— Я… я просто… Бумк! Подошедший к нам Изюм отвесил Салманову мощный подзатыльник, отчего новобранец мотнул головой как болванчик. — Да я не успел! — торопливо выплюнул Умар, надеясь избежать следующей педагогической калабахи. — Эта хрень…она так быстро… Бумк! Еще одна оплеуха прилетела по шлему, прерывая бойца на полуслове. — Это тебе для закрепления, — сипло прошелестели забитые землей и какой-то слизью динамики Изюма. — Запомни, салага, если стало страшно, задраивайся! Иначе ты не только собой рискуешь, но и нас подставляешь. Сечешь?! — Так точно! — браво выкрикнул Салманов. — Изюм, что с твоим ИК-Б? — задал я волнующий меня вопрос. — Сильно поврежден? — Герметизация нарушена, — кисло отозвался спецназовец. — Упырь мне подрал семь пластин, но до мяса не достал. — Продолжать можешь? — А то как же! — уверенно стукнул себя в нагрудник Виноградов. — С моей стороны подставы не жди, Факел, я этой мерзости не боюсь. — Верю, — признал я. — Тогда меняем порядок. Я в авангарде, как самый целый, ты с Сынком на подхвате. — Понял! Двигаем! Проведя небольшую перестановку, мы отправились дальше. Вскоре Иволга сообщила, что нам на подмогу пришло еще два звена. Они вошли в парк со стороны Москворецкой набережной, и пока кроме трупов им ничего не попадалось. — Факел, — тихо позвал меня Макс. — Головой не верти, на три часа видел шевеление. Тварь за нами следит. Молча кивнув, я стал по широкой дуге смещаться вправо, специально не глядя в ту сторону, дабы не показывать, что мы обнаружили противника. Пусть и дальше считает, что он сидит в засаде. И стоило только мне приблизится к подозрительным кустам, как заглотившая наживку тварь, бросилась на меня смазанной тенью. — Врубаю! — прокричал Изюм, активируя электроды костюма. Я тут же поймал «сотку» и прицельно выпустил шесть пуль в растянувшегося в прыжке очередного упыря. Эти порождения оказались куда более живучими, нежели простые умертвия или куклы, а потому боеприпас я решил не экономить. На этот раз удалось уничтожить отродье без потерь. Оно повторно сдохло еще в воздухе, шлепнувшись от меня в полутора метрах чадящим куском окровавленного мяса, и только лишь судорожно подергивалось, не имея возможности подняться. — Иволга, говорит Факел, — сделал я короткий отчет. — Уничтожили еще одно существо. — Принято, Факел, — ответила оператор. — Будьте осторожней, мальчики. — Постараемся… Мы блуждали вокруг стеклянного купола еще минут десять, но больше никого не смогли отыскать. Ни живых людей, ни мертвых исчадий. Постепенно к Зарядью стянулось еще несколько отрядов, и общее число инквизиторов, если судить по мерцанию союзных маркеров нейроинтерфейса, перевалило за два десятка. А новые ликвидаторы все прибывали и прибывали. Ну теперь-то точно хана всем! Любую пакость стопчем и не заметим… — Нам надо найти инфестата, — поделился я размышлениями с напарниками. — Ты думаешь, он вообще здесь? — скептически осведомился Умар, прикрывая мой тыл. — Уверен, — категорично заявил я. — Он положил тут не меньше дюжины человек. Думаешь, он отказался бы от дармового некроэфира? Нет, эта мразь где-то неподалеку. Возможно, скрывается среди спрятавшихся выживших. — А такие есть? — тоже выказал сомнения Виноградов. — Вот и проверим. Где было больше всего трупов, м? А где, по-вашему, тут можно скрыться? Оба моих товарища не сговариваясь повернулись к приземистой громадине концертного зала, потому что ответ и в самом деле был очевиден. — Надо окружать его, чтоб даже мышь не проскочила, — вынес вердикт Макс. — Сейчас попробую обрисовать ситуацию куратору, если его уже назначили… К счастью, Иволга сразу поняла мою задумку, а потому сумела в короткие сроки связаться с начальством и передать их распоряжение остальным бойцам. Меньше чем через минуту вокруг здания нарисовалось несколько десятков суровых инквизиторов с пушками наперевес. Другие пока прочесывали площадь небольшого, в общем-то, парка, но по завершению тоже должны были к нам присоединиться. Скоординировавшись с коллегами и выбрав частоту для связи, мы пошли на штурм. Я отправился в числе первых, оставив Изюма и Умара сторожить входы. Они против такого решения попытались было взбрыкнуть, так что мне пришлось прикрикнуть на обоих и напомнить, кто здесь главный. Тащить пару подранков с собой в гущу боя мне не особо улыбалось. Номинальным командиром руководство назначило опытнейшего бойца с позывным Кабриолет. Одного из старейших ветеранов ГУБИ, прозванного так за толстый шрам на половину башки. Поговаривают, что где-то на самой заре зарождения ФСБН, ему едва череп не вскрыло то ли пулей, то ли осколком. Но мужик не только выжил, но еще и снискал себе славу дотошного и жесткого ликвидатора. С такими качествами ему и в «черных кокардах» бы очень обрадовались, как мне кажется… — Работаем! — приказал Кабриолет, когда все заняли положенные им места. И я, активируя микроприводы костюма, сразу же высадил с ноги запертую дверь пожарного выхода. Следом за мной ввалилось два боевых звена, так что страха перед лицом крайне опасного и безжалостного врага не было. Ну, того самого в общепринятом смысле, который совсем недавно овладел Умаром. А вот тревоги во мне плескалось столько, что девать некуда. Разум неприязненно сжался, ожидая встретить неприглядность жестокой массовой расправы, и оттого мои перчатки до треска стискивали цевье и рукоять верной «Косы». Однако коридоры и помещения, сквозь которые мы проходили, оставались девственно чистыми и пустыми. Ни единой капельки крови не виднелось на полу или стенах, ни одной царапины от жутких когтей неживых порождений. И я уже готов был облегченно выдохнуть, порадовавшись, что ошибся, но тут мы дошли до дверей концертного зала… Концентрация царящего за ними ужаса и отчаянья была такая невообразимая, что проникала даже сквозь преграду и буквально сносила с ног. Почти все инквизиторы, включая меня, споткнулись на ровном месте и медленно отошли назад. Коротко посовещавшись, мы решили «заякориться», прежде чем соваться туда. Так что я оперативно стянул в головы шлем, отвернулся, чтоб не светить мордой, и забросил на язык несколько мятных подушечек жвачки. Вот теперь должно попустить… Остальные ребята тоже зарядились, кто чем. Один, насколько я успел заметить, схарчил барбарисовый леденец, другой что-то хлебнул из фляжки, третий втянул нюхательного табака прямо с бронированной перчатки. Ну, кажется, можно приступать… Слитным пинком двух ног пара бойцов свалила запертые створки зала вместе с косяком, и мы влетели внутрь, готовые залить все огнем. Я чуть не поскользнулся на чьих-то потрохах, которые валялись посреди багровой лужи у самого входа, но все же удержался… — О-о-о! Поглядите, мои дорогие зрители! — объявил со сцены какой-то хлыщ, купающийся на волнах иступляющего людского трепета. — У нас новые действующие лица! Почему вы так долго шли?! Публика ведь ждет! Больше сотни трясущихся от невыносимого ужаса людей даже не повернулись в нашу сторону. Они жались друг к другу, подобно перепуганным птенцам, истово желая обрести защиту в объятиях товарища по несчастью. Плач, стоны и истеричные рыдания гуляли под сводами просторного зала, отражаясь от стен, и прекрасная акустика превращала этот многоголосый вой во что-то совсем уж невообразимое, в нечто чудовищное… Если там, по другую сторону жизни, существует преисподняя, то она наверняка звучит именно так. Рассредоточившись с парнями, мы коротко оценили диспозицию. Я успел заметить пятерку упырей, которые кружили неподалеку от согнанных в кучу заложников. Рыча и клацая окровавленными собачьими пастями, они будто пастушьи собаки увивались вокруг отары овец, не позволяя никому сделать шага за указанную их хозяином границу. Ну а на сцене… А на сцене стоял он. Низкорослый и пузатый мужичонка с широкими залысинами, окутанный сотнями невесомых щупалец некроэфира. Словно подражая какому-то артисту на выступлении, он торчал на помосте, наслаждаясь самолично устроенным безумием. Он упивался и смаковал боль и страх несчастных посетителей филармонии, сверкая жестокими глазками. И ко мне пришло отчетливое понимание, что остановить его можно одним лишь только способом. Если меня когда-нибудь попросят подобрать иллюстрацию для слова «помешательство», то я без раздумий выберу этого хмыря. Тут даже не нужно быть психологом, чтобы понять, что дар начисто сорвал ему не только шифер, но и остальную крышу, и этот ополоумевший мясник не успокоится, пока не перебьет здесь всех. Или пока его самого не поглотит очистительное пламя. — Варяг, Шурин, — тихо распорядился я, справляясь с брезгливым наваждением, — на вас левая сторона. Косарь, Физик, Сибиряк, вы мочите упырей. Ну а мы с Пауком займемся инфестатом. Палец привычно лег на спусковую скобу «Косы», а точка целеуказателя состыковалась с торчащим посреди сцены силуэтом съехавшего с катушек некроманта. Щелк-щелк-щелк! Выпущенная мной короткая очередь стала командой действовать, и бойцы инквизиции рванули вперед, щедро расходуя боекомплект и ломая тяжелыми ботинками ряды зрительских кресел. Заложники завопили еще громче и попадали вниз, мечтая о спасении, а их неживые стражи, позабыв о пленниках, бросились в атаку. К сожалению, я не попал по инфестату, потому что выскочивший из завихрений черного тумана вурдалак поймал все три моих снаряда. Коротышка что-то испуганно прокричал, навернулся на задницу, а потом быстро-быстро побежал на четвереньках в сторону замаскированных дверей к закулисью. — Вы пожалеете!!! Ничтожества!!! — верещал он поразительно сильным голосом, легко перекрывая какофонию заполошных криков своих жертв. — Я уничтожу вас всех!!! Я рванулся вперед, не собираясь давать ублюдку уйти. И еще четыре снаряда разорвались прямо перед самым его носом, брызнув раскаленными каплями суспензии на щекастое рыло. Инфестат завизжал на непостижимо высокой ноте, как сотня перепуганных свиней, и начал кататься по залитому кровью покрытию сцены. Подконтрольные ему упыри тотчас же бросились на выручку своему кукловоду и попытались сбить меня с ног, но их набег грамотно подавили с двух стволов Варяг и Шурин, прикрывающие меня. Только одна тварь сумела вцепиться мне в ИК-Б и повалиться вместе со мной между седьмым и восьмым рядом. — Факел, «сотка!» — крикнул Паук, врубая электрошок. И я, спасаясь от стремительных клыков и когтей, прыгнул в ускорение, чтобы хоть как-то противостоять порождению некроэфира. Вурдалак вцепился в цевье «Косы», не позволяя мне ни прицелиться, ни выстрелить. Поэтому я, напрягая до треска мышцы и выжимая из микроприводов костюма всю мощь, которую они могли дать, поднял чудовище над собой. — Сни-и-ими-ите-е с ме-еня-я эту-у-у хе-е-ерню-у-у! — прошипел я, специально растягивая гласные, чтобы инквизиторы могли разобрать мою речь. В состоянии тактического ускорения я не мог слышать свой голос, а посему не понимал, насколько внятно у меня получилось отдать команду. Но судя по тому, что морда вурдалака спустя томительные секунды субъективного времени разорвалась, словив несколько циркониевых пуль, мне удалось донести до коллег нужную мысль. Светофильтры шлема сработали, но с некоторым запозданием. Так что когда я скинул с себя подгорающее существо и вскочил на ноги, обзор мне затрудняло здоровенное такое темное пятно и целый рой мелких мушек. Пришлось пальнуть вслепую, целя туда, где, как я предполагал, ползал инфестат. А спустя мгновение я осознал, что не только легкое помутнение от перенапряжения зрения мешает мне. Оказалось, что улепетывающий некромант, желая выгадать себе пару лишних мгновений жизни, расплескал целое море тьмы. Он стремительно накачивал ей всех, кого уже успел убить на сцене. Разорванные когтями его прислужников трупы зашевелились, возвращаясь в мир живых, и теперь активно ковыляли в мою сторону с отчетливыми намерениями остановить. — А вот хрен тебе, коротышка! — зло выплюнул я и кинулся на сцену, расшвыривая умертвий как пустотелые кегли, параллельно всасывая весь некроэфир, до которого только мог дотянуться. Мой подпаленный ИК-Б ломал кости и тараном сносил любого, кто вставал на моем пути. Мягкая и податливая плоть воскрешенных не выдерживала таких нагрузок и разлеталась багровыми брызгами и ошметками. Поэтому до нужной точки я добежал уже сплошь покрытым кровью и чужими внутренностями. Подоспел я вовремя, потому что ополоумевший толстяк уже собирался юркнуть в приоткрытую дверь, скрываясь в служебных коридорах сбоку сцены. Но мне удалось немного скорректировать его планы в нужную сторону. Я прыгнул вперед, выходя из зоны действия «форсажа», и приземлился на помост животом, заставляя содрогнуться всю конструкцию. Из положения лежа я выпустил длинную очередь, метя в спину инфестата, но большинство снарядов прошли мимо, покрывая копотью и жидким пламенем стены. Только пара из них все-таки угодили беглецу в область седалища и поясницы, начисто отрывая подонку жопу активировавшимися взрывателями. Ну все, этот точно отбегался… Всего минуту назад упивающийся страданиями беспомощных жертв ублюдок, упал на пол, и теперь истерично голосил, тщетно пытаясь затушить разгорающийся огонь. Но жаркие бездушные языки немилосердно выжигали некроэфир в его теле, и вскоре преступник затих, оставшись догорать вонючей кучкой посреди прохода. — Факел, ты как? — подбежал ко мне Паук, могучими ударами приклада раскидывая неуклюжих умертвий. — Жить буду… — Завалил суку? Молоток! Отлично сработал. Вот же артист драный! Он ведь, наверное, так и мечтал подохнуть на сцене, ха-ха! Позавидовав крепости психики бойца, я поднялся, и принялся вместе с ним добивать бродячих трупов, потерявших хозяина, да ликвидировать остатки бестолково мечущихся упырей. Теперь, лишившись направляющего их мозга, разделываться с ними оказалось не так сложно. А когда к нам прибыло еще три малых звена на помощь, то зачистка и вовсе превратилась в рутину. Однако затягивать с расстрелом нежити было нельзя, ведь в концертном зале стало как-то уж слишком жарковато. Мягкая обивка кресел во многих местах полыхала, исторгая черный прогорклый дым, и если б мы замешкались еще хоть на полминуты, кто-то из гражданских вполне мог погибнуть от удушья. Пришлось спешно организовывать эвакуацию заложников, да и самим уносить ноги. Убедившись, что покончили со всеми неживыми порождениями, мы с Варягом и Пауком покидали зал последними. На руках мы несли тех пострадавших, кто в силу ступора или полученных травм не мог передвигаться самостоятельно. Мне досталась одна бесчувственная девица, которая болталась у меня подмышкой с левой стороны. И протяжно воющий парень, коего я закинул на плечо. Похоже этот бедолага крепко тронулся умом и не понимал, что все уже закончилось. Он не прекращал гукать и хрипло стонать, пуская слюну на подбородок, даже когда мы вышли на свежий воздух.