– Вот здесь все и случилось, Наула. – Оли огладил холодную выщербленную скалу. Седмицу кряду Олтер врачевал раненых горцев, поддерживая их огонь. Здорово намаялся, но многих поставил на ноги. Наконец-то у наследника выдалось свободное время, и он тайком выбрался погулять с Наулой. Тумма берег их тайну, ступая неподалеку и охраняя от досужих взглядов. – Ты упал с нее, потерял память, и горская богиня помогла тебе? – Наула с интересом посмотрела на гладкую стену. Оли кивнул. – И чего ты вообще вздумал на нее лезть? Олтер улыбнулся: – С братом поспорили. Сорока пролетала мимо, вот мы и решили, что у нее в гнезде имперский золотой спрятан. А брат дразнился, что мне никогда туда не добраться. Вот я и полез. – Так ты из-за одного золотого едва себе шею не свернул? Всего-навсего? – фыркнула Наула и повернулась к Тумме за поддержкой. Однако черный охранник поглядывал по сторонам и не прислушивался к разговору. – Да не в монетах дело, – махнул рукой Оли и насупился. – А я дядю видела, – невпопад заметила Наула. – Кого? Крента! – ахнул Оли. – Где? Когда? – Два дня назад, когда к уступу ходили. Он в лагере командовал, руками размахивал. – Совсем, видать, плохи дела у имперцев, – мстительно улыбнулся Оли. Горцы изводили имперский лагерь ночными набегами и воем из темноты. Пока болары спали, небольшой отряд дорча спускался по веревочным лестницам и бедокурил у лагерного частокола. То пускали стрелы на свет костров, то звенели железом, стуча мечами о щиты. О штурме завала после гибели Фракса имперцы не помышляли. – Чего сразу-то не сказала? Вместо ответа послышалось всхлипывание. – Ты чего? – растерялся Олтер. Оглянулся – нет ли кого рядом, подошел и обнял Наулу. – Что случилось? – Домой хочу, – призналась девочка, прижимаясь к груди. – Надоело уже мальчишкой притворяться. Голова чешется. Воняю. И не помыться толком. Оли ласково провел по затылку. – Ну потерпи, маленькая… Ой! – Острый кулачок ударил под ребра. – И никакая я не маленькая! – рассердилась Наула. – Устала просто. И скучно тут. – Скучно… – передразнил Олтер. Глаза у него загорелись. – А вот я сейчас покажу тебе тропу, по которой мы с братом в тот раз сюда приехали. Ты такого в жизни не видела! Там в одном месте тропа вдоль скалы вьется, а рядом обрыв – и облака под ногами проплывают! Идем? – Конечно, идем! – возмутилась Наула. Ули взял девчонку за руку. Знакомая тропка нашлась сразу же, словно поджидала их за углом. Тумма неслышной походкой шел следом. Радуясь свободному времени, когда можно ни от кого не прятаться, Ули с Наулой шли рядом и болтали обо всем на свете. Вдруг широкая ладонь Туммы вдавила их в скалу, а потом мягко придавила макушки, заставляя пригнуться. Оли посмотрел на великана. Единственным глазом он вглядывался куда-то в даль. Приподнявшись над камнями, Оли сразу понял, в чем дело. Далеко-далеко, перед тем самым участком пути, о котором он только что рассказывал, скопился большой отряд. Олтер обратился к дару дваждырожденного и мигом разглядел затянутых в кожаные доспехи дорожников. – Не усидел Крент в долине, – сжав кулаки, процедил Олтер. – Собрал всех дорожников и к нам идет. И как только про тропу прознал, мерзавец? Тропа и впрямь оказалась опасной, не врал проводник. Крент Грис покосился на слугу из дома архогского старейшины. Не зря Сплетник оставил этого человечка, прежде чем отправился в горы, ох не зря! Помня о своей промашке с мелким ублюдком, с проводника Крент не сводил глаз ни днем ни ночью. «Вот бы кто сейчас пригодился, так это Сплетник, – невольно зацепился мыслью Крент. – Ушел в горы и ни слуху ни духу. И арзратцев моих увел». Раны у горского соглядатая затянулись, и Крент тут же потащил его в горы. Потайной путь к родовой горе вонючих козопасов манил Гриса, лишал сна. Кренту нужна была победа, а она выскальзывала из пальцев. Проклятый Фракс умудрился провалить штурм и помереть в центре лагеря от рук то ли духов, то ли убийц. Воины в горах жались к огню и ходили с мокрыми ляжками, вздрагивая от каждого шороха, сучьи дети. Ну ничего, стоит только добраться до горского лагеря – и козопасам конец. Тут не получится куражиться с высоты, метать камни в имперских воинов понизу, как в безмозглых куриц. Горцы небось после стольких боев да без жратвы – совсем на ногах не держатся! Отряд встал на ночлег перед длинной узкой тропой, прилепившейся к горе. Про это страшное место и лепетал проводник, едва они отправились в дорогу. Крент улегся спать посреди высоких острых камней подальше от обрыва. Огней велел не жечь, и теперь командующий лежал на куче шкур, кутался в меховую шубу и все равно мерз. Над обрывом гулял ветер и выдувал из глупых людишек, вздумавших заночевать посреди зимних скал, последнее тепло. «Проклятый Фракс Хмутр, самодовольный ублюдок», – в который раз подумал Крент, как вдруг услышал звук осыпавшихся камешков. Крент приподнялся на локте, и чья-то ладонь зажала ему рот. Шею взяли в хитрый захват – и в глазах потемнело. Хлоп-хлоп-хлоп! – раздалось вокруг, и камни застучали по камню, а Крент Грис погрузился в беспамятство. Очнулся командующий от звонкой пощечины. Голова мотнулась, и глава Внутренней стражи распахнул глаза. – Нечего его тащить, Тумма, такого борова, – произнес веселый голос. – Пусть своими ножками топает. «Тумма?» – Крента кольнули в зад кинжалом, он замычал, впившись зубами в кляп, и поспешил вперед. Вокруг раздались тихие смешки. «Как же так? За что караешь, Пагот?» – перебирая ногами по горной тропе, спотыкаясь о невидимые камни, казнил себя Крент. Однажды он чуть не упал, задыхаясь от быстрой ходьбы, и ему выдернули тряпку изо рта, вновь кольнув кинжалом пониже спины. Развиднелось, запахло тухлыми яйцами. Крент разглядел сопровождающих. Они совсем не выглядели изможденными: румяные щеки, блестящие от недавнего ночного боя глаза. Впереди упругим шагом ступал проклятый костоправ Тумма. Зеленая повязка наискось пересекала лицо, спина прямая, плечи развернуты… Совсем другого Тумму привык видеть глава Внутренней стражи в имении наместника! Однако Хохотун приготовил еще немало злых шуток! Едва отряд повернул за отрог гладкой скалы и впереди раскинулся походный лагерь на затянутом дымком лугу, как навстречу воинам наперегонки бросились горские подростки. «Козопасы и детей с собой потащили», – мелькнула мысль, и Крент распахнул глаза. Звонко гавкая, по лугу вместе со всеми несся приметный белый щенок. В груди кольнуло. Грис узнал бегущего первым мальчишку и застыл. Это был Олтер, проклятый горенок, наследник местного рекса! Не может быть! Крент затряс головой – следом за Олтером мчался мелкий болар, сын бола Полуденных островов. За ними следом поторапливались остальные мальчишки, а худенькая фигурка, мелькнувшая одной из последних, показалась Кренту знакомой. – Крент Грис! – воскликнул наследник и шутовски поклонился. – Добро пожаловать в гости! Подбежавший горенок с ненавистью уставился на имперца. Крент сглотнул, шагнув назад. Перед ним был выкормыш Мадра, старосты Архоги, которому он своими руками взрезал улыбку. – Ты украл мои драгоценности, Крент Грис! – продолжил кривляться Олтер. Худенький мальчишка не давал Кренту покоя. Он прятался за спины, но Грис пригляделся внимательнее, покачнувшись от толчка недовольного воина позади. Впалые щеки, криво остриженные волосы. Крент задохнулся, узнав племянницу. – Лопни мои глаза! – заорал он. – Пагот-Забавник! Наула Эттик, ты что тут делаешь? Мальчишки остановились. Тумма замер за спиной Наулы, тяжелым взглядом придавливая разговорчивого Крента к земле. Бареан отшатнулся, поглядел на Наула… Юный бол поскреб в затылке и протянул восхищенно: – Ну ты даешь, наследник! Увести дочку Сивена Гриса! Это ж надо!.. – И никого он не увел! – сердито притопнула Наула. – Я сама убежала! Первым не выдержал весельчак Грен. Он хрюкнул, прикрывшись рукавом, и хлопнул себя по ляжке. Грубый Деан нахмурился, пихнул неугомонного болара локтем. Однако и сам не выдержал. Лицо расплылось, и он захохотал во весь голос. Следом жеребцами заржали все остальные, искоса поглядывая на обиженную дочку наместника, которая прижалась к Олтеру. Наследник обнял девчонку за плечи, свирепым взглядом окидывая хохочущих воинов… Следующим утром защитники вышли из лагеря на Коленях Матери, покинув работный городок соледобытчиков. Небольшой отряд боларов остался приглядывать с верхотуры за покинутым пристанищем имперцев: накануне ночью Тумма прокрался в центр лагеря, в походную конюшню под навесом, и подпалил сено. Взбесившиеся скакуны метались среди палаток под вой горцев из темноты. Ополоумевшие имперцы носились наперегонки с лошадьми, состязаясь с животными в безумии. С рассветом имперцы принялись покидать лагерь, пересказывая друг другу истории про беспощадных горских духов. Горцы и болары без труда преодолели тропу, на которой сложили голову дорожники под предводительством Гриса. Самого Крента вели на длинной веревке, обмотанной вокруг шеи, как безродного раба. Вскоре тропа привела их к небольшому плато, с которого открывался превосходный вид на долину. Рядом с наследником застыли Бареан, Наум и Наула, которая теперь не отходила от наследника ни на шаг. Верный Барат мялся неподалеку. Внизу темнела лента Джуры, рядом вился серый Долинный тракт в окружении сжатых полей; виднелась покинутая Архога, над которой кружилось воронье. Приглядывались друг к дружке две имперские виллы на противоположных берегах реки, споря, кто краше. – Это наша Вилла, – махнул рукой в сторону дальнего имения Олтер. Голос наследника дрогнул. – Мой дом. – Много, – раздался позади спокойный напевный голос Туммы. – Много воинов вижу. Идут. Олтер скользнул взглядом выше по тракту, туда, где за перелеском пряталась Андана. На поля одна за другой выползали махонькие фигурки всадников. Дваждырожденный обратился к своему дару, потянулся вперед, вглядываясь изо всех сил. Воины вокруг оживленно загомонили. Сердце Олтера вдруг пропустило один удар, второй. Он с всхлипом втянул воздух. – Брат! – закричал он и помчался вниз по склону. Кайхур, звонко лая, кинулся следом за хозяином. – Братка! Переругиваясь, горцы бросились за неугомонным наследником. Воинов прибавлялось с каждым пройденным селом. Паграба, Придона, Аттана, Андана – никто не остался в стороне. Дан Дорчариан возвращался, чтобы забрать свое. Черный вестник уже промчался по долине, будоража новостью о вторжении имперцев, а весть о судьбе Архоги разожгла пожар. И потому горцы были готовы к бою, вливаясь в ряды соплеменников. Архога встретила безлюдьем. Тяжело взмахивая крыльями, поднималось над ней воронье, обожравшееся человеческой плотью. Ултер ехал подле отца. Позади выступали Гимтар и Столхед, а за ними виднелся Тарх и Голос Империи. Воины впереди вдруг зашумели. На площади поджидала горстка горцев и незнакомые воины со знакомыми поясами, которые по мановению руки становились пращами. Одинокая фигура отделилась от встречающих, бросилась вперед. – Брат! Ултер совсем не ждал этой встречи. Он неуклюже спрыгнул с Тихони, едва не подвернув ногу, и бросился навстречу. Подбежав и схватив за плечи, братья вглядывались друг в друга. Все равно что в медное зеркало смотреть… Впрочем… – У тебя морщина на лбу, – нахмурившись, сказал один. – А у тебя шрам на руке, – ответил другой. – Пустяки, брат. Потом расскажу. Идем, я познакомлю тебя с друзьями. Олтер подвел брата к юному болу, однако Бареан уставился на кого-то в прибывающем войске и, словно зачарованный, не видя никого вокруг, прошел мимо братьев. – Кто во дворе решит пошуровать – тому лично кишки выпущу и придушу, – шипел Коска на «колодезных», которые кидали вороватые взгляды в распахнутые ворота. Вчерашних рабов не пугал вид расклеванных мертвяков на столбах, а покинутое добро манило. Горцы повстречали кого-то в центре площади, и Коска погнал своих на край, дабы не путаться у хозяев под ногами.