Пролог Ретур Равар, будущий наместник новой имперской провинции Толгава, прощался с Арной. Лихие порубежники с гиканьем загоняли коней в реку, поднимая тучи брызг, и скрывались в зарослях ивняка. «Вот оно как, – заметил вчерашний казначей, – зашли в воду в Арнской империи, а вышли уже в землях толгувов… Пока еще в землях толгувов». Недолго осталось лесным дикарям владеть таким богатством! Лига меча пригнала на окраину державы немаленькое войско, замыслив небывалое – разом подмять под себя непокорных соседей, одним ударом расширить Империю, отодвинув границу вглубь бесконечных лесов. Ретур рассеянно посмотрел под копыта коня на привычное с детства, незамечаемое в сутолоке будней гладкое дорожное полотно – гордость Империи. Затем перевел взгляд на другой берег: дорога, ныряя в речушку широким трактом, выныривала узкой грунтовкой. «Странное дело, – подумал Ретур, рассматривая плотно подогнанные камни, – мог ли я представить, выйдя из дому месяц назад, поспешая на совет старших, что путь приведет меня сюда? Хорошую шутку приготовил для меня хитроумный Пагот! Непременно повелю обустроить имперские дороги, – решил он. – Какая ж Империя без тракта? Вначале посмотрю, что за жилье мне приготовили – не в хлеву же жить… Говорят, в толгувском городище под пару сотен домов будет, но кто его знает… Да… Сначала – имение для наместника, потом дороги. Не зря ведь такую толпу дармоедов тащили через половину страны…» Он глянул назад, где вдали, скрываясь за длинной колонной пеших воинов, катились повозки обоза и топала многочисленная челядь. Нынче Лига меча решила оставить с носом Торговый союз и не пустить торговцев в новые земли. Вот и шли позади бывалых воинов каменотесы, кузнецы, столяры, пекари, бондари и прочий работный люд. И он, вчерашний казначей, а теперь наместник еще не завоеванной провинции, ехал вместе с командующим войском, прославленным Форксом Герсом. Сдавив бока коню, Ретур пустил скакуна в реку. Провожая кормильца, родичи напрасно пугали казначея студеной зимой, льдом и сугробами: ночной морозец лишь слегка прихватывал влажную землю, отступая и прячась с восходом солнца. Река не застыла, и холодная вода неторопливо струилась меж пологих берегов. Речушка оказалась неглубокой, и Ретур даже не замочил сапог, поравнявшись на мелководье с поджидающим Форксом. Вместе они ступили на землю толгувов и взобрались на холм неподалеку, откуда совсем недавно раздавался бойкий перестук молотков. – Как тебе твоя земля, наместник? – сухо улыбнулся Форкс. Командующий злился. Зачем Лига отправила в поход столько мирных? Зачем навязала казначея Ретура, словно в насмешку наградив их равными полномочиями? За что отняли законное время веселья и трофеев? Почему нельзя как обычно всласть повоевать и пограбить и лишь затем передать завоеванное Империи? – Ты же знаешь, – проворчал Равар, бросив слуге поводья, – кабы не Лига… Немолод я уже в такую даль забираться… Казначей Ретур Равар сызмальства имел дело с учетными листами, книгами, грудами товаров и общаться с людьми недолюбливал. И никогда по доброй воле не отправился бы невесть куда, пусть даже и наместником. Но Лига меча умела убеждать… Слуги помогли Ретуру спешиться, и казначей деревянной походкой прошагал к богато украшенному двойному высокому креслу с наброшенными шкурами горных львов и мягкими подушками. Трон, сделанный на заказ, тащили от самой Арны, – и сейчас ему нашлось применение. Наместник рухнул на сиденье и с наслаждением вытянул ноги. Привычный к длительным переходам Форкс молодцевато спрыгнул с коня и опустился рядом. Соправителям поднесли вина. – Это тебе все равно – что здесь воевать, что в болотах Амарана, что в степях Арзрата, – негромко посетовал Равар. – А я… Начальство нож к горлу приставило: хочешь место сыну оставить – иди в Толгаву наместником. Сидя на возвышении, он лениво наблюдал, как рассыпавшиеся по окрестным полям верховые разъезды стягиваются обратно, кучкуясь на обочине. Из далекого леса показался большой отряд. Воины все выезжали и выезжали из-за стены деревьев, держа путь к переправе. Это показались союзные воины-толгувы, будущие имперские подданные. – Идут? – спросил Равар, оглаживая гривастые львиные головы подлокотников и щурясь на солнце. – Идут, – кивнул Форкс. Герс внимательно разглядывал, как преодолевшее брод имперское войско растекается по сжатому полю. На сегодня прошли достаточно – воины споро растягивали палатки, окапывали очаги, возводя лагерь. Порубежники, встав у кромки леса, уже воткнули колья и выставили дозорных. Остальные разбрелись по полю, переругиваясь и выбирая место посуше. Форкс поджал губы, но не успел раскрыть рот, как от группы всадников за спиной отделилась пятерка воинов. Нахлестывая коней, они бросились наводить порядок. Сотники не зря ели свой хлеб. Толгувы приблизились, и Ретур Равар с интересом разглядывал чужаков. Местные разительно отличались от имперцев: все как на подбор высокие, широкоплечие, длиннобородые и длинноволосые: кто-то заплетал косы, кто-то собирал волосы в хвост на затылке, а кто и вовсе носил распущенными. Возглавляющий процессию воин заметно выделялся из толпы: рослый даже среди соплеменников, он брил голову наголо, на имперский манер. Подъехав к подножию холма, воин поднял руку. Лагерь замер, присматриваясь к союзникам. Молодой толгув спешился и двинулся наверх. Он остановился в пяти шагах от двойного кресла и встал на колено, положив перед собой длинный меч отличной работы. – Я, Сегимиус Толгв, верный клятве, привел своих воинов, сиятельнейшие! – громко и зычно произнес он, твердым взглядом взирая на соправителей. – Полсотни конных сей день привел навстречу, оставив союзное войско стеречь переправу. Толгв казначею не понравился. Слишком открытый взгляд, слишком прямая спина, – даром что стоит на колене. «Уж больно дерзок», – решил Равар. – Исполнил ли ты повеление Лиги меча, сотник Сегимиус? Взял ли ты под свою руку племена, что живут на землях между реками? – сдвинув брови, грозно спросил Форкс. – Приняли ли они власть Арны над собой? – Исполнил, сиятельнейшие! – звонко ответил Сегимиус. – Приняли! Ретур вновь поморщился. Полжизни он провел на складах и в казначействе, перевидал стольких сотников – не счесть. Все они смиряли прыть и норов, столкнувшись с властью выше своей. Ни один из них не отвечал командиру с такой отчаянной радостью, не пряча взор. Равар покачал головой. – Обустроил ночлеги, набрал провизии? – Форкс поднялся с кресла. – Все исполнил, как было решено меж нами! – раздался ответ. Союзное войско одобрительно загудело за спиной предводителя. «Голову побрил на имперский манер, а усы оставил, – продолжил изучать толгува Ретур, разглядывая переплетенные серебряной проволокой висячие усы воина, перехваченные на кончиках золотыми кольцами. – Шерстяная рубаха обычная, армейская, а ноги – в дикарских шароварах… Да и плащ – не имперский, местный». Бывший казначей не мог отделаться от мысли, что перед ним ряженый. – Ну, хорошо! – хмуря брови, пробасил командующий, спускаясь с дощатого помоста к склоненному толгуву. Нагнувшись, он взял воина за плечи и разрешил подняться. А потом со всего маху хлопнул того по груди, отчего раздался гул, и захохотал. – А то смотри, Сегимиус, ты меня знаешь! – Он вновь хлопнул собеседника и слегка прижал к плечу. – Я тебя знаю, Форкс! – захохотал в ответ довольный толгув. – Ставку уже разбили, – махнул рукой Форкс в сторону огромного яркого шатра. – Идем-идем, – подталкивая вперед молодого союзника, торопил Форкс. – Наместник Ретур, что же ты? Идем повечеряем! Недовольно зыркнув в спины вояк, увлеченных друг другом, Ретур Равар направился к шатру. Поесть определенно стоило – он успел порядком проголодаться. – Вино! – хохотал во все горло Сегимиус, сметая со стола оливки. – Вино уже давно покорило эти земли! – В подтверждение сказанного союзник поднял полную чашу и с показной пьяной торжественностью произнес: – За Империю! Форкс и Равар в ответ подняли свои кубки. Выпили. В шатер натащили жаровен, устелили землю коврами, и пирующие быстро разомлели в тепле, изрядно отяжелев от съеденного. Наступило вечернее время вина и живого славословья. – Ты бы знал, наместник Равар, сколько толгувы платят за божественный нектар! Даже самый распоследний бедняк уже воротит нос от пива; он готов взять меч и отправиться в дальний поход, дабы добыть монет на вино! Империя выстроит дороги, и благословенный дар Пагота рекой хлынет в наши леса! Уже за одно это толгувы восславят арнский престол! – выкрикнул молодой воин и допил чашу, стряхнув капли наземь. Он икнул, отер ладонью роскошные усы и слегка покачнулся. – Я сейчас… сиятельнейшие. – Он ринулся к выходу, откидывая занавесь, и вывалился из шатра. Его провожал зычный басовитый хохот Форкса – пирушка в походном шатре наконец-то развеселила хмурого командующего. – Ты же терпеть не можешь дикарей, – поджал губы Равар. Наместник уже достаточно выпил и немного помягчел, но червяк недоверия не прекращал точить изнутри. – Что ты так носишься с толгувом этим… – С Сегимиусом? – хлопнул ладонью по столу Форкс. – Я достаточно прошел с ним плечом к плечу, Равар. Он вырос от простого десятника до сотника на моих глазах. Гордец! Лишь став сотником и выслужив гражданство, признался, стервец, что он княжий сын в своих землях… За шатром послышались характерные звуки – молодого сотника аж выворачивало, так тошнило. Форкс по-отечески улыбнулся. – Отвык за пару месяцев пить по-нашему, – хмыкнул он. – Ничего… А толгувы… Они неистовы в бою, никогда не показывают врагу спину и не отступают… Отличные воины! – Ага, вот только это мы идем завоевывать их, а не они нас, – проворчал Равар. – Они бесхитростны, как дети… – махнул рукой Форкс. – И всё не могут решить, в ком больше доблести, чей род достойней встать над другими. Вот и режут друг дружку почем зря в своих лесах. Хорошие враги. Опорожнив желудок у густого раскидистого кустарника, толгув разогнулся, вытирая рукавом губы и оглядываясь. В кустах угадывалась притаившаяся фигура. – Сегимий, анэска аэ? – послышался осторожный шепот, и незнакомец протянул руку из ветвей. На раскрытой ладони белела пара крупных птичьих яиц. – Аэ, – кивнул Сегимиус, встряхивая головой, и торопливо выпил яйца. Выглядел он собранным и трезвым. Однако вскоре, развернувшись к освещенному шатру, сотник двинулся обратно прежней нетвердой походкой, с блаженной улыбкой на лице. Утро началось с переполоха – наемники-арзратцы поймали толгува. Дикарей было несколько, они наблюдали за лагерем с дальнего холма у поворота реки. Увидев всадников, лесовики порскнули в разные стороны и скрылись в перелеске. Словить удалось только одного, самого неудачливого. Сдав пленного, арзратцы надеялись на поощрение и горланили во весь голос, чтобы сиятельнейшие знали, кто добыл лазутчика. Сиятельнейшие услышали. Форкс рыкнул, и ему тотчас принесли умываться. Вместе с ведром подогретой воды притащили пленного. Вскоре позвали Сегимиуса – одетый в меховое рванье толгув хлопал глазами, не разумея высокой речи. Ретур, прихлебывая горячий взвар, искоса поглядывал на союзника. Тот выглядел бодрым и свежим, словно не он упился вчера, уснув под столом. Молодость… – Кто таков? – ткнул в пленника Форкс. – Так охотник, видно же, – пожал плечами Сегимиус и перевел. Выслушав сбивчивый ответ, кивнул. – Да, охотник… – Глаза пялили, потом дали деру, – вытирая лицо, пробурчал Форкс. – То твои дела, наместник. Меня не касаются, – отрезал он и направился к выходу. – На столб. Пусть порадуется, – велел Равар, промокая платочком испарину и украдкой разглядывая Сегимиуса. Тот спокойно смотрел, как радостные наемники потащили пленника прочь. Вытесывать столб и вкапывать в землю арзратцы не стали – некогда. Бедолагу наскоро примотали к придорожному деревцу, заведя руки назад. – Взрежем улыбки! Восславим Пагота! – заорали арзратцы. Поймавший охотника наемник достал кинжал и двумя короткими движениями располосовал щеки пленному. Тот взвыл и забился в путах. Арзратцы засмеялись, а палач отсек ветку, наскоро обкорнал и вставил прут в разрезанный рот толгува, распялив в кровавой улыбке. – Пусть смеется железо! – громко крикнул горбоносый, взмахивая клинком. – Пусть смеется железо! – закричали соплеменники. – Смейся, Пагот! Равар наблюдал за Сегимиусом. Многие имперцы в лагере отворачивались и прятали глаза – жителям внутренних провинций обычаи арзратцев пришлись не по нутру. А вот Сегимиус смотрел равнодушно – видно, и впрямь за годы войны подле Форкса навидался всякого. – Собираемся, – разогнал толпу гонец командующего. – Верховые уже отправились! Живей, живей! – Наемники… Лентяи, как есть лентяи, – покачиваясь в седле, заметил Форкс. Покинутый лагерь остался позади, и дорога ползла среди перелесков и огромных полян, на которых окрестные толгувы растили рожь, скрываясь в величественном лесу. – Даже с пленным сжульничали… Кто ж к дереву мотает, – приказано же: на столб… У меня в Арзрате, на границе, на дальней заставе служил один упрямец, Крент Грис… Ретур услышал знакомое имя и вскинулся, а довольный Форкс, ожидавший именно этого, махнул рукой: – Верно-верно, тот самый… До того, как братец его возвысился, под моим началом ходил. Заставу свою в кулаке держал. Так он в поход нарочно с собой столбы брал… Видано ли? – Зачем? – не понял наместник. Таскать по безводной степи столбы – та еще морока… – Много ты в степи деревьев видел? То-то и оно… Пока не замирились, Крент всех пленных степняков к столбам приколачивал, гроздьями. Говаривали, лично Пагота славил, – усмехнулся Форкс. – Не брезговал испачкаться… Командующий вовсю травил байки из прошлых военных походов, а свита угодливо похохатывала в ответ. Наместник заскучал, подумывая перебраться в повозку и немного подремать. Прежде чем въехать в молчаливый настороженный лес, Ретур оглянулся и увидел вдалеке шелестящие высохшими листьями кроны раскидистых дубов. «Неужели это одна из священных дубрав толгувов?» – с внезапным интересом подумал казначей. Ему вдруг захотелось плюнуть на все и поехать по полю к могучим деревьям. Но вместо этого наместник покосился назад, в хвост колонны, где катились телеги обоза. Где-то там везли в бочках земляное масло – старшие из Лиги меча велели жечь священные рощи, облив маслом, дабы сердца покоренных толгувов преисполнились страха.