Поиск
×
Поиск по сайту
Часть 8 из 38 В начало
Для доступа к библиотеке пройдите авторизацию
После чего Блок подошел к сэру Гамильтону, взятому в плен там же, в здании штаба. Он оказался британским наблюдателем, раненным под Ляо-Яном и выехавшим на лечение в тыл. Рана пустяковая, но Ояма воспользовался первым же поводом, чтобы избавиться от этих любопытных глаз и излишне назойливых советов. – Вы хорошо говорите по-японски? – спросил он его по-английски. – Сносно. – Спросите у генерала Куроки, кто эта девушка, – спросил он и указал в сторону конной девицы, видневшейся на холме. – И почему она нас преследует. Это опасно. Хорошо, что еще достаточно светло и мы ее смогли узнать. В сумерках же ее бы просто застрелили, приняв за солдата японских разъездов. – Бака![39] – грозно сведя брови, ругнулся генерал, не дожидаясь перевода. А потом добавил уже на английском с сильным акцентом: – Я понимаю его речь. Эта девушка моя родственница. Племянница. Тем временем девица пнула коня в бока и поскакала к обнаруженному ею лагерю русских. Возле него она притормозила и подъехала совсем шагом. Довольно ловко слезла с коня, несмотря на свои одежды. И, подойдя ближе к генералу, села в традиционную для японцев позу на коленях. После чего залопотала на своем, на птичьем. – Что хочет эта женщина? – напрягся Александр у генерала. – Она просит меня, как главу рода, разрешить ей совершить самоубийство. – Что?! – охренел Блок. – А… – небрежно махнул здоровой рукой Гамильтон. – Это все их средневековые обычаи. Плен по традициям Японии – позор. Лучше смерть, чем плен. Раньше так было. И для женщин тоже. Она – женщина-буке – воинского сословия. В случае угрозы пленения она должна защищать своего господина, – Гамильтон кивнул на генерала. – Если же все становится крайне плохо, то помочь тому умереть, если он не в состоянии сам совершить самоубийство. А потом убить себя. – Что это за бред?! – воскликнул шокированный Александр. – И не спрашивайте, – покачал головой Гамильтон. – Но это их традиции. И невежливо их не соблюдать. Вы забрали ее кинжал. Верните его девушке. В конце концов, это даже познавательно. Я никогда не видел, как перерезают сами себе горло. – Это правда? – слегка осипшим голосом спросил Александр у генерала. – В общих чертах, – глянув с нескрываемым пренебрежением на сэра Гамильтона, ответил Тамэмото Куроки. – Норико воспитывалась в старых традициях и очень серьезно к ним относится. Александр подошел к ней и, взяв за плечи, поднял с колен. Заглянул в глаза и ужаснулся. Там была какая-то отрешенность… пустота… Мысленно она уже была мертва. – Вы дадите ей разрешение? – спросил Блок у генерала. Тот молча кивнул. И Норико, что-то тихо залопотав, чуть отстранившись, осторожно, чтобы не спровоцировать бойцов, достала мешочек с монетами, который, поклонившись, протянула ему. – Верните кинжал, – тихо произнес генерал. – Для нее это ОЧЕНЬ важно. Там, – кивнул на мешочек, – все ее личные накопления и украшения. Она просит продать ей кинжал, понимая, что он ваш трофей. Александр повернулся и вновь взглянул на эту девушку. И у него что-то сжалось внутри. Убить ему было несложно. В бою. Врага. Но участвовать в этом дурацком ритуале он не мог, даже косвенно. Как он будет жить дальше с пониманием того, что из-за него такая милая девушка перережет себе горло? Такая дикая и буйная тогда… и такая тихая и смиренная сейчас… Блок чуть подался вперед и вдохнул аромат ее волос. Снова отмытых от побелки и пахнущих чем-то очень приятным… Он не мог, просто не имел права позволить ей умереть. Безумное. Глупое. Иррациональное чувство накрыло его. – Проклятье… – прорычал он. – Что вы говорите? – переспросил Гамильтон, но Александр его проигнорировал. – Генерал, как глава рода, вы вправе решать ее судьбу? – Да. – Тогда я прошу у вас ее руки. – Это глупо, – едва заметно усмехнувшись, ответил Куроки. – Я офицер, дворянин, и я хочу, чтобы она жила, – медленно, по слогам произнес Александр. – Зачем? – удивился Куроки. – После смерти она переродится и начнет жить заново. Если сделать сейчас все правильно, то ее новая жизнь будет более светлой и радостной, чем эта. Такова ее судьба. – Ее судьба – я. Иначе бы вон Печкин ее пристрелил четверть часа назад. Или там, в особняке, кто-то из моих бойцов. Если бы судьба хотела ее смерти, то она бы уже умерла. Вы понимаете? – Вы мальчишка! – хохотнул генерал. – Но, может быть, вы и правы. Слышишь, Норико? – Нет, – отчетливо и предельно четко произнесла она по-английски. Александр обернулся и встретился со жгучим, полным вызова и ярости взглядом. Настолько пугающим, что он даже отшатнулся. – Я же говорил, что это глупо, – усмехнувшись, произнес генерал. – Но я даю свое согласие на ваш брак. Вы сами этого хотели. А тебе, Норико, я запрещаю лишать себя жизни. Все лицо девушки вспыхнуло негодованием, но несколько мгновений спустя она опустила глаза. Скосившись, впрочем, исподлобья очень многообещающим взглядом на Блока. – Ну Сашка, поздравляю! – хлопнув по плечу поручика, произнес его командир. Вид он при этом имел донельзя озорной, улыбаясь от уха до уха. – Любви. Счастья. Детишек вам побольше. Только ты, друг сердечный, острые предметы от нее убирай куда-нибудь. Скалкой по лбу получать хоть и обидно, но не смертельно. А то припозднишься, так она тебя и зарежет, посчитав, что ты кому-то в плен сдался… возможно, даже несколько раз… – Да ну тебя… – буркнул Блок и отпихнул дурачащегося командира. Взглянул на Норико и вздрогнул, поняв, что дурак, что наломал дров и вляпался в категорически неприятную историю, но отступать было уже поздно… – Уау! – прокомментировал произошедшее Гамильтон. – Примите мои соболезнования. Вы очень благородный человек, но такой поступок, он… – произнес генерал-лейтенант и осекся, потому что встретился взглядом с Норико. Девушка очень нехорошо улыбнулась и, подойдя к Александру, попросила вручить ей кинжал как его будущей супруге. Что это по обычаям. Что женщине-буке неприлично быть без оружия. Говорила по-английски, разумеется, которым она сносно владела. Лучше дяди. Блок несколько секунд поколебался. Ну а что? Страшно. Любой бы испугался такой психованной острые предметы давать. Но все же решился. И, достав кинжал, крутанув его в руке, протянул рукояткой вперед… Глава 9 1904 год, 26–30 апреля, север Ляодунского полуострова Война шла своим чередом. По заранее утвержденному в Санкт-Петербурге плану. Хотя, на первый взгляд, казалось, что ситуация портится день ото дня и Россия обречена повторить недавний провал Великобритании. Японцы продолжали наращивать группировку своих войск в Маньчжурии. ЧВК, конечно, создали им серьезные проблемы, но развернуться им там было просто негде. Вот и пришлось отступить, откатившись за позиции своих войск. Маньчжурия – не Южная Африка. Да, «на выпуклый глаз» похожа. Только вместо разбросанных то здесь, то там городков с испуганными искателями золота и алмазов здесь раскинулась дикая степь, едва заселенная дремучими селянами да кочевниками. Да, ЧВК японцев потрепали, заставив умыться кровью, понеся очень чувствительные потери. Но те все равно продолжали наступать и давить. Естественных рубежей обороны, как на Ялу, ведь больше не встречалось. Что в конечном итоге привело к прорыву их к КВЖД южнее Ляо-Яна и установлению блокады Порт-Артура. Блокада. Это страшное слово… К ней готовились. Для Николая Александровича она была очевидна и неизбежна. Но все равно немного пугала. Ведь всегда что-то могло пойти не так. Всегда мог объявиться свой Стессель, предавший интересы своей державы за звонкую монету. Но блокада была нужна, особенно для биржевых игр. Ведь новости о начале блокады привели к биржевой панике, подогреваемой из Лондона и Вашингтона. Ценные бумаги российских компаний стали стремительно падать в цене. А значит, что? Правильно. Открывалась очень интересная партия биржевых игр как с собственно российскими ценными бумагами, так и с японскими. И особую, крайне ценную роль в деле столь нехитрых биржевых манипуляций играло поведение Великобритании и США, которым обновленный Николай II умудрился оттоптать все ноги в испанских и южноафриканских делах. Само собой, эти две страны действовали неосознанно, но предсказуемо и ожидаемо, что позволяло использовать их рефлексии в своих интересах. Почему США так дергались? Потому что экспедиционный корпус «Соединительных штатов» на Кубе капитулировал. А следом и на Филиппинах. Что поставило Белый дом в крайне неловкое положение. Быстрая победа сорвалась, а «кинолента», в которой американцы сами топят свой броненосец с чернокожими моряками, продолжала набирать популярность. Вот правительству Мак-Кинли и пришлось искать пути урегулирования конфликта. Экономический потенциал Испании и США был не сравним. Но опубликованные отчеты испанцев повергли в панический ужас Капитолий с Белым домом, напоминая об Англо-американской войне 1812–1815 годов. Войне, в которой американцы, добившись десятикратного численного превосходства над британскими солдатами, с трудом смогли добиться простого паритета. В то время как Вашингтон был взят и разорен. Здесь же, на Кубе и Филиппинах, все вырисовывалось еще хуже и страшнее в плане соотношения сил. Поэтому Мак-Кинли банально испугался. Быстро нашли виноватых и пошли мириться с испанцами. И даже денег им предложили, чтобы сгладить недопонимание. Испания победила США в оборонительной войне малыми силами. Мадрид ликовал. Казалось бы, при чем здесь Россия? Но о «частной помощи» из Санкт-Петербурга в Вашингтоне прекрасно знали. Не понимали ее масштабов, но догадывались о том, из-за кого их постигло столь позорное поражение. Ведь мотивы русских, обеспечивающих свои интересы в Панаме, были более чем прозрачны. С Великобританией все получилось намного хуже. Что задумывал Николай II? Что его ЧВК попортят кровь англичанам, вынудив тех потратить максимум денег и людей на эту туземную войну. Буры, они и сами неплохо справлялись с этой задачей. А тут такое подспорье! После чего просто отойдут на север и, прогулявшись по английским колониям под видом «самых непримиримых буров», выйдут к Джибути, откуда их эвакуируют. Но он перегнул палку. Сильно. Совсем. Категорически. В том числе и потому, что в самом начале операции потерял связь и управление с ЧВК. Вот те и действовали в рамках поставленных им задач. Им приказали отступить? Приказали. Но только после того, как англичане займут большую часть Оранжевой республики и Трансвааля и у ЧВК не останется оперативного простора. Ясная установка? Вполне. Да вот беда, эти условия все не наступали и не наступали… ЧВК постарались перенести войну на территорию англичан как можно скорее. Отходя к бурам только за пополнением боеприпасов. В итоге война пришла в мирные города Капской колонии, весьма удаленные от театра военных действий. Уничтожались обычные составы и блиндированные поезда. Сжигались разнообразные склады с армейским и гражданским имуществом, включая продовольствие. Портили водонапорные башни. Поджигались склады угля и дров. Совершались налеты на узлы связи, укрепления и административные здания. Ничего особенного. Все обычно и банально… в рамках операций для партизан и диверсантов середины XX века. Но тут этот век только начинался, и как всему этому противодействовать, англичане попросту не знали. Ситуация усугублялась еще и тем, что буры начали грабить и изгонять англоязычное население со своей территории. Сначала. А потом и с прилегающих к их государствам земель. И люди затопили дороги Капской колонии, породив категорические трудности миграционного характера. Губернатор просто не справлялся. Он захлебывался в проблемах. А войска, что прибывали вместо поступления на фронт, размещались в тыловых гарнизонах, замещая выбывших и укрепляя уязвимые участки. Деньги, люди, материальные ресурсы – все это сгорало в Капской колонии самым натуральным образом. Не всегда это делая разумно. Так, войска они стягивали из своих же колоний. Потому что это было дешево и просто, как им поначалу казалось. В первую очередь с севера Африки и из Индии. Как следствие, оголились их позиции в Судане, в котором с новой силой вспыхнуло восстание махдистов. Их ведь не разбили, их просто вытеснили. И вот они вернулись, а хозяев дома нету… Пришлось спешно изыскивать ресурсы для противодействия восстанию, угрожающему перекинуться на Египет. И это одновременно с тем, что на юге Африки конфликт оставался нерешенным. Да и на севере Индии начались брожения на фоне ослабления военного присутствия англичан. Шутка ли? К 1 марта 1901 года они собрали в Южной Африке более шестисот тысяч солдат и офицеров. До ста тысяч – регулярные части метрополии, остальные – колониальные войска. И это – не считая потерь, которые к тому же сроку убитыми составили каких-то двадцать семь тысяч, а вот ранеными перевалили за сто сорок семь тысяч. Мелкие осколки и кованые стрелки 37-миллиметровых гранатометов оказались удивительно полезны в этом плане. ЧВК увлеклись. А Великобритания просто оказалась неспособна адекватно ответить на угрозу. Но оно и понятно. Ведь Николай II фактически развернул против англичан войну, опираясь на опыт Второй мировой с кое-какими «нюансами» последующих лет вплоть до Чеченской кампании… Из-за чего Туманный Альбион раскорячило в Южной Африке похлеще, чем США во Вьетнаме. Так что вместо «нагадить и отойти» ЧВК умудрились достигнуть совершенно излишних успехов… и 12 марта 1901 года в Претории полномочный представитель Великобритании подписал перемирие с лидерами буров и зулусов. А 2 апреля и мирный договор, по которому признавалась независимость Южноафриканской Конфедерации в составе Трансвааля, Оранжевой республики, Наталя, Зулуленда и Басутоленда. И вы думаете, англичане не поняли, чья «наглая рыжая морда» выглядывала из-за туземных спин? О нет! В Лондоне все прекрасно поняли. «Понять и простить» они тоже не пожелали. Такое не прощают. Такого удара по кошельку и престижу «лайми» давненько не получали. Поэтому с особой страстью и рвением помогали японцам, поддерживая их и всячески спонсируя. Как и американцы, которые, в отличие от англичан, действовали осторожно и вредили, опираясь на «частную инициативу», и не мешали работать Чарльзу Крампу и другим бизнес-партнерам Императора. Очень уж их впечатлил результат боевых действий на Кубе с Филиппинами… и напугал… Ояма придирчиво осмотрел бойцов у здания штаба. Усиленный наряд. После недавнего захвата в плен Куроки защита командования была улучшена повсеместно. Оправдания европейских советников о том, что русские ведут войну по-варварски, выглядели жалко. Со времен Сунь-цзы на востоке захват в плен вражеского полководца считался величайшей доблестью. И весь этот лепет про «неправильную войну русских» его уже раздражал. Они воевали правильно… для Китая… для Японии… используя любые способы для успеха. И осознание этой простой вещи Ояму очень сильно испугало. Он вдруг понял, что воевал с миражом… что идет куда-то не туда. Зашел в палатку. Там его уже ждал начальник штаба. – Вы собрали то, что я просил? – хмуро спросил Ояма. – Конечно, – кивнул его собеседник, передавая папку. – Тридцать восемь тысяч сто сорок один человек, – медленно произнес маршал с изрядным раздражением. – Все верно. Убитыми и умершими от ран. Битвы на Ялу и при Ляо-Яне унесли три четверти от этого числа. Форсирование брода под шрапнелью и прорывы к колючей проволоке под пулеметами оказались крайне губительны. Многие раненые гибли, не получив своевременной помощи. – А раненых откуда у нас столько? Это же безумие! У нас и солдат столько нет!
book-ads2
Перейти к странице:
Подписывайся на Telegram канал. Будь вкурсе последних новинок!