Сэди нахмурилась. — Ты хочешь сказать, что чувствуешь себя обязанной встречаться с ним из — за этого? — Неа. — Я ухмыляюсь ей. — Как ты знаешь, меня невозможно заставить делать то, чего я не хочу. Сэди бросает на меня взгляд. — Мне всегда удается. — Неправда. — Да, удается. Например, через десять минут я отвезу тебя к врачу НАСА, адрес которого записал Йен, и мы проверим твою ногу. Я нахмурилась. — Не может быть. — А я да. — Сэди, я в порядке. — Ты действительно думаешь, что выиграешь это? — Да, блядь. Она наклоняется вперед над своей миской хлопьев с небольшой улыбкой. — Начинаем, детка. Пусть победит лучшая сучка. Сэди, естественно, побеждает. После того, как доктор говорит мне то, что я уже знала — растяжение связок, ля — ля — ля — и дает мне лучший бандаж, на котором я могу ходить, я веду Сэди и Мару в мое любимое кафе. Их самолеты вылетают поздно вечером, и мы выжимаем из этого дня максимум возможного. Когда мы приедем в квартиру Йена, я ожидаю… Я не знаю, вообще — то. Исходя из того, что я знаю о характерах парней, я полагала, что мы найдем их задумчивыми в тишине, проверяющими свою рабочую электронную почту. Изредка прочищая горло, может быть. Но Йен пригласил нас к себе, и когда мы вошли в широкую гостиную, то обнаружили, что все трое расположились на огромном диване, каждый держит контроллер PlayStation и кричит в сторону телевизора. При дальнейшем рассмотрении выясняется, что аватары Лиама и Йена стреляют в какого — то желеобразного монстра, а Эрик притаился в дальнем углу экрана. Он кричит что — то, что может быть датским. Или клингонским. Никто из них не выглядит так, будто потрудился принять душ или переодеться в пижаму. На деревянном журнальном столике лежат две пустые коробки из — под пиццы, по полу разбросаны банки из — под пива, и я уверена, что только что наступила на читос. Мы останавливаемся у входа, но если парни и заметили наше появление, то никак этого не показывают. Они продолжают играть, пока в Лиама не попадает шальная пуля, и он хрипит, как раненое животное. — Я ненавижу то, что люблю его, — бормочет Мара себе под нос. Сэди вздыхает. — По крайней мере, твой не бегает по стене, потому что не может пользоваться контроллером? — Ребята, — говорю я им, качая головой, — возможно, я была не права, одобряя ваши отношения. Может быть, вы можете лучше. Мара фыркнула. — Прости? Это кусочек пепперони на рубашке Йена? Конечно. — Туше. Сэди прочищает горло. — Эй, ребята, это здорово, что вы веселитесь, но нам пора идти, если мы хотим успеть на рейсы… Они стонут хором. Как десятилетние дети, которых попросили убраться в комнате. — Я просто… не могу поверить, что они действительно нравятся друг другу, — говорит Мара в недоумении. Сэди кивает. — Я не знаю, что я чувствую по этому поводу. Кажется… опасным? Я прикрываю рот, чтобы заглушить смех. Глава 9 Йен отвозит меня домой после того, как мы высадили всех в аэропорту, после тревожного обмена номерами телефонов между ребятами и нескольких слез Мары и Сэди. Я определенно чувствую себя более похожей на себя, потому что я отправляю их через TSA со строгим «Хватит ныть» и нежными шлепками по их задницам. — Постарайся не падать в ледник по крайней мере шесть месяцев, хорошо? — Сэди кричит на меня из огражденной зоны. Я отмахиваюсь от нее и хромаю обратно к машине Йена. — Я понимаю, почему ты их так любишь, — говорит он мне, пока мы едем ко мне домой. — Я не люблю. Просто притворяюсь, чтобы не ранить их чувства. Он улыбается, как будто знает, насколько я полна дерьма до миллиграмма, и мы молчим до конца поездки. Радиостанция играет поп — песни, которые я помню с начала 2000–х, и я смотрю на желтый свет уличных фонарей, задаваясь вопросом, не являюсь ли я тоже старичком. Затем Йен притормаживает, чтобы припарковаться у моего дома, и это расслабленное, счастливое чувство исчезает, а мое сердце набирает скорость. Я сказала Сэди и Маре, что посмотрю, не заинтересуется ли он моим свиданием, но это легче сказать, чем сделать. Я делала предложения многим людям, но это… это другое чувство. Я не собираюсь быть хорошей в этом. Я буду полным, полным дерьмом. И Йен сразу это поймет. — Ты мог бы… — начинаю я. Потом останавливаюсь. Мои колени вдруг выглядят невероятно интересно. Произведения искусства, которые требуют моего самого пристального внимания. — Я подумала, что… — Не волнуйся, я отнесу тебя наверх, — говорит он. На нем джинсы и голубая рубашка, которая подходит к его глазам и контрастирует с его волосами и… Это пугает, насколько привлекательным я его нахожу. Глубина этой моей влюбленности. Он нравился мне с самого начала, но мои чувства к нему росли постоянно, потом в геометрической прогрессии, и… что мне с ними делать? Это как если бы мне дали в руки инструмент, на котором я так и не научилась играть. Как будто меня попросили выйти на сцену концертного зала совершенно неподготовленной. Я делаю глубокий вдох. — Вообще — то, они починили лифт. А по этому новому гипсу легко ходить. Так что, нет необходимости. Но вы… — Ты можешь это сделать, Ханна. Давай. Ты только что пережила белых медведей благодаря этому парню. Ты можешь произнести слова. — Ты можешь подняться в любом случае. Наступает долгое молчание, в котором я чувствую биение своего сердца каждым дюймом своего тела. Оно затягивается, пока не становится невыносимым, и когда я не могу не поднять взгляд, я вижу, что Йен смотрит на меня с выражением, которое можно описать только как… сожаление. Как будто он прекрасно знает, что ему придется меня подвести. Черт. — Ханна, — говорит он, извиняясь. — Я не думаю, что это хорошая идея. — Верно. — Я сглатываю и киваю. Отодвигаю тяжесть в груди в сторону на неопределенное время. Боже, это «потом» будет плохим. — Хорошо. Он тоже кивает, испытывая облегчение от моего понимания. Мое сердце немного разбивается. — Но если тебе что — нибудь понадобится, хоть что — нибудь… — …ты будешь там. Верно. — Я улыбаюсь, и… может быть, я еще не на 100 процентов отдохнула, потому что я снова начинаю чувствовать слезы. — Спасибо, Йен. За все. Абсолютно за все. Я все еще не могу поверить, что ты пришел за мной. Он качает головой. — Почему? — Я не знаю. Я просто… — Я могла бы придумать для него ответ. Но это кажется несправедливым. Он заслужил от меня больше. — Я просто не могу поверить, что кто — то может сделать это для меня. — Верно. — Он вздыхает и закусывает нижнюю губу. — Ханна, если это изменится. Если ты когда — нибудь сможешь поверить, что кто — то может заботиться о тебе так сильно. И если ты захочешь на самом деле… поужинать с этим кем — то. — Он смеется. — Ну… Пожалуйста, рассмотри меня. Ты знаешь, где меня найти. — О. О, я… — Я чувствую, как по моему лицу ползет тепло. Я краснею? Я даже не знала, что мое тело способно на это. — Я вообще — то не просила тебя подниматься только ради… То есть, может быть, и для этого, но в основном… — Я закрываю глаза. — Я плохо выразилась. Я пригласила тебя, потому что хотела бы поужинать. С тобой, — пробурчала я. Когда я нахожу в себе силы открыть глаза, выражение лица Йена ошеломленное. — Ты… — Кажется, он забыл, как дышать. Он прочищает горло, кашляет один раз, глотает, снова кашляет. — Ты серьезно? — Да. То есть, — поспешно добавляю я, — я все еще думаю, что тебе это не понравится. Я просто… действительно не такой человек. — Какой человек? — Из тех, с которыми людям нравится быть вместе за все, что не является… ну, сексом. Или связанное с сексом. Или непосредственно ведущее к сексу. — Ханна. — Он смотрит на меня скептическим взглядом. — У тебя есть две подруги, которые бросили все, чтобы быть с тобой. И я предполагаю, что секс не был замешан. — Не был. И я… я бы бросила все ради них, но они другие. Они мои люди, и… — Черт, я действительно сейчас разрыдаюсь. Какого черта, ты чуть не умерла однажды, и твоя психическая стабильность пошатнулась? — Есть много людей, которые с этим не согласятся. Например, моя семья. И ты… Я тебе, наверное, в итоге не понравлюсь. Он улыбается. — Кажется невероятным, ведь ты мне уже нравишься. — Тогда ты остановишься. Ты… — Я провожу рукой по волосам, желая, чтобы он понял. — Ты передумаешь. Он смотрит на меня, как на сумасшедшую. — За один ужин? — Да. Ты будешь думать, что я пустая трата твоего времени. Скучная. Он начинает выглядеть… забавным. Как будто я смешна. Что… Я не знаю. Может, так и есть. — Если это случится, я просто возьму тебя на работу. Пусть ты отладишь какой — нибудь мой код. Я немного смеюсь и смотрю в окно. В это время суток нет машин, никто не гуляет с собакой и не прогуливается. На улице только Йен и я. Я люблю это и ненавижу. — Я все еще думаю, что ты получишь больше удовольствия, если мы потрахаемся, — бормочу я. — Согласен. Я поворачиваюсь к нему, удивленная. — Правда? — Конечно. Ты думаешь, я не хочу тебя трахнуть? — Я… Типа того? — Ханна. — Он расстегивает ремень безопасности и наклоняется ко мне, так что у меня нет выбора, кроме как посмотреть ему в глаза. Он выглядит серьезным и почти обиженным. — Я думал о том, что произошло в моем кабинете, каждый день в течение последних пяти лет. Ты предложила опуститься на меня, и я просто… опозорился, и это должно быть самым унизительным воспоминанием, которое у меня есть, но по какой — то причине оно превратилось в ось, вокруг которой вращаются все мои фантазии, и… — он потянулся вверх, чтобы ущипнуть переносицу, — я хочу трахнуть тебя. Очевидно. Всегда хотел. Я просто не хочу трахнуть тебя один раз. Я хочу сделать это много раз. Долго. Я хочу, чтобы ты приходила ко мне за сексом, но также хочу, чтобы ты приходила ко мне, когда тебе нужна помощь с налогами и перестановкой мебели. Я хочу, чтобы трах был лишь одной из миллионов вещей, которые я делаю для тебя, и я хочу быть… — Он останавливается. Кажется, он собирается с мыслями и выпрямляется, как будто для того, чтобы дать мне пространство. Чтобы дать нам пространство. — Прости. Я не хочу теснить тебя. Ты можешь… Он отступает на несколько дюймов, и все, что я могу сделать, это смотреть на него с открытым ртом. В шоке. Без слов. Абсолютно… да. Это действительно произошло? Это действительно произошло? И самое худшее, что я почти уверена, что его слова вытеснили что — то в моем мозгу, потому что единственное, что я могу сказать в ответ на все, что он сказал, это: — Это «да» на ужин?