Я больше не могла бояться. Не могла молчать. Не могла безвольно позволять ему делать это с собой. Во мне что-то изменилось, перевернулось. Сломало все преграды и вырвалось наружу с ужасающим грохотом. ― Убери руки, Орлов. Убери руки, или я буду кричать. Буду кричать, пока сюда не сбежится все общежитие!.. ― низкое шипение моего голоса перешло в рычание. Подняв голову, Руслан снова посмотрел на меня. Его взгляд будто бы стал серьезнее, но одновременно парень явно был раздражен. Верно, ведь я опять «играю в недотрогу»… Самоуверенный мажор. Тиран. Чудовище. Неужели он думает, что ему достаточно одно слово сказать, и он тут же получит все, чего бы ни пожелал? ― Вот значит, что у тебя за «кодекс чести», вот что ты делаешь? Угрожаешь посадить девушку в мешок и бросить в реку, а затем домогаешься и насилуешь? Внушаешь ужас, угрожаешь жизни, а потом спокойно пользуешься? ― громко шептала я через силу. ― Со мной не сработает! Мои слова медленно дошли до его сознания. У него приоткрылся рот, от лица отхлынула кровь. ― Я… что делаю? ― в глазах Руслана возник гнев такой чудовищный и жуткий, что мои ноги за секунду превратились в кисель. ― Ты сама пришла ко мне! ― Только потому, что ты мне угрожал. Но я… не боюсь тебя! ― мой голос возвысился и жалобно сорвался, по щекам покатились слезы. ― Говорил, что бросишь меня в реку, если я не буду слушаться… Так вот запомни, ― задохнулась, но продолжила с трудом, ― я никогда не дам тебе того, что ты хочешь! Готовь свой мешок, Руслан! ― уже кричала. ― Потому что я скорее умру, чем стану твоей!!! Меня трясло. Я не знала, как еще не лишилась сознания. Переваривая мою тираду, Орлов молча и неподвижно смотрел на меня несколько мгновений. Но внезапно его кулак с шумом и скрежетом врезался в стену рядом с моей головой. Кусочки гипсокартона брызнули во все стороны как конфетти. Из моих легких вышел весь воздух. Я закрыла глаза в ожидании новых ударов. ― Иди, Птичка. Иди к себе, ― вдруг произнес медленно, нарочито спокойно. Ноги почти не слушались меня, но дважды повторять ему не пришлось. Собрав остатки сил, я кое-как дошла до выхода из его комнаты. Закрывая дверь, обернулась. Он стоял, облокотившись о стену, опустив голову. С его кулака на пол падала кровь. * * * Руслан У меня все еще не укладывалось в голове то, что я просто отпустил Арину ‒ без объяснений, без попыток как-то оправдать свое поведение. Не попытался успокоить ее или сказать, что ей не нужно было бояться меня. Но наверное, это к лучшему. Наверное, эта пауза нужна была нам обоим. Мне необходимо было хоть немного успокоиться. Как… как она могла подумать, что я действительно собирался бросить ее в эту чертову реку? Это было пустой угрозой, блефом, даже шуткой с самого начала. А по мнению Арины я способен был… убить ее? Да кто в здравом уме мог в такое поверить? Конечно, я видел, что она в тот день по-настоящему испугалась, но подумал, перенервничала. Слабая конституция. Бывает… Просто припугнул. Даже не стал скидывать в воду ‒ пожалел ее, побоялся, что простудится. Все-таки осень. Просто хотел, чтобы девушка относилась серьезнее к моим словам. Просто хотел, чтобы она перестала сопротивляться. И то, что Арина считала, что я запугиваю ее для того, чтобы «домогаться и насиловать»… Меня все еще трясло от гнева. Такое выдержать было выше моих сил. Насиловать? Насиловать?! Хорошо, что она ушла… мне кажется, за одну эту мысль, я способен был случайно прикончить ее. Все это время я считал ее очень и очень слабой. Слишком мягкой. Недостойной уважения. Удивлялся, как умудрился до одержимости, до безумия увлечься такой девушкой. И думал воспользоваться ее слабостью и невинностью в своих целях. Предложить что-то взамен, и все же именно воспользоваться. Попытался поцеловать, она убежала. Предложил ей защиту, даже деньги, снова убежала. Я не мог ее понять. Но кажется, наконец, понял… Она считала, что я собираюсь убить ее, действительно верила в это, и все равно сумела мне противостоять. Хотела меня, дрожала от желания в моих руках, и все равно предпочла смерть тому, чтобы быть со мной! Не воспользовалась ничем, что я предложил ей. Не захотела стать негласной королевой этой школы рядом с ее королем. Не поддалась ни угрозам, ни ласкам, ни обещанию выгоды. Кажется, такой силы мне еще не доводилось встречать за всю мою жизнь, такой несгибаемой воли я еще не видел! Большинство людей слабы. На большинство людей нельзя положиться. Им нельзя доверять ‒ никому. Матери, сестре. Лучшему другу. Но кажется, я уже доверял… этой девушке. Такое существо не может предать. Такое сердце нельзя купить. В мою грудь вошло какое-то горячее, странное, удивительное чувство… Птичка, хрупкая и нежная девушка. Как же я посмел так напугать тебя?.. Глава 12. Не моя Кажется, я сломал одну из мелких костей кулака ‒ кровь давно остановилась, но рука опухла и указательный палец двигался с трудом. Конечно, мне хотелось бы верить, что в те моменты, когда ярость полностью затмевает рассудок и уничтожает волю, я по-прежнему остаюсь способен себя контролировать, но строго говоря, это не совсем так. Хотя в каком-то смысле все-таки остаюсь способен. Ведь я ударил кулаком в стену. Не тронул ее… Я никак не мог перестать думать о нашей последней встрече. Все вспоминал и обдумывал, обдумывал и вспоминал. Пылал от злости, терял дыхание от нежности, томился сожалением. Часть меня требует немедленно сломить ее волю, восторжествовать над ней, одержать победу любой ценой. Бросила мне вызов! Посмела перечить, не подчинилась. Кому и когда я такое спускал? Все мое пропитанное тестостероном существо, моя суть, природа, гены и воспитание восставали против этого. У любого человека есть слабое место, у каждого есть своя цена. Любого можно сломать и купить. Вопрос приложенных усилий. Знаю, что звучу, как бессердечный циник, все равно это чистая правда. Простой пример из поп-культуры: Эддарда Старка из «Игры престолов» сломали, угрожая жизни его дочерей. Человек чести, а склонился перед злобным бастардом как миленький. Высокая цена, большие усилия. Тем не менее. Победить можно даже меня… Только найдется ли победитель? Да, девушка оказалась намного сильнее, чем я думал. Настолько, что и сказать невозможно. Но уверен, что смог бы заставить ее подчиниться, да так, что она с готовностью сделала бы все, чего бы я ни пожелал. Поверьте, у меня есть опыт выполнения такого рода задач! Но другая моя часть не хочет победы. Не хочет ломать ее волю, не желает проверять предел ее прочности. Не станет втаптывать в пыль чистое неподкупное сердце этой девушки. И эта же часть моей души больше всего на свете боится причинить ей новую боль. Я больше не буду ее пугать! Наоборот, мне кажется… теперь я готов пойти на все, чтобы отныне ей нечего было бояться. Снова вспомнил, как она дрожала, как срывался ее нежный голос, по фарфоровым щекам бежали слезы… Нет… Нет! Ни за что на свете я не стану тем, кто истязает, мучает ее, девушку мягкую, хрупкую, но сильную и смелую (я всегда был убежден, что смельчак ‒ это не тот, кто не боится, а тот, кто способен преодолеть свой страх). В итоге две части моего существа умудрились очень быстро прийти к компромиссу. Я знал, что должен был делать. Решение было простым и очевидным. Я заставлю ее подчиниться по собственной воле. Сделаю ее своей во всех существующих смыслах. Этого жаждет все мое существо, и душа, и сердце, и в особенности, тело. Будет моей, и ради этого я готов пойти на что угодно, сделать что угодно. Она будет моей и только моей! * * * Ну, а для того, чтобы достичь цели как можно скорее, я решил спросить женского совета. ― Руслан, скажи ему! Он должен выпустить меня отсюда! Буду учиться на дому, буду делать все, что он мне скажет. Пусть даже приставит ко мне охранника, если хочет. Здесь сами стены высасывают из меня жизнь!.. ― Ты же знаешь, никто не указывает отцу, что делать, ― я подавил вздох. ― Но ты можешь попросить! Как-то повлиять на его решение! ― Олеся, ты же сама с ним говорила. И что он тебе ответил?