– Я так полагаю, кризис еще не миновал? – К сожалению, нет. Люси Куинн, в фирменном темно-синем с красными пуговицами жилете закусочной, подошла к их кабинке и поставила на стол два стакана воды. – И снова здравствуйте, агент ДеЯнг. Выбрали что-нибудь? Софи откашлялась: – Салаты у вас подают? – Салат по-домашнему. – Люси слегка пожала плечами. – Обыкновенный. Ничего сверхъестественного. – Пойдет. И к нему приправу из уксуса и оливкового масла. – Чизбургер с картошкой, – заказал Дин. – Леди даже не догадывается, что теряет. Люси улыбнулась и, достав из кармана жилета блокнот и ручку, быстро записала заказ. – Закуски? – Когда Дин и Софи отказались, она сказала: – Хорошо. Все будет готово через несколько минут. Или салат прямо сейчас принести? – Все вместе, – ответила Софи. Когда девушка отошла, Дин осведомился: – Не кажется знакомой? – Кажется. Насколько я знаю, она дочь шефа полиции. – Вы ее знаете только поэтому? – Да. – Софи посмотрела на него с подозрением. – Вы к чему ведете? Дин полез во внутренний карман пиджака и достал список имен, который составил, пока ждал прихода Софи. Он развернул бумажку и, положив ее на стол, разгладил сгибы и развернул так, чтобы женщина могла прочесть имена. – Это список подозреваемых в терроризме? – заинтересовалась она. – Нет. В смысле, скорее всего, нет. – А что тогда? – Слушайте, я знаю, как вы беспокоитесь о конфиденциальности пациентов, но я хочу, чтобы вы прочитали этот список и сказали, есть ли в нем знакомые имена. – Не скажу, что мне нравится эта идея. – Читайте список, – велел Дин. – Если вы не знаете ни одного из них, ничего страшного. – А если знаю? – Я могу достать судебный ордер. Но давайте обойдемся без крайностей. Она вздохнула: – Вы понимаете, что я лично никого не лечу? Да половина этих людей может оказаться пациентами, а я буду в полном неведении. – Верится с трудом. – Верьте во что хотите. – Но Софи изучила имена, ведя указательным пальцем с идеальным маникюром сверху вниз так медленно, что было ясно, что она искренне пытается их вспомнить. Дин пристально наблюдал за ней, ожидая увидеть предательскую заминку, но каждому пункту уделялось совершенно равное время. – Нет, – в конце концов отрезала Софи. – Ни одного знакомого имени. – Что ж, стоило попытаться. – Кто они? – Очевидцы и пострадавшие, – сказал Дин. В этот список он не включил только Люси Куинн: хотел увидеть, как Софи отреагирует, увидев ее лично. Но из ее реакции – а точнее, отсутствия реакции – не удалось вынести ничего полезного. Когда Люси принесла тарелки с едой и ушла, Дин проговорил: – Кажется, я тут все-таки ради удовольствия. – Мечтайте, – отозвалась Софи, но дружелюбно улыбнулась и занялась салатом. Надеясь, что Сэму больше повезет с газетами, Дин с аппетитом впился зубами в чизбургер. «Она и вправду не знает, что теряет», – подумал он. И все еще имел в виду исключительно чизбургеры. * * * Хранилище «Фремонт Леджер», как можно было предвидеть, располагалось в подвале офисного здания. Служащий помог Сэму найти выпуски газеты годичной давности, переведенные в микрофиши[50]. Сэм начал просмотр материалов за две недели до аварии на случай, если ей предшествовало что-то необычное, но ни в одной статье не упоминались ни мальчик, ни его бабушка. События самой аварии освещались минимально: полицейские заметки и только. Но в последующие дни появились более подробные статьи, некоторые содержали фотографии Ольги Кучарски с внуком. И снова, глядя на снимки, Сэм подивился, какой слабой и болезненной выглядела женщина, с которой он разговаривал пару часов назад. На этих фотографиях она бы запросто сошла за собственную дочь. Сочувствующий репортер расспрашивал ее после аварии о Теодоре, и она называла внука «хорошим польским мальчиком» не единожды. В статье говорилось о том, как она гордится своим польским происхождением, и о том, как ее муж умер от болезни до переезда в Соединенные Штаты. Фотографии места аварии показывали разбитый «Чарджер», который буквально сложился в гармошку. Сэм покачал головой: странно, что остальные трое подростков вообще умудрились выжить. Остальные заметки посвящались вождению в нетрезвом виде и употреблению алкоголя несовершеннолетними, перетекая в разряд публицистики. Теодор стал сказочкой-пугалкой для городской молодежи, а меньше чем через две недели аварию в прессе освещать перестали. Сэм просмотрел микрофиши на месяц вперед и не нашел больше ничего ни про Ольгу Кучарски, ни про ее внука. Как будто Теодора Кучарски вычеркнули из общественного сознания. Микрофиш за последние шесть месяцев не было. По словам служащего, недавние заметки переводили еще и в цифровой формат, но пока доступа к ним не имелось. Сэм взялся за текстовые копии времен пожара на швейной фабрике. В огне погибло более тридцати работников. Газеты много писали об этом: заголовки о взрыве, который привел к пожару, о сбое в системе пожаротушения, о причине и виновниках возгорания, а также протокол инспекции и краткие биографии погибших. В течение многих недель после пожара печатались статьи и подробные очерки о жертвах, едва ли не мини-биографии каждого из них. Сэм продолжал читать и нашел еще больше актуальных статей: как семьи справлялись с потерями, как изменяли свою жизнь, меняли приоритеты; сыновья и дочери возвращались домой из колледжей либо переходили на другой факультет, шли добровольцами на помощь раненым, а один старшеклассник решил стать врачом. Статьи призывали к возведению мемориала, содержали дискуссии относительно его расположения, внешнего вида, строительства и открытия; споры о том, расчищать ли развалины, сохранить или перестроить в церковь либо общественный центр. Просматривая последние статьи, Сэм вспомнил об электронном архиве, к которому он обращался до того, как они с братом прибыли в город. Сэм вернул материалы на полки и вышел из здания, поблагодарив на обратном пути предупредительного служащего. Если поставить себя на место Ольги Кучарски и взглянуть на две трагедии, можно понять, что она чувствовала, осознав, как быстро забыли Теодора. В последние полгода город разделял общую скорбь, и это горе заслонило ее, потому что ее личная скорбь была слишком обособленной. Кошмары начали оживать в годовщину смерти ее внука, в годовщину, о которой забыли или предпочли забыть все, кроме Ольги Кучарски. По крайней мере, ей так показалось самой. Но оживающие кошмары так просто не проигнорируешь – они продолжают захватывать и привлекать внимание горожан. Вот поэтому Сэм и назвал Ольгу Кучарски нулевым пациентом. Но даже если она и запустила цепочку событий, то явно сделала это случайно. Или подсознательно. Ее жизнь зиждилась на двух вещах – ее внук и ее происхождение. Даже репортер из «Фремонт Леджер» обратил внимание на это – так же, как Сэм, едва войдя в дом, заметил портрет Леха Валенсы, карту Польши и множество книг, посвященных… Зажав в руке телефон, Сэм остановился на нижних ступенях здания редакции: на другой стороне улицы располагалась городская публичная библиотека. Он снова опустил мобильный в карман и направился к одноэтажному белокаменному зданию. Поднявшись ко входу, Сэм увидел темноволосую женщину в сером деловом костюме, которая стояла к нему спиной и возилась с дверью. Сэм услышал лязганье металла и понял одновременно две вещи: во-первых, что женщина и есть библиотекарь, во-вторых, что она только что заперла библиотеку. Бросив ключи в карман, женщина развернулась и испуганно взвизгнула. – Вы меня напугали! – воскликнула она. – Простите, – повинился Сэм. – Я не вовремя. Мне нужно попасть в библиотеку. – И вправду не вовремя. Мы еще час назад закрылись, я тут прибиралась. Сэм вытащил удостоверение: – Вопрос жизни и смерти. Библиотекарь улыбнулась: – Интересно, правоохранительные органы когда-нибудь применяли эти слова в отношении библиотеки? Сэм пожал плечами: – Все когда-нибудь бывает в первый раз. – Ну, по крайней мере, хорошая заметка для нашего информационного бюллетеня получится. – Женщина снова вытащила ключи и отперла дверь, придержав ее для Сэма и войдя следом. – Чем могу помочь? – У вас есть книги про Польшу? Точнее, про польские легенды и фольклор. – У нас есть книги про Польшу. По истории Второй мировой. – Библиотекарь провела Сэма по рядам и указала на нужные полки. – Любые книжки про фольклор, мифы и легенды будут в другой секции. Сэм вытащил четыре тома, посвященных мировому фольклору – один заголовок он уже видел дома у Ольги Кучарски, – и отнес их к длинному столу перед стойкой выдачи книг, на котором в ряд выстроились четыре подключенных к интернету компьютера. Библиотекарь развернула к нему стул и уселась, скрестив ноги и опустив подбородок на ладонь. – Сэр, как библиотекарю, мне очень интересно, каким образом эти книги могут спасти кому-то жизнь. Я, кстати, Вики Штойбер, руководитель филиала. Пробегая взглядом алфавитный указатель, Сэм рассеянно отозвался: – Мы с напарником расследуем странные происшествия в городе. Думаем, в них замешано что-то… неестественное. – Неестественное? В смысле, сверхъестественное? – Да. – Сэм листал страницы, отмеченные в указателях, и находил информацию довольно разрозненную, но доказывающую, что он движется в верном направлении. – Интересно. Я слышала странные истории о событиях прошлой ночи. Но особенно не верила. – А надо бы. – Так вы говорите, что-то произойдет опять? – Да, пока мы не выясним, как это остановить, – ответил Сэм. – Сегодня будет хуже. Праздное любопытство библиотекаря испарилось: – Насколько хуже?