К моему удивлению, звонила Вика. – Не хочешь пообедать сегодня часика в два? – По телефону её голос был ещё более низким и бархатистым. – Можно… Да, конечно, – ответил я. Было немного странно, что Вика позвонила первой, но кто я такой, чтобы динамить столь прекрасную особу? Положил трубку и взглянул на часы: до обеда оставалось ещё порядочно времени, но мысль уже не шла. Спустя десять минут тупого сидения перед монитором я признался сам себе, что слишком взволнован, чтобы писать дальше. Взглянув в зеркало, я понял, что вовремя спохватился: не один час уйдёт на то, чтобы привести себя в божеский вид. К парикмахеру я, конечно, не успевал, но хотя бы с недельной щетиной надо было расстаться. Всё-таки не каждый день меня приглашали на свидания. Мы встретились в том же заведении, что и в первый раз. И снова глубокие синие глаза Вики, а также её облегающая кофточка заставили меня забыть о своей «двойной жизни». После обеда (платили каждый за себя; так решила дама, и я не стал упорствовать) я решил сводить её в тихий сквер неподалеку, но судьба подкинула мне спонтанную проверку на прочность. Впрочем, такие проверки вряд ли когда-нибудь бывают запланированными. У Вики зазвонил телефон. Я любил подпевать этим стандартным мелодиям, которые звучат сейчас на каждом шагу, но сейчас, разумеется, сдержался. Ещё не время было выпускать своих демонов. – Ян, мне надо ответить, – обречённо и даже как-то зло сказала Вика. Я кивнул и тактично присел на краешек стула. Разговор длился недолго, но когда девушка наконец повесила трубку, стало ясно, что наша прогулка отменяется. – Мне надо ехать в больницу, – вздохнула Вика. – Семейные дела. – Что-то случилось? – обеспокоенно спросил я. Вряд ли это было так: я неплохо читал по лицам и знал, что Вика скорее раздражена, чем расстроена. Создавалось ощущение, что какая-то обязанность мешает ей в полной мере наслаждаться жизнью. – Нет, всё в порядке, – отмахнулась она, нервно откинув волосы. – Ерунда. – Если хочешь, я могу поехать с тобой, – предложил я. Не то чтобы мне хотелось… просто это надо было сказать, если вы меня понимаете. Кто на втором свидании знакомит парня со своими родственниками? Да ещё и в больнице? Нет, невозможно. Я хорошо знал женщин и был уверен, что Вика откажется. Вика согласилась, и я почувствовал себя не в своей тарелке. Но это было ещё не провалом. В такси мы ехали молча. Я чувствовал, что должен взять её за руку или как-то иначе выразить свою поддержку, но Вика сидела, отвернувшись, и через отражение в стекле я мог видеть её гневно сдвинутые брови. «Сейчас что-то будет», – подумалось мне, когда машина подъехала прямо к приёмному покою. В какой-то момент я поймал себя на мысли, что хочу вернуться в свой уютный мирок, как если бы я был подключён к «НОМАДу». Но никакого «назад» не было. Передо мной была самая что ни на есть реальная реальность. С больничными коридорами, навевающими тоску, с разбитыми мордами алкашей в приёмной, костылями, одиноко стоящими в углу, и синими бахилами, которые всё так же быстро рвутся, как и три года назад, когда я надевал их последний раз. Кажется, тогда я был на приёме у стоматолога. Вика уверенно поднялась на второй этаж, прошагала по коридору до самого конца, громко стуча каблуками. Я молча следовал за ней; нет, этой девушке поддержка не требовалась – при желании я мог спрятаться за угол, и она не заметила бы, что я исчез. – Здрасьте, Виктория Викторовна, – поздоровалась молодая медсестра и проводила нас взглядом. А вот и конечный пункт – палата номер двести два. Просторная, но душная, пахнущая старушками, которым вечно дует из форточек. С дешёвыми романами и кроссвордами на прикроватных тумбочках, с маленьким телевизором в углу, который принёс кто-то из родственников и за который здесь наверняка велись битвы. Вика надела мятый белый халат, висящий на вешалке. – Ну здравствуй, сестричка, – устало произнесла Вика, присаживаясь на одну из коек. – Познакомься, это Ян. Мой друг. На кровати сидела копия Вики. Копия в худшем варианте, если можно было так сказать. Если тело «моей» Виктории дышало здоровьем и молодостью, то её сестра походила на существо, из которого высосали все соки. Осунувшееся лицо, сухая кожа и следы от инъекций на локтевых сгибах, тусклые растрёпанные волосы и обкусанные ногти. Лишь глаза были всё ещё живыми и, в отличие от глаз сестры, – карими. – Вика приехала, – с безмятежной улыбкой сказала она. – Да, да, Вика приехала, – раздражённо повторила Виктория и обратилась ко мне: – Её зовут Анжелика, и она немножко… ну… Кажется, я понял. Анжелика была не в себе. – Вика привезла мне покушать? – спросила Анжелика, и я почувствовал, что мне здесь не место. – Я подожду в коридоре, хорошо? – почти умоляюще произнёс я и, получив одобрение, выскочил из палаты. – Доктор сказала, что ты не пьёшь таблетки. Почему, Лика? – услышал я голос Вики из-за двери. Уже не злой, участливый. Она была добрая. А ещё она назвала меня другом… Всё же я не зря поехал сюда. Я прогулялся до конца психиатрического отделения. Изучил плакаты на стенах, нарисованные будто бы детьми, выпил воды из кулера. В глаза бросилась надпись, своего рода напутствие врачам-психиатрам: «Душа, даже если она заболевает, не перестаёт быть душой». А может, это напутствие родственникам больных? Должно быть, это нелегко, когда твои близкие… – Ян! – Голос Вики прервал поток моих философских мыслей о больной душе. – Всё, можем ехать. ⁂ Вика не стала делать вид, что ей неловко из-за сестры. И это было замечательно. Больше всего мне не хотелось мучительно-долгих пауз. – Периодически я должна навещать её, – объяснила она, когда мы вышли из больницы. – Иногда это напрягает, но всё же она моя сестра. Поддавшись порыву, я взял Вику за руку. Мы шли через сквер, и жёлтые листья кружились, взлетая с такого же жёлтого ковра на земле. Было неожиданно хорошо, и я сам не заметил, как наши лица оказались слишком близко друг к другу. «Да или нет?» – промелькнуло в голове, но Вика сама нашла решение. Она потянулась навстречу, и мы поцеловались. «Пусть будет так», – подумал я, испытав едва ощутимое сожаление оттого, что внутри всё осталось спокойным. Искры не проскочило, если выражаться избитыми фразами. Но моя дама, похоже, осталась довольна. Наконец-то дом. Наконец-то родное кресло с кожаными подлокотниками (сейчас я всегда проверял наличие этой самой кожи, в глубине души боясь оказаться в чужой вселенной). «НОМАД» приветливо мигнул зелёным огоньком, и я с наслаждением взял его в руки. «Главное, не превратиться в фетишиста, круглыми сутками сидящего в четырёх стенах», – сказал я себе и по привычке примотал датчик к голове дурацкой лентой. К этому моменту я побывал в теле Марка, наверное, раз десять. Я хорошо знал, что мне нужно делать, и именно эта уверенность в конце концов и привела к дальнейшим последствиям. «Во время каждой сессии отчетливо концентрируйтесь на мире, в который хотите отправиться», – так гласила инструкция. То ли я слишком расслабился, возомнив себя опытным «ходоком», то ли события сегодняшнего дня наложили отпечаток на моё подсознание, но дальше всё пошло не так. Как сказал бы Сигмунд Грейд, мой бессознательный страх стал моей мотивацией. С детства я испытывал неприязнь к больницам и неосознанно позволил мозгу сделать неправильный выбор. «НОМАДу» не оставалось ничего, кроме как послушаться меня. На этот раз я очнулся не Марком Гугенией. Всё было хуже, намного хуже: я очнулся в больничной палате. Жить моему очередному воплощению оставалось недолго. Я ощутил это с первым вдохом: он давался тяжело, словно воздух проходил через узкую трубочку с множеством клапанов. Мое тело находилось словно внутри пузырька с воздухом. Знаете, такие, из упаковки, которые очень приятно лопать, давя пальцами. Сквозь полиэтилен ко мне шли многочисленные трубочки и зонды: катетеры в вены, кислород в нос и ещё чёрт знает что. Хуже всего было то, что ноги абсолютно не подчинялись мне, а руки… Боже мой, руки были покрыты отвратительными влажными язвами! Я умирал. Умирал от не излечимой в этом мире болезни. Должно быть, подсознательные мысли о больнице повлияли на выбор реальности, и из всего многообразия вселенных я оказался здесь: с трубкой в заднице, парализованными ногами и считанными часами до последнего хриплого вздоха. Я хотел было вернуться, но вдруг ощутил прилив странных ощущений. Переживаний моего воплощения, которыми он хотел поделиться, как эмигрант, раздающий свои вещи перед путешествием в один конец. Тоска по своей семье и несбывшимся мечтам нахлынула на меня, вырвав еле слышный протяжный стон. Никогда в жизни я не испытывал такую душевную боль, какую ощущал этот парень. Сквозь целлофан были видны фигуры снующих туда-сюда врачей, но они, как и весь мир, давно поставили на нём крест. Говорят, в момент смерти человек вспоминает свою жизнь. Именно это и происходило с моим воплощением, за исключением того, что он был всё ещё жив. Фармацевт по имени Анлаф Прозак, тридцати трёх лет от роду. Наверняка он заразился на работе, когда смотрел за такими же «целлофановыми» больными. Когда однажды решился расстегнуть защитный костюм… Грёбаная интеграция! Я закрыл глаза, чтобы не видеть, как пинцет сдирает с моего запястья кровоточащую коросту. Зачем они продолжают брать образцы? Чтобы найти лекарство? «Чтобы вырастить новое тело для твоей жены и детей, – сознание услужливо подкинуло правильный ответ. – Оно будет готово раньше, чем ты умрёшь». Всё… с меня хватит. Я не готов к такому, я больше не хочу. «Назад. Назад, я сказал!» – мысленно взревел я. И тут же проснулся в своём кабинете. На этот раз путешествие нанесло серьёзный удар по моей психике. Я остановил работу на несколько дней и смотрел мрачные фильмы, чтобы ещё сильнее опуститься на дно. Деньги на счёте подходили к концу, книга была заброшена, а «НОМАД», лежащий на столе, медленно покрывался пылью. Я был настолько опустошён и подавлен, что в какой-то момент принялся искать в доме сигареты, забыв, что бросил курить два года назад. «Его жизнь закончилась, его, а не твоя», – говорил я себе снова и снова, но ничего не мог с собой поделать. Чувство пустоты и бессмысленности всего происходящего накрывали меня, словно цунами. А потом я взял и позвонил Вике. Всё-таки мы с ней поцеловались, а ещё её номер был последним в списке вызовов. – Привет, – сказал я и не узнал свой голос: таким опустошённым он был. – Не хочешь прогуляться? – А ничего, что уже одиннадцатый час? – язвительно ответила Вика, и я понял, что дело было вовсе не в позднем времени. Я обещал позвонить, но с тех пор прошло уже полторы недели. Женщины такого не переносят. – Прости. Правда, прости. – Я хотел было повесить трубку, но перспектива вновь остаться наедине со своими мыслями заставила гордость заткнуться. – Если честно, мне очень хреново. Я вызвал такси и приехал в парк возле её дома. Полночи мы гуляли, разговаривая о незначительных вещах. Как ни странно, это помогало. Воспоминания о медленной и унизительной смерти внутри целлофанового мешка отступали, как отступает тревожный сон вместе с рассветом. «Это была ошибка, разовый промах», – говорил я себе и почти верил в это. Тут речь зашла о моей новой книге, и я с оживлением принялся пересказывать сюжет. – Всё это так необычно, – заметила Вика. – Откуда ты берёшь эти идеи? Знаете, какая самая мучительная вещь на свете? Иметь секрет и не иметь возможности им поделиться. Я очень хотел рассказать Вике о «НОМАДе», Марке и Анлафе Прозаке, но что-то подсказывало мне, что тогда нашим отношениям крышка. Вика была из тех людей, которые твёрдо стоят на ногах. Слишком твёрдо, чтобы поверить в воплощения и путешествия между мирами. Поэтому я просто улыбался и говорил, что сам всё придумал. Такой вариант вполне устраивал нас обоих. Наше спонтанное ночное свидание закончилось тем, что Вика уснула у меня на плече. Мы сидели на скамейке, что притаилась в тени аллеи на проспекте, и первые солнечные блики скользили по нашим лицам. Было утро понедельника, и ленивые автобусы с сонными пассажирами тихонько плелись по своему маршруту. Я понимал, что должен разбудить Вику, чтобы она не опоздала на учёбу, но уходить так не хотелось. И дело было даже не в близости очаровательной молодой девушки – я чувствовал, что снова живу, и это было прекрасно. Неожиданно мое расфокусированное зрение зацепилось за что-то на противоположной стороне проспекта. Знакомое слово запустило во мне целую бурю переживаний, и если бы не Вика, доверчиво дремавшая где-то в области подмышки, я наверняка вскочил бы с места. «Издательство "Вектор"» – гласила вывеска на невзрачном сером здании. Несомненно, я слышал о нём, единственном крупном издательстве в Ростовии. Так почему же я до сих пор не отправил туда рукопись? Может быть, это знак?