— Окуте! Ты тоже все еще считаешь меня гангстером? Именно так ты со мной говоришь. — Я не говорю этого, Инеа-хе-юкан, потому что это было бы неправдой. Ты вообще никогда не был тем, что есть большинство белых гангстеров. Они на свой манер ищут выгоду, ты хотел на свой манер бороться против тех, кто стал твоим врагом. Я был военным вождем; когда я был молод, я убивал врагов, как на охоте бизонов. Это было моей работой; все люди в племени ждали от меня, чтобы я ее хорошо делал. Я могу понять то, что ты говоришь, но она этого не понимает, и ты должен с нею говорить так, чтобы она могла тебя понять. Послушайся меня. Я стар, и ты мой сын. Стоунхорн снова медленно опустился на свое обычное место, на медвежью шкуру. — Ты еще никогда не рассказывал о себе, Окуте. — У меня есть впереди несколько месяцев. И почему бы тебе не узнать, что в молодости я был военным вождем? Тогда, когда строили железную дорогу и искали золото. Они грабили нас и нашу землю. И я боролся, хотя я знал, что эта бесполезно. Они обманули меня и захватили в плен. Когда казалось, уже все потеряно, они снова отпустили меня на свободу. Я увидел еще раз Тачунку-Витко. Он передал мне свой свисток. Потом мы ушли в Канаду. Большие отряды Татанки-Йотанки должны были вернуться, их принудил голод. Мы были маленькой горсткой, у нас было немного золота и много лошадей. Там мы начали работать, но уже не как охотники, а как скотоводы, только не в резервации, а на свободной земле. Тебе надо как-нибудь с Квини приехать и на это посмотреть. — Ты так думаешь? — Да. Ты мой сын. Моего любимого сына убил буланый жеребец, когда мальчику было десять лет. С этого вечера Стоунхорн ждал момента поговорить со своей женой. Он был еще не в состоянии его искать. Однажды воскресным днем, когда снежный покров уже стал серым и Квини сидела у Мэри перед крольчатником на солнце, отсутствующая, со ставшими узкими губами, Мэри заметила также сухо, как и всегда: — И долго это будет у вас еще продолжаться? Пока вся резервация об этом не заговорит? Не можете терпеть друг друга, так, по меньшей мере, хоть возьмите себя в руки. Наступает весна, приходят бизоны, у тебя вот-вот родится ребенок. Надо ли, чтобы Холи, и Шоу, и Хаверман, Джимми, и Билл Темпль раззевали пасти и говорили: ну вот, Квини и наелась досыта своим гангстером? Чем больше вы друг с другом не разговариваете, тем больше говорит ваше молчание!.. «Я не могу заговорить первая, — уверяла Квини себя, — он мне ответит своей презрительной усмешкой». И все более сложным становился узел ее мыслей. СНОВА ВЕРНУЛИСЬ БИЗОНЫ Квини получила вызов в суд племени. Так как их ранчо почта не обслуживала, а сама Квини зимой и во время весенней распутицы редко появлялась в поселке агентуры и на почте, то письмо направили в школу с продуктовым автомобилем. Миссис Холленд передала письмо ей. Вернувшись домой, она ни с кем не говорила о вызове, хотя ее это очень тревожило. Вечером она поела немного, потому что хорошо пообедала в школе, рано улеглась в постель и лежала в темноте с открытыми глазами. Утром Квини поднялась в обычное время, но Стоунхорн и Окуте хорошо видели, что она отправилась не в школу, а в агентство. Беспокойство передалось мужчинам. Точно в девять Квини была перед зданием суда, и ей сразу же удалось попасть к Крези Иглу. Рунцельман сидел рядом со слепым, готовый вести протокол. — Миссис Квини Кинг? — Да. — Вы нам достаточно известны. У нас несколько вопросов относительно вашего мужа. Вы можете ответить, если захотите, можете также и не отвечать на них. — Спрашивайте. — Как часто ваш муж выпивал за последние месяцы? — Ни одного-единственного раза. — Что произошло у вас во время последнего визита родственников и друзей? — Кое-кто из них притащил с собой бутылки, и они хотели устроить попойку. Муж воспротивился, он вылил содержимое бутылок и наполнил их кока-колой. Одну из бутылок разбил мистер Окуте. — Но была же стрельба! — Да. Молодой Гудман успел все-таки выпить чуть ли не полбутылки бренди, и мистер Окуте стрелял из обоих своих пистолетов ему под ноги. Молодчик поплясал немного, и никаких бед. — Ваш муж тоже держал пистолет в руках. — Окуте передал ему перезарядить. Он не стрелял. — Часто ли ваш муж в последнее время принимал наркотики? — Он не употребляет наркотиков, он избавился от последствий пребывания в тюрьме. — Как идут дела в вашем хозяйстве? — Хорошо. Мы экономим, муж вместе с Мэри хочет купить бизонов, собирается разводить. Пасти можно на лугах Бутов. — У вас, видно, не так плохо с деньгами? — Сейчас как раз плохо. Но в ближайшее время я надеюсь получить за мой холст «Танец в ночи». — Ваш муж собирается летом в Калгари на родео? — Да. — Знакомы ли вам имена Бренди Лекс и Джон Блэк Энд Уайт? — Я слышала о них. — Не известно ли вам что-нибудь о местонахождении Лекса и Джо? — Нет. — Не делал ли муж попытки воспользоваться вашим огнестрельным оружием? — Нет. — Он работает нерегулярно? — Нет, постоянно. — Есть ли свидетели этому кроме вас? — Мэри Бут и мистер Окуте. Мистер Хаверман и Дейв де Корби также знают, что делается у нас на ранчо. — Что делает ваш муж в свободное время? — Он учится. Он пишет и читает. — Это правда? — Я не имею привычки лгать, Эд Крези Игл. — Можете ли вы назвать книги, которые он читает? — Грамматика, словарь, книги по коневодству, разведению бизонов, история индейцев, путешествия. — Где он берет книги? — Осенью получил в школе. — Заплатил за них? — Да. — Благодарю вас, миссис Кинг. Мы попросим вашего мужа через две недели побывать у нас. Для упрощения дела мы передадим с вами повестку. Можно попросить вас вручить ее? — Да. Квини получила запечатанный конверт и отправилась домой. Она приехала около полудня. Стоунхорна она нашла у лошадей. Подошла, молча протянула письмо. Ей хотелось обо всем рассказать, сообщить, что разыскивают обоих контрабандистов. Но она сдержалась. Едва Квини отошла, Стоунхорн раскрыл письмо. Быстро прочитал его, сунул в карман. Он продолжал работать, но беспокойство росло, хотя внешне он оставался невозмутимым. На четырнадцатый день Квини не взяла автомобиль и попросила Окуте проводить ее на лошади до школьного автобуса. Стоунхорн отправился на автомобиле в суд. Когда он отметился о прибытии, его провели к старому председателю суда, рядом с которым сидели Эд Крези Игл и Рунцельман. — Мистер Кинг, — сказал старый судья, — мы хотим сообщить вам приятное известие. Суд в Нью-Сити вынес решение о прекращении наблюдения за вами. В любое время вы теперь можете покидать границы резервации. Вам разрешается носить огнестрельное оружие. Мы надеемся, что вы оправдаете наше доверие. Джо получил конфискованный у него пистолет. — Благодарите за все это мистера Хавермана и вашу жену, — в заключение сказал президент. — Они оба много сделали для вас. Джо подтвердил, что ему это понятно, и пошел. Возвращаясь домой, он раздумывал: «Что за сочетание — Хаверман и моя жена! Хаверман хочет, чтобы я проехался по стране и закупил бизонов. Это ясно. Он будет потом хвастаться этим. Чего же хочет Квини?» К вечеру Джо узнал от Окуте, который вернулся домой, ведя в поводу свободную лошадь, что Квини не вернулась со школьным автобусом. Ученики сообщили Окуте, что ей было очень плохо и она сейчас находится в лазарете школы: в больницу ее отправлять в таком состоянии было нельзя.