— Рады стараться, Ваше Императорское Высочество, — слаженно произнесли юнкера. После небольшого смотра мы отправились в кабинет начальника училища, пока юнкеров разводили по учебным классам. В достаточно просторном кабинете мы уселись на диване перед небольшим столиком, на который в спешном порядке поставили чай и печенья с конфетами, а также вазочку варенья и мёда. — Чем могу помочь Вашему Высочеству? — спросил Николай Александрович. — Меня интересуют не обычные кадеты, а, скажем так, идейно честные. Необязательно дворяне, можно даже и из мещан. В будущем, когда я возглавлю государство, у меня не будет времени тщательно подбирать персонал, секретарей и личных порученцев. Поэтому пока у меня есть время, я хочу набрать наиболее честных, ответственных и грамотных офицеров молодого возраста. Обучить их некоторым тонкостям работы и заодно присмотреться к ним. По возможности проверить их на честность и преданность. Есть ли у вас такие кандидаты? Начальник училища ненадолго задумался, а потом отправился к шкафу и покопавшись там, достал несколько папок, после чего вернулся обратно к нам за столик. — Есть у меня такие идейные. Вот эти трое с последнего курса, как раз только что вернулись из летнего лагеря и через две недели должны будут отправиться к месту службы, откуда они и прибыли на учёбу. Вот первый кандидат, — сказал он и положил передо мной папку с делом юнкера. — Петренко Семён Игнатьевич, предельно честный, иногда даже до крайности. Готов отстаивать правду до последнего, за что часто бывал бит, правда, сам не признавался, всегда говорил, что упал и ушибся. Отлично учится, знает два языка, французский и польский. Из дворянских детей, не богат, имеет задолженность по оплате «реверса» за предоставленного коня и амуницию. Характеристики от всех преподавателей отличные, только по богословию низкая, любит спорить по чтению Святого писания. Целеустремлён, имеет лидерские качества, готов учиться по ночам, если не может сдать на отлично. Характеристика с места службы тоже хорошая, — сказал полковник и положил передо мной следующую папку, — Бирин Олег Петрович. Отличник, правдолюбец, в науках имеет средние знания, но трудолюбив, предан государеву делу, идейный. Из купеческой семьи, не очень богатой, но идти по стопам отца не захотел. По дисциплине нареканий не имеет, но с лошадями он не очень, поэтому другой работе, я думаю, будет рад. После этого он положил ещё одно дело передо мной и произнёс: — Засецкий Игорь Степанович из обнищавших дворян, тянется к наукам, честен со всеми, любит справедливость. Готов защищать невиновных, с остальными не очень дружен, но все его оценивают положительно. Не конфликтен и готов идти на компромисс, если это не затрагивает честь. Характеристика с места службы хорошая, — сказал Николай Александрович и, дождавшись, когда я бегло просмотрю их дела, продолжил: — Вот собственно и все, кого я могу порекомендовать из последнего выпускного курса. Остальные только отучились год, а новый призыв, совсем зелёные, надо смотреть. — Ну и это уже неплохо, надо, конечно, глянуть на них попозже. А теперь покажите, как проходят занятия и чему у вас тут учат, — сказал я, вставая. — Прошу за мной, — сказал полковник. Мы вышли из кабинета и направились по коридору к большому залу с невысокими колоннами и дощатым полом, где порядка двадцати юнкеров проходили занятия по фехтованию. Затем заглянули в учебный класс, где стоял скелет лошади в натуральную величину, просмотрев ещё несколько классов, мы осмотрели казарму, где жили юнкера. В довольно длинном помещении в два ряда стояли пружинные кровати, а у их изголовий стояли электрические светильники. Кровати были аккуратно застелены, а в изголовьях лежали по две подушки. Что удивительно, но запах, который обычно сопровождает все казармы, практически не ощущался. Дальше мы отправились на улицу осматривать конюшни и здание для конных занятий в непогоду. Все помещения были чистыми, убранными. Стены были хоть и не новые, но со свежими следами недавней покраски. В училище был образцовый порядок и это, не взирая на наш внезапный визит. За осмотром училища приблизилось время обеда, нам предложили пройти отобедать, и мы все вместе отправились в столовую. В довольно просторном и светлом помещении стояли в несколько рядов столы, и юнкера уже усаживались есть, а когда мы вошли, то по команде все дружно вскочили. — Сидите, обедайте и не обращайте на нас внимание, — сказал я и прошёл за один из столов, присев рядом с юнкерами, проигнорировав, празднично украшенный стол для преподавателей училища, к которому нас и вели. — Ну и чем нас сегодня будут кормить, — спросил я у юнкеров, притихших за столом и не знающими, как себя вести. — Миска с ложкой найдётся? Мне быстро подали обычную солдатскую ложку с миской. А Виктор Сергеевич присел рядом со мной. — Ну кто тут за старшего на раздаче? — спросил я. Один из юнкеров поднялся с места и, взяв половник трясущимися руками, открыл крышку с кастрюли, стоящей на столе, но его опередил начальник училища, присевший рядом на стул и взявший черпак из рук молодого юнкера. — Позвольте мне сегодня побыть старшим за столом, Ваше Высочество, — сказал он. — Хорошо, но давайте без высочеств: в походе и на войне на это нет времени, а перед богом мы все равны, а пуля для простого солдата и для дворянина отлита на одном станке, — сказал я, протягивая миску полковнику. В кастрюле оказались щи, довольно вкусные, и я с удовольствием их съел, а затем мне наложили кашу с подливой, которой я тоже не стал брезговать, хоть и не очень-то её любил. Начальник училища обедал вместе с нами, как и князь. Запив это дело чаем, я поблагодарил: — Спасибо за обед, Николай Александрович, вы неплохо заботитесь о своих юнкерах, да и само училище выглядит очень ухоженным, так и дальше продолжайте в том же духе. Нам, к сожалению, уже пора, не могли бы вы устроить мне возможность переговорить с выбранными юнкерами перед отъездом? — спросил я, вставая из-за стола. —Конечно. Пройдёмте в мой кабинет, там будет удобнее всего, а их сейчас туда вызовут, — сказал он и пошёл впереди нас, показывая дорогу. Глава 16. Санкт-Петербург. У Петербурга есть одна связь с Россией — неграмотность. У малограмотной страны — неграмотная столица. Это естественно, логично и даже отрадно. Всё-таки, значит, не совсем ещё потеряла связь с родиной! Влас Дорошевич Когда через десять минут выбранные полковником кандидаты собрались перед дверями кабинета начальника, я попросил их зайти всех вместе. Со мной остался только князь, а полковника я попросил выйти и оставить на время нас одних. В кабинет зашли три молодых человека, два высоких и спортивной выправки, а один низкорослый и несколько худощавый. Я долго их рассматривал, сидя за столом начальника, а потом спросил: — Господа. Я хочу вам задать один вопрос. Что для вас важнее: служение Родине или служение государю императору? От моего вопроса они растерялись, и на лицах их отразилось недоумение. Тогда я добавил: — Просьба ответить не стесняясь, как вы любите, только правду. Ещё через несколько секунд размышлений, самый низкорослый из них (Бирин Олег Петрович) сделал полшага вперёд и произнёс: — Для нас служение государю императору и Родине нераздельно. Увидев в моём взгляде немой вопрос, он добавил: — Нельзя служить Императору и не служить Родине. И наоборот, служа Родине, нельзя не служить императору. — Вы все так считаете? — спросил я. Два оставшихся юнкера сделали полшага вперёд и одновременно произнесли: — Так точно, ваше Императорское Высочество. — Раз вы не разделяете служение Родине и Императору то, что вы скажите про революционные идеи, которые очень успешно распространяют в нашем обществе, что без царя будет лучше, что надо сменить строй и устроить революцию как во Французской республике? — спросил я. Своим вопросом я опять ввёл в ступор молодых юнкеров, не знающих, как правильно ответить. — Можете ответить своими словами, как вы это понимаете, — подбодрил их я. В этот раз ответил самый старший из них (Семён Игнатьевич Петренко): — Результаты французской революции видны невооружённым глазом, к власти пришли малообразованные люди, не умеющие управлять страной, и из великой Франции страна превратилась просто в Республику. Сразу за ним добавил, его сосед (Засецкий Игорь Степанович): — Без единого управления, даже армия превращается в толпу, а в государстве всё намного сложнее. Никак нельзя без царя батюшки. — Смотрите, какие у нас здесь собрались идейные юнкера, — сказал я, повернувшись к Виктору Сергеевичу. — Их стремления, да при должной огранке, сделают из них истинных патриотов, которых не купишь за тридцать сребреников. — Слушайте меня внимательно, господа юнкера. Я вам сделаю сейчас одно предложение, от которого вы можете отказаться, но в последующем оно, возможно, изменит всю вашу жизнь. Я хочу попросить у вас положить ваши жизни на алтарь служения Родине и Государю Императору. Я предлагаю вам стать моими личными порученцами с неограниченными правами, но при этом за предательство и измену, вы будете рисковать не только своей жизнью, но и жизнью своих близких. Вам придётся забыть, кто вы и что вы, с момента своего согласия ваша жизнь будет принадлежать мне и Империи. Вы будете выявлять предателей, революционеров, взяточников, коррупционеров, провокаторов, шпионов и всех, кто несёт вред Российской Империи и существующему строю. Вам придётся стать ещё и карающей рукой правосудия. У вас будет огромная власть, но и такая же огромная ответственность. Поэтому мне сейчас нужен от вас чёткий ответ, готовы ли вы присягнуть будущему Императору в верности и служить своей стране, поставив на кон собственные жизни? — спросил я их. — Готовы! — хором и почти одновременно произнесли все трое. — В таком случае у вас час на сборы. Где вы будете проходить свою будущую службу и то, о чём мы сейчас говорили, должно остаться тайной и вообще запомните, что всё, что вы услышите, увидите или узнаете на службе у меня, должно оставаться государственной тайной, — сказал я им, а затем повернулся к князю и добавил. — Виктор Сергеевич, оформите данных юнкеров ко мне на должность писаря и порученца, пока я не согласую с отцом новую службу. После этого разговора на сборы и оформление бумаг ушло ещё полтора часа. Когда все бюрократические препоны были разрешены, мы отправились к нашему поезду, который должны были уже подать. По дороге князь обратился ко мне: — Для чего вам эти молодые юнкера, ведь они ещё неопытны и не имеют связей в столице. Чем они смогут вам помочь? — Именно потому, что они не имеют связей в столице, ещё не научены давать взятки и врать ради своих интересов. Потому что они юны и готовы свернуть горы ради своих идеалов. Они, как свежая глина, из которой можно вылепить любую фигуру и, если её ещё правильно обжечь, то эту фигуру невозможно будет сокрушить. Пока они молоды, в них можно заложить настоящие идеалы и сделать из них верных соратников. А чтобы провернуть заржавевший механизм правосудия, нам потребуются сотни таких юнкеров, молодых, с горящим взором, — ответил я на вопрос князя. Когда мы прибыли к нашему поезду, то паровоз уже починили, и мы, погрузившись в вагоны, отправились в Санкт-Петербург. Дальнейшую дорогу я не запомнил, так как проспал всю ночь, а утром мы уже прибыли в Петербург. Прямо с вокзала мы отправились в Гатчину, где сейчас находились отец с матерью. Столица встретила нас бабьим летом, и погода была чудо как хороша, поэтому путешествие в открытом экипаже в сопровождении моих казаков и охраны было лёгким и радостным. На въезде к гатчинскому дворцу нас встретил патруль лейб-гвардии Кирасирского полка и пропустил нас, а вот с нашим сопровождением возникли проблемы. Пропускать их на территорию дворца они отказались, пока не оформят пропуска. Оставив решение этих вопросов Виктор Сергеевичу, я отправился прямиком во дворец, желая поскорее поприветствовать родителей. Первой меня встретила Мария Фёдоровна, когда я только вошёл в парадный вход, подойдя ко мне и обняв меня, затем отстранилась и тщательно осмотрела меня и мои шрамы, которые виднелись из-под моей чёлки. — Ники, как ты повзрослел. А этот взгляд!.. Он пугает меня. Как твоё здоровье? Как самочувствие? До нас доходили противоречивые известия, по тебе уже отслужили панихиду, так как пришла телеграмма о твоей смерти, а потом телеграмма о твоём чудесном воскресении. Мы не знали, чему и верить, — скороговоркой выдала мне Мария Фёдоровна.