице снова появилась вымученная улыбка. – Хочешь, поедем ко мне поужинаем? – Я не прошу так много. И потом, я должна… – Ах да! Папа? У тебя, как у Золушки, строгий наказ вернуться в полночь? Слушай, я жутко устал, и это будет… – Объяснений мне от тебя тоже не надо, – перебила она его сухо. И прежде чем он успел возразить, она вышла, хлопнув дверью. – Ну просто фурия… – пробормотал он. Алан был зол на себя, что так плохо ее принял, и еле сдержался, чтобы не побежать вслед за Маэ. Но ему не хотелось тащиться в бар, хотелось домой. Жаль, он бы приготовил ей омлет или гратен с макаронами – два блюда, которые ему удавались, а потом бы ласкал ее, потому что она восхитительна… Но, похоже, у нее скверный характер, хотя в первый раз он этого не заметил. И потом, что это за манера заявляться без предупреждения! Кристину, наверное, мучает любопытство, и завтра она не преминет поговорить о ней. Все еще расстроенный, он для верности постоял несколько минут на пороге, чтобы не столкнуться с Маэ на улице. После визита Мелани он весь день был в плохом настроении, и неожиданное появление Маэ его не улучшило. Чертовы бабы… Наконец, он ушел и, не встретив никого на площади, поспешно сел в машину. В ближайшие два-три дня он позвонит ей и извинится. Или пошлет ей цветы – ее адрес был указан в медицинской карте. Вернувшись домой, Алан налил себе вина, растопил камин и расположился перед ним с ноутбуком на коленях. Раз в неделю он разговаривал с братом по скайпу. Они условились, что не будут терять связь, несмотря на расстояние, и до сих пор держали слово. Из-за шестичасовой разницы во времени в Нью-Йорке сейчас было позднее утро. На экране появился Людовик, и братья радостно улыбнулись друг другу. – Прежде всего, с днем рожденья, братец! – воскликнул Алан. Он поднял бокал и с наслаждением сделал глоток. – Эксклюзивное бордо в твою честь. Пойак[6], который в ваших краях не найти! Ну, или только по бешеной цене… – Давай, а я буду слюнки глотать. – Шато Линч-Баж. – Шутишь? – Я хранил его для такого случая. – Ну ты скотина, однако! – Спасибо. Что нового у янки? – Обещают суровую зиму. – Нам тоже. Дождливую, ветреную, холодную и раннюю. Как твоя семья? – Линда тебя целует, а дети спрашивают, можно ли им приехать к тебе летом на каникулы? – Только если ты поедешь вместе с ними. Управляться с двумя мальчишками переходного возраста выше моих сил. Он рассмеялся, потому что обожал своих племянников, с которыми ему всегда было хорошо. Два года назад, путешествуя вдвоем по Франции, они нашли это поместье и тогда еще решили, что нет в мире лучшего места для игр. – А как мама? – спросил Алан. – Я обещал ее позвать перед тем, как мы с тобой попрощаемся, она очень хотела с тобой поговорить. – Она по-прежнему довольна тем, что переехала? – Да, внуки всегда рядом, она обожает американский образ жизни… и наслаждается каждым днем. Они оба рассмеялись, потому что это означало, что их мать в шестьдесят пять лет все еще отказывается стареть. – Она все больше молодится, – заметил Людовик, – но здесь это не замечают. После смерти отца оба были уверены, что мать никогда не оправится от горя, но как сильно они ошибались! Наоборот, казалось, она наконец освободилась от многолетних ограничений и требований благопристойности, заявив, что поскольку она выполнила свой долг перед жизнью полностью, то теперь будет делать только то, что ей нравится. Продав без малейшего сожаления свой дом в Канкале, она спешно переехала в Соединенные Штаты к старшему сыну и начала там новую жизнь. – Как твой бизнес, все в порядке? – продолжал Алан. – Да, неплохо, но я вкалываю по двенадцать часов в сутки. Мой «френч» отталкивает некоторых клиентов, зато привлекает других. Людовик был специалистом по программному обеспечению и владельцем небольшой, но успешной компании. Алана по-прежнему удивляло, что брат отлично чувствует себя в безумной суматохе этого огромного города, впрочем, у них были совершенно разные характеры. – Ну а у тебя, в твоей глуши, что нового? – Сплошная рутина, но я ее обожаю, ты же знаешь. У Пат было растяжение сухожилия, но уже прошло. Все равно, сейчас не время для конных прогулок. Что касается работы, моя приемная всегда полна. Меня это должно радовать, по крайней мере с финансовой точки зрения, вот только я приехал в Ламбаль, чтобы найти покой!