Из-за Источника вышло два человека. В руках одного был кувшин, в руках другого глубокая чаша. Они начали по очереди поить каждого из первой четверки. Застучали барабаны. Георгий встрепенулся, пытаясь понять откуда идет звук. Как оказалось, каждый крайний человек с той и другой стороны держал в руках нечто похожее на бубен, только гораздо большего размера, чем обычный инструмент. Непрерывное чередование звуков и пауз заполнило плато, спустилось вниз по склону, отдалось эхом в ущелье. Этот ритм завораживал, настраивал на свою волну, заставляя всех чувствовать себя единым целым. И он тоже стал его частью. Частью целого. В едином порыве люди ударили в ладоши и вытянули вперед правую руку ладонью вверх по направлению к Источнику. Словно просили что-то от него. Или на что-то благословляли. И было во всем этом что-то неправильное, пугающее, заставляющее шевелиться на голове волосы. Пора было просыпаться. Он больше не хотел спать. Георгий подчинил себе руку и опустил ее вниз, нарушая целостность картины. Что нужно сделать еще, чтобы вынырнуть из этого бреда? Это всего лишь сон. Фантазия его перегревшегося мозга. Последовательность образов. Которую надо разрушить. Сделать то, что он не должен делать, следуя по определенному сценарию, диктуемому ему подсознанием. Георгий еще раз бросил взгляд на окружающих его людей. Застывшие в ожидании лица. Поднятые руки. Бой барабанов. Ритм, отсчитывающий биение сердец. Он передвинул вперед ногу, нарушая порядок построения. Никто не отреагировал. Он сделал второй шаг. Третий. Задел плечом, стоящего в следующем ряду. Шлепнул по раскрытой ладони первого подвернувшегося мужчину. Каждое движение давалось ему все легче и свободнее. Будто что-то сковывающее его внутри и мешающее действовать вдруг отступило на задний план и предоставило ему полную свободу действий. Он уже почти дошел до Источника, когда первая четверка сделала шаг вперед. Потом еще один и еще. Ритм сменился. Он больше не был рванным, как будто неопределенным. Теперь он был торжествующим, словно подталкивающим вперед. Георгий уже почти поравнялся со второй четверкой, когда женщина и трое ее компаньонов повернулись лицом. Гронский сбился с шага, споткнулся и едва не растянулся на камнях. Вся четверка широко раскрытыми глазами смотрели перед собой. Их лица белым неестественным пятном выделялись на фоне расписанных тел. Словно по команде люди сделали шаг назад, прислонившись спиной к столпам. Камни как будто ожили. Их серые поры стали мягче. И они прилипли к обнаженным телам жертв. Теперь Георгий уже не сомневался, что он видит. Это был самый настоящий ритуал жертвоприношения. - Да ну нафиг такие сны! – закричал он и бросился вперед. – Я теперь вообще спать не смогу! Еще он был уверен, что после того, как он потерял сознание, его опять чем-то обкололи. Потому что ничем иным подобные галлюцинации он объяснить не мог. Да что за черт?! Он им что ходячая лаборатория для испытания запретных препаратов? Надо будет на свидании поговорить с Малешским. Может это как-то возможно прекратить? Камни поглощали своих жертв. Втягивали их в себя. Орнамент на камнях вплавлялся в кожу, превращая людей в свое подобие. Георгий прыгнул вперед и вцепился в руку женщины с явным намерением вытащить ее назад. Он должен был разрушить этот сон, чтобы тот перестал владеть над ним и отпустил назад в его реальность. Но камень не поддавался. Или это жертва уже стала его единой частью? - Я вам сейчас покажу части, - зло прошептал он сквозь стиснутые зубы. Он со всей силы дернул за неподвижную кисть. Понимая, что дерни он еще сильнее и та осталась бы у него в руках. Поднял глаза на лицо женщины. И пораженно замер. Оно не выражало никаких эмоций, кроме безмятежности и спокойствия. Еще сильно удивляло почему никто не пытается его остановить. Он уже ничего не сможет исправить? И что бы он ни делал эти несчастные уже обречены? Ритуал никак не прекратить? Что-то теплое и мягкое коснулось его пальцев. Георгий, чувствуя, что его волосы без преувеличения на самом деле полностью встали перпендикулярно голове, опустил глаза. Кисть женщины уже скрылась в Источнике и теперь камень принялся за его ладонь. Он дернул что есть мочи, намереваясь освободиться любой ценой. Пусть даже он отдаст часть кожи на пальцах. Или сами пальцы. Но камень неожиданно легко выпустил его руку. Георгий отлетел от Источника и больно упал на спину, на разбросанные вокруг осколки камней. Это же Руны! Вот бы сюда комитетчиков. Пускай бы порадовались. Это ж сколько же оружия можно сделать. Тела жертв уже полностью скрылись в камне, оставляя непоглощенными только лица. Их глаза были открыты, и они смотрели на всех все с тем же всеобъемлющим умиротворением.Не в силах продолжать смотреть на это, он перевел взгляд ниже, на сами камни. - Начало, истина, материя, - неожиданно прочитал он, что было написано на одном из столпов, - дар, длина пути. Он перевел глаза на второй камень. - Познание, сущность, торжество. - Жар, холод, влага, твердь, матушка, всего живого, единое. На третьем камне было больше всего понятных слов. Он перевел взгляд на последнее изваяние. - Сила, борьба, остановиться… Да, что же это за… Волна энергии обрушилась на плато. Накрыла всех присутствующих, спустилась вниз по склону, заполнила ущелье и потекла дальше. Последнее, что увидел Георгий – лица, навсегда застывшие в камне. Глава 20 Глава 20 Первое, что Георгий почувствовал, когда схлынула волна – воздух. Он был легким, невесомым и невероятно вкусным. Его хотелось втянуть в себя как можно больше. Вдохнуть полной грудью. Полной грудью, увы, не получилось. При любом резком или даже более-менее полноценном движении в груди, ребрах, еще где-то в спине отдавалось болью. Он открыл глаза. Напротив, него было окно с решеткой, в которое монотонно бил ветер. Едва различимо кружилась в воздухе песочная взвесь. На соседних койках лежали другие пациенты, доставленные сюда из Карьера. Еще две кровати были пустые. Чуть в стороне стоял аппарат для поддержания работы легких, который непрерывно пищал. Георгий понял, что именно этот натужный писк и выдернул его из сна. Если этот бред, посетивший его голову можно было назвать сном. Он посмотрел на руку – она была его. Посмотрел на вторую – эта была в гипсе. Но первая точно была его. Рядом с аппаратом вертелась совсем молодая девушка в легкой защитной форме, в которой обычно ходит персонал, не заходящий за стены Карьера. Девушка постоянно тыкала пальцами в разные кнопки, пытаясь наладить работу техники и очень интеллигентно ругалась. Наверное, училась жить взрослой жизнью. В следующее мгновение ее ладошка взлетела вверх, и она с силой ударила по несчастному прибору, который возмущенно пискнув на неожиданно высокой ноте, затих. Вряд ли надолго. Так его никогда не заставить работать, это же не человек. Лениво проползла мысль в голове пациента. И он с каким-то отстраненным отупением понял, что не смог бы ее повторить вслух. Однако закрывать глаза Георгий тоже больше не хотел. За дверью послышался женский голос и девушка, встрепенувшись, вышла из палаты. Гронский скинул одеяло, осматривая себя. По всему его телу расползались иссине-фиолетово-черные кровоподтеки, несколько рваных ран, стянутых степлером и намазанных чем-то желтым. Он осторожно пошевелил руками, ногами и, стараясь не делать резких движений, встал с кровати. У самой двери стоял кулер с водой. Очень простой, небольшого объема, с двумя кнопками подачи воды. Георгий залпом выпил три стакана, немного подумал и влил в себя четвертый. В голове заметно прояснилось, и он понял, что чувствует себя довольно сносно и даже бодро, если не считать заурчавшего желудка и уже привычной боли от иглы в шее. Все остальное почти не болело. Сколько времени он пробыл в бункере? Что его ждет дальше? Он огляделся вокруг себя. Перед глазами все еще стояли четыре столпа с застывшими в них лицами. Он еще долго этого не забудет. Что за бред живет в его голове? Как вообще такое может присниться? Георгий обвел взглядом палату, пытаясь отвлечься. Аппарат для поддержания работы легких все так же стоял недалеко от окна. Он неуверенно подошел к нему. Пальцы привычно пробежали по гофрированным трубкам. Проверяя их на целостность. - Гера, ты в доме мужчина или кто? Ольга придает своему лицу очень серьезное выражение. - Хочешь проверить? – он нарочито лениво отводит взгляд от экрана телевизора. – Пойдем в спальню. - Нет, давай здесь! – она поджимает губы, и тут же закрывает их рукой, чтобы не выдать улыбку. - Давай здесь, я не против, - он встает с дивана. Теперь надо проверить соединение пневмонических магистралей. - Я про наш аппарат, с ним опять что-то не так, - она пятится от него, упирается в стену. - Я же знакомил тебя с инструкцией, - он прижимается к ней, чувствуя, как она улыбается. Она всегда улыбается его близости. - Я медик, а не техник. - А я не то и не другое, - он мягко кладет руки на упругую попку, чуть сжимает пальцы, проводит ладонями вверх по спине. Следующий шаг - осмотреть предохранительные клапаны. - Я кофе тебе сделаю с твоими любимыми печенюшками, - шепчет она в ухо. - Кофе в постель – это очень хорошо. Мне нравится. Его пальцы цепляют застежку платья и тянут ее вниз. - Ну, Герочка, ты у меня самый умный, самый талантливый, ты все умеешь. Ты же не заставишь меня ковыряться в этой технике самой. - Хорошо, сладкая моя, умеешь ты уговаривать. Давай сейчас постель – кофе -постель, если успеем пока Темка не вернется от бабушки с дедушкой, можно еще печенюшки, а вечером я все сделаю. Осталось проверить датчики и перезагрузить систему. - Нет, - шепчет она в губы, - вечером тебя могут сорвать на службу. И ты опять умчишься. Давай сейчас техника, а вечером все остальное. Если получится. Он повернул голову, так чтобы их глаза встретились. - А вот это сейчас было обидно. Он легко оттолкнулся ладонями от стены, понимая, что она права. Если вдруг он вечером будет вынужден уйти из дома, этот чертов аппарат должен работать. Нельзя оставлять ее одну со сломанной техникой. - А ты пробовала его пнуть хорошенько? – спрашивает он, когда при включении раздается противный писк.