- Это ответ на ваш первый вопрос, господин Малешский. Георг трижды спас мне жизнь: когда вытащил из плена, не дал загнуться в песчаной буре и раздобыл антидот. А еще он спас мою репутацию, честь офицера, погоны, карьеру. За потерю Рун меня могли бы вообще уволить со службы. Не помогли бы ни какие родственные связи, ни заслуги. -Как вы продолжили ваше общение? - Вернувшись в Вестленд, я начал собирать о нем данные. Генерал Периш мне помог. Я узнал о его семье и трагедии с сыном. А еще Шейл рассказал об их совместнойоперации в Макке и как Георг переживал за тех маленьких заложников. Я понял, что он любит детей и предложил стать крестным моих близнецов. Которые кстати родились через два дня после моего возвращения из рейда. Общаясь с ним три года, я знаете, что понял? Малешский вопросительно поднял брови. - То, что он сказал тогда в пустыне насчет отношений стражей друг к другу не было просто словами. За три года нашего общения, я понял, что это его жизненный принцип. Если можешь помочь – помоги, если можешь спасти-спаси, может прикрыть – прикрой. Не подставляй, не предавай, не бросай в беде. Я несколько раз был в его компании и видел, как к нему относятся его друзья и сослуживцы. Открытый, дружелюбный, Георг всегда умел находить с людьми общий язык. И это был его фундамент, который он выстроил за годы своей службы. Чтобы быть уверенным, что сможет выбраться из любой передряги. И когда его увидите – передайте, что я, все что в моих силах обязательно для этого сделаю. Глава 24 Глава 24 - Гронский, датчик движения зафиксировал недостаточную активность в течение последних двух дней. Ночная смена. Георгий едва заметно скривил губы. Как сказал Седов, это только вершина айсберга. Новая смена – новые проблемы. Правда первые два дня его особо не трогали. Сообщили, что пятнадцать смен, объявленные Оутсом были аннулированы и на время оставили в покое, так как у каждого вновь заступившего на службу старшего надзирателя был свой счетчик и своя система поощрений и наказаний. - Есть! – четко ответил он. Неделя, проведенная в лазарете, дала возможность немного отдышаться, свыкнуться с новой действительностью и задуматься над тем, как себя вести дальше. Как оказалось, отработка заключенными на объектах вне стен, являлась уже обыденной практикой. В Карьере и в самом деле была система поощрений за хорошее поведение или другие заслуги. За бетонными стенами были поставлены цеха, где мужчины и женщины могли выполнять полезную для общества работу, продолжая выплачивать свой долг человечеству. Под эту систему не попадали только смертники и находящиеся под следствием. - Но ты сюда не за хорошее поведение попал, - в очередной раз поддела его Леони Нотбер, - а просто валяться в постели с тремя царапинами - слишком большая роскошь. Она не скрывала к нему своего отношения: легкое пренебрежение, приправленное заметной долей осуждения и холодная отчужденность. И никогда не упускала возможность сказать что-то колкое, даже когда можно было просто с ним не общаться. Но именно Леони Нотбер выбрала его среди других кандидатов в помощники, вытащила на целую неделю из плена серых стен и дала возможность поставить на паузу хаос, в который превратилась его жизнь. С остальным персоналом в медблоке отношения сложились ровные. Видимо они уже привыкли к подобным подручным и чаще не обращали на него внимания. Он делал свою работу, которую ему говорили: от помощи в пищевом блоке до обязанностей медбрата во врачебной части и уходил в совсем небольшую комнату больше похожую на кладовую или подсобное помещение, которые отвели ему для сна. Здесь открывая окно нараспашку, несмотря даже на постоянно задувающую осенними ветрами песочную взвесь, он мог дышать настоящим воздухом, наслаждаясь каждым вздохом. Еще чинил тонну старой техники, которую как ему иногда казалось госпожа Нотбер специально отыскивала на каком-нибудь складе, чтобы он не дай бог не остался без дела. Иногда смотря на подобное барахло Георгий не всегда мог понять, что видит перед собой. В училище будущим стражам не рассказывали, как чинить технику, являющуюся ровесницей ушедшей эпохи. Да их вообще не учили разбираться в какой-либо технике, кроме оружия или транспортных средств, которые они использовали на службе. А его личных знаний на подобные раритеты явно не хватало. Правда чуть пообвыкнув, Георгий начал понимать, что все ухищрения по ремонту сводились к тому, что надо было раскрутить пару винтиков, снять крышку и проверить на целостность провода, отходящие контакты, определить срок службы и хранения микросхем. И сдать на утилизацию. Это были его единственные мысли в первые дни, когда к нему прилетал очередной привет из прошлого. Но потом он понял, что здесь все было именно так. Механические приборы с кнопками, обычные выключатели света, двери с обычными врезными замками, открывающиеся обычными металлическими ключами. Это все ушло еще во времена их бабушек и дедушек, и в их современном, измененном, постоянно прогрессирующим мире встретить подобное, казалось, уже невозможно. Здесь была совершенно другая жизнь, о которой за границами зоны отчуждения большинство людей не имело никакого представления. - Света, а зачем ты здесь? – спросил он однажды у той молодой практикантки, которую увидел первой, после того как пришел в себя после бункера. С ней Георгий общался чаще всего и у них сложились довольно нормальные приветливые отношения. – Ты молодая, с хорошим образованием, живешь в большом городе, у тебя наверняка были другие возможности и другой выбор. Почему Карьер? Она легко пожала плечами. - Почему нет? Всего месяц из четырех. То есть один месяц в квартал и всего четыре в год. Хорошая зарплата, на которую вполне можно прожить другие три месяца, социальные выплаты, плюс у каждого государства есть свои дополнительные бонусы для тех, кто работает или служит в Карьере. В Содружестве, например, через семь лет выдают субсидию на покупку квартиры. Плюс возможность раньше окончить трудовую деятельность и получать выплаты за выслугу лет. Сюда на службу попасть не так-то и легко. День и ночь в Карьере не сильно отличались друг от друга. Здесь почти не было дневного света. Бетонная стена заканчивалась мелкой, металлической сеткой, покрытой прочным защитным составом, который максимально сдерживал излучение, замедляя его распространение в большой мир. Ночью лампы светили менее ярко и заключенных почти не было в периметре стен, по крайней мере на первом уровне. Георгий привычно шагал за своим конвоиром. Пытаясь лихорадочно понять, как ему быть дальше. Это только вершина айсберга. Твою жизнь очень легко превратить в кромешный ад и без нарушения основных правил. Скоро поменяется смена и придут другие. Предупреждение Седова постоянно всплывало в памяти. Что ему делать, если его опять захотят поучить жизни? Он же не может драться со всеми. Сейчас отдохнувший и пришедший в себя, Гронский хорошо ощущал собственные силы и трезво оценивал свои способности. В запале он может кого-то ненароком убить или покалечить. Давать калечить себя ему тоже не хотелось. Но больше физической боли он не хотел вновь испытывать на себе действие каких-нибудь препаратов. Не хотел отключаться и видеть сны. Он и так каждую ночь, едва стоило закрыть глаза, видел этот тоннель, в который он бесконечно падал. Горное плато. Чужой Источник. Четырех несчастных, отданных на жертвоприношение. И бой барабанов. Который звучал в его голове иногда заглушая даже уже въевшийся в мозг шелест. - Кто эти люди? – спросил он однажды у Светланы, выбрав, как ему показалось, удачный момент, - которые напали на вас? Мужчина и женщина? - Это смертники из бункеров, - легко ответила девушка, - я сама здесь не так давно, это моя вторая смена. Но другие рассказывают, что так бывает. Источник по-разному влияет на людей. В отличие от Леони Нотбер она ответила искренне. Но все равно оставалось слишком много вопросов. Почему вместе мужчина и женщина? Почему ему так показалось знакомым ее лицо? Почему они были обнаженными? И их очень странный цвет кожи. Все эти мысли калейдоскопом проносились в его голове, пока он шел за конвоиром. К тому же ко всем его неприятностям и проблемам беспокоила боль в запястье правой руки, которая уходила по предплечью вверх, почти до самого плеча. Симптомы появились на второй день его пребывания в лазарете. Кожа на руке покраснела и отекла, пока это не переросло в навязчивое покалывание, а потом боль. Мази, перевязки, даже уколы приносили лишь временное облегчение, а через несколько часов все возобновлялось с новой силой. В итоге главврач пришла к выводу, что симптомы – последствия излучения, полученные в бункере и надо подождать, пока организм примет изменения и вернется в свое обычное состояние. И он ждал. Как будто у него был выбор. Надзиратель чуть замедлил ход и поравнялся с ним. Георгий напрягся. Скосил глаза в другую сторону, чтобы понять есть ли кто еще. - Нас с вами доставляли в лазарет на одной аэрокапсуле, - неожиданно произнес офицер, - вы всю дорогу были без сознания и не можете этого помнить. Но в меня вкололи столько обезболивающих, что я помню большую часть пути. Георгий от неожиданности сбился с шага и остановился. Из головы разом вылетели все рассуждения, сомнения, раздумья, шумы, чужие слова. - В аэрокапсуле ваша защитная формы стража лежала рядом. А измеритель уровня излучения постоянно был включен. Мне очень хотелось помочь вам, и я наблюдал за его показателями, если вдруг они скакнут и вам что-нибудь будет угрожать. Но условные единицы фона всегда были в норме. Я вырубился уже почти под самый конец нашего пути Георгий все так же молча смотрел на конвоира. - Вы меня не узнаете? – спросил тот. Гронский покачал головой. - Я был тогда в Карьере. Была моя смена, когда напали террористы. Вы закрыли свою коллегу и меня от взрыва эрдэ. - Вы тот раненый офицер, которого мы нашли на посту? - Да. Капитан Алексей Ивохин, - он слегка смутился, - впрочем, мое имя вы уже знаете. Но Георгий этого даже не заметил. В его голове осталась лишь одна мысль, пульсирующая яркой нитью. Со мной не было Рун? Я их не брал, не выносил сам из Карьера? - Я хочу отблагодарить вас. Помочь вам. Гронский попытался взять себя в руки. - Благодарить меня не за что. Вопреки всем предъявленным мне обвинениям, я выполнял свой долг. Я страж и должен был вас защитить. И я это сделал. - В мою смену никто не верит этим обвинениям. Я разговаривал с ребятами. - Скажите это Оутсу, - фыркнул Гронский. - Оутс прихвостень коменданта. Это все знают. Без его указки тот ничего сам не стал бы делать. Георгий тяжело выдохнул. Зачем коменданту это было нужно? Чтобы сделать его жизнь невыносимой и заставить подписать то самое признание, которое от него требует Седов? Но признание нужно Дранкуру, чтобы доказать причастность Вестленда к нападению на Карьер. А комендант – альтхамец. Что тогда хотел добиться Оутс? Спровоцировать его на драку? А потом иметь возможность вновь притащить к Источнику без всякой защиты и смотреть, как на это будет реагировать его организм? Как будто изучают его. Или ставят опыты. - Нам лучше продолжить ходить. Счетчик движения, к сожалению, я отменить не могу, - голос капитана ворвался в его тяжелые мысли. И он сделал первый шаг, выходя на полкорпуса вперед. - Первый месяц у меня был сложный курс реабилитации. При захвате Карьера я нахватался излучения и был не совсем в себе. Какое-то время мне ставили диагноз нестабильности психики и признавали недееспособным. Потом все восстановилось и меня даже вернули на службу. Когда я вышел из больницы, я связался с вашим адвокатом и рассказал ему все то, о чем говорил сейчас вам. - Вы очень рискуете, капитан. Даже наш разговор – это риск для вас. Вы становитесь ненужным свидетелем. - Я знаю, что вам запретили свидания с вашим адвокатом. Может, вы хотите ему что-нибудь передать. Подумайте, что я могу для вас сделать? Что тут думать-то? Все рассказанное капитаном может повернуть ход дела. Если измеритель излучения не показывал повышенный уровня силы, исходящей от него, значит Рун при нем не было. А это значит, что он сам не выносил Руны из Карьера. И основные обвинения, в пособничестве Вестленду, предъявленные ему, не будут иметь под собой никакой почвы. А самое главное: все то, что с ним происходит сейчас началось не с того злосчастного рейда. Гораздо раньше. *** «Прибывшие на место происшествия стражи, зафиксировали, что поведение полковника Гронского было необычным и не соответствовало норме. Он ни в какую не хотел уходить от Источника и оказывал сопротивление оперативной группе. Оперативникам пришлось обездвижить полковника и его без сознания доставили в аэрокапсулу для дальнейшей перевозки в лазарет Адентона. Вместе с ним в аэрокапсуле находился капитан охраны Карьера Алексей Ивохин с тяжелым ранением в живот, получивший сильнейшую степень излучения, а также пилот летательного аппарата лейтенант Велес Бажен из Управления доминиона Ново-Орша. Во время всего перелета полковник Гронский в себя не приходил и не показывал никаких признаков осознанного поведения так же, как и капитан Ивохин.