— Он вас заметил? — Нет. Кармоди водит отлично. Би-Джей всегда превозносил Кармоди, а Кармоди превозносил Би-Джея, потому что оба знали, что в этой игре они были на вторых ролях по сравнению с блистательной парой красавчика Верна и Эрни. Ага, а вот этого-то как раз терпеть не мог преподобный — всяческого соперничества, образования группировок, внутренней вражды и затаенных обид. Это плохо сказывалось на работе. Кстати, если он не ошибается, Кармоди на самом деле приходится Верну не кузеном, а сводным братом, но, гм, с этим надо будет разобраться как-нибудь потом, поскольку вопрос очень запутанный. И вообще сейчас не время читать лекцию о братских отношениях. — Вы его ведете? — Да, он по-прежнему в магазине. Мы проехали дальше по дороге добрых триста ярдов и следим за ним в бинокль. — Хорошо, не спускайте с него глаз. Этот тип начинает доставлять слишком много хлопот. Как только он уедет, позвоните мне, а я позвоню Эдди и узнаю, что к чему. — Будет сделано. — Что у вас с собой? — У меня сорок пятый, у Кармоди — сороковой. — Держите пушки наготове. Быть может, дойдет дело и до них. — Хорошо. — Я попробую что-нибудь придумать. Знаете, что-нибудь такое… — Вот он, выходит. — Хорошо, держитесь за ним. Преподобный закончил разговор и достал записную книжку, чтобы отыскать телефон магазина Эдди, но не успел ее раскрыть, как телефон зазвонил снова. — Здравствуйте, преподобный отец! — Эдди, я слышал, у тебя побывал гость? — Проклятье, преподобный отец, вы меня уверяли, что ничего не будет, ничего подобного. Все чисто, все законно, все в полном порядке, все нужные бумаги на месте, но, черт возьми, сначала ко мне заявляется эта девчонка с куском картона от коробки, а теперь ее проклятый папаша задает вопросы! — Седой старик? — Мне он показался не таким уж и старым! — Расскажи, о чем он спрашивал. Расскажи, что ему известно. Он что-нибудь знает? — Он сказал, что девчонка звонила или заезжала ко мне, это было у нее на компьютере. И Эдди пересказал свой разговор со Свэггером. — Но, судя по всему, он ничего не знает о том, что ты достал для меня, о том, для чего это может использоваться, и о том, что мы задумали? Эдди подтвердил, что старик, похоже, ничего не знает. — В общем, он ни о чем не догадывается, — уверенно заключил преподобный. — Просто шарит наугад. — Может, и не догадывается, преподобный отец, но он определенно подошел очень близко. Когда все произойдет, будет много шума, он сопоставит, что к чему, и обо всем догадается. Так что даже если сейчас этот тип ни о чем не догадывается, возможно, потом он все поймет. — Успокойся, Эдди. Теперь я вижу, что выбора у нас нет. Ставка слишком высока, а этот старик подошел чересчур близко. Ладно, ни о чем не думай, преподобный обо всем позаботится. Окончив разговор, преподобный позвонил Би-Джею, сидевшему в машине Кармоди. — Вы не теряете его из виду? — Нет, и у нас плохие новости. — Выкладывай. — Не знаю, что это означает, но старик не вернулся сразу к своей машине. Он обошел вокруг ангара, заглянул внутрь с черного входа и пробыл там минут пять. Не знаю, что он там делал и что искал, но когда он вышел, то поспешил прямо к машине и теперь едет обратно в город. — Держитесь за ним, понятно? А я тем временем придумаю какой-нибудь план. — А как насчет вот такого плана? Мы его прихлопнем, вот и весь план. — Идиот! Кто и почему убил безобидного старика? Сюда сразу же нагрянет полиция штата, а эти ребята гораздо умнее, чем здешние тупицы, и все сгорит всего за несколько дней до срока. Надо придумать, каким образом убрать его так, чтобы ни у кого не возникло подозрений, что это дело рук Грамли, выполнивших чей-то заказ. Этот проклятый Грешник взрывает грузовики вместе с моим мальчиком Верном, да и в любом случае я не могу использовать его еще раз, как это было с девчонкой. Продолжайте следить за стариком, понятно? А я тем временем что-нибудь придумаю. — Преподобный, — послышался в трубке голос Кармоди, забравшего телефон у своего брата, — в тысяча девятьсот девяносто третьем году я убрал одного типа в Мемфисе. Мы дождались, когда он вошел в магазин, зашли следом, пристрелили его, избили до полусмерти владельца, забрали деньга из кассы и банку арахисового масла и ушли. Никому и в голову не пришло, что это было заказное дело. Может быть, у кого-нибудь и были какие-то подозрения, но дальше этого дело не пошло. Ну, как насчет этого? — Гм, — задумчиво произнес преподобный. — Все будет лучше некуда. Приедут Тельма, шериф, любящий фотографироваться, и, может быть, ребята из Маунтин-Сити, но все решат, что это было обычное ограбление, и на том дело кончится. Люди скажут: «Черт возьми, этому семейству определенно не везло в округе Джонсон». — Только ни в коем случае не убивайте продавца и других свидетелей, которые там окажутся. Лишь напугайте их до смерти, слышишь? Чтобы копам пришлось потрудиться, вытягивая из них описания нападавших. Понятно? — Папа, мы отлично повеселимся, — заверил преподобного Кармоди. Глава 16 Вернувшись к машине, Боб остановился и оглянулся. Лишь одно грязное окно смотрело на стоянку, и, насколько мог видеть Боб, никто за ним не следил. Впрочем, быть может, к его действиям прислушивались, поэтому он сел в машину, завел двигатель, дал полный газ, затем заглушил двигатель. Выйдя из машины, Боб пошел по дорожке, ведущей за ангар. Там он нашел грузовую площадку и открытые ворота. Взбежав по лестнице — ох, какой же острой болью отдавался каждый шаг! — Боб попал внутрь. Там он застал грязного помощника, который стоял на четвереньках, вскрывая гвоздодером ящик с российскими патронами 7,62х39 мм. Отшвырнув оторванную деревянную крышку, парень вытащил двадцать коробок с патронами и уложил их на тележку, собираясь увезти на склад. — Привет, — сказал Боб. Парень поднял голову, и Боб отметил его запавшие скрытные глаза. Наверняка поумнее того бедняги из бакалейной лавки, деревенщина, но не идиот. — Сюда нельзя заходить, мистер. — А тебе нельзя противоречить великому Эдди, когда дело заходит о том, чтобы вспоминать, что было и чего не было. — Иногда наступает мой черед говорить. — Ну, может быть, у тебя есть что-нибудь такое, что стоит послушать, — сказал Боб. — С чего бы это мне с вами откровенничать? В наших краях преданность высоко ценится. — Я вижу, у тебя развито чувство справедливости. Ты твердо придерживаешься моральных принципов. Поэтому ты должен понимать, что, если моя дочь была здесь, я имею право знать правду, а Эдди не имеет права молчать. — Эдди — плохой человек, это я точно могу сказать. Есть такие вещи, о которых я… впрочем, это не ваше дело. — Но вот эта молодая женщина — мое дело, — сказал Боб, показывая фотографию Ники. — Красивая девушка, — заметил парень. — Хочу сказать, она заслужила большего, чем оказаться в придорожной канаве благодаря какому-то козлу, который разыгрывал из себя Дейла Старшего. — Я ищу этого человека. У нас с ним одно неулаженное дельце. — Надеюсь, вы его найдете. Ну хорошо, вот то, что вы хотите знать. Да, эта девушка была здесь в тот день поздно вечером, уже начинало темнеть, как сейчас. Перед самым закрытием. Я услышал голос и понял, что это молодая девчонка. Я выглянул и хорошенько ее рассмотрел, и, черт меня побери, это была красивая молодая леди, сэр, надеюсь, вы позволите мне так сказать. — Это у нее от матери. О чем они говорили? — Ну, мне пришлось покрутиться, и я подоспел только к самому концу разговора, видите, я взобрался вон туда, — парень указал на матовое окно, отделявшее склад от магазина, — и чуть приоткрыл окно. Наверное, вы подумаете обо мне плохо, но я просто хотел выяснить, в чем дело, вы уж извините, и должен был подойти ближе… — Моя дочь привлекательная молодая женщина. А ты молодой парень, у тебя играют гормоны. Это совершенно естественно. — Да, сэр, благодарю вас. Одним словом, ваша дочь что-то спросила у Эдди. Кажется, речь шла о Библии. — Гм, — промолвил Боб. — О Библии. Снова Библия. Где-то между тем, как Ники покинула баптистский лагерь, и тем, как она приехала сюда, Библия приобрела очень важное значение. Боб совершенно не представлял, какая версия родилась в голове его дочери. — Ваша дочь держала в руках Библию. И они говорили о каком-то отрывке, насколько я мог понять. Я находился в сорока футах от них. — О каком отрывке? — Марк, глава два, стих одиннадцать.