Наконец, перекусив и попытавшись вздремнуть – хотя это было совершенно невозможно со всеми мыслями, которые гремели у неё в голове, будто камни в бутылке, – Руби решила поупражняться в стрельбе из револьвера, выстроив консервные банки вдоль стены. Она хотела улучшить свою меткость и технику, но вечер выдался такой прохладный, что пальцы окоченели и она то и дело промахивалась. Револьвер ругал её больше обычного, но она не сдавалась, пока не добилась результата и банки не стали падать на траву. – Знаешь что? – сказал револьвер. – Ты вполне недурной стрелок, когда думаешь головой. – Спасибо, – ответила Руби, сбив ещё одну банку, которая лихо перекувырнулась в воздухе, прежде чем свалиться в траву. – А ещё ты первоклассный наблюдатель и первая девочка, которая умеет колдовать. Не говоря о том, что ты самая отважная девочка из тех, что я знаю. – Я единственная девочка, которую ты знаешь, – сказала Руби, хмурясь и стараясь сосредоточиться. Она убрала палец со спускового крючка. – С чего это ты такой добрый? – Просто хочу подбодрить тебя перед сегодняшним событием. – Я в порядке. – Правда? – Ну ладно, я волнуюсь. – Тогда возьми меня с собой. Я буду петь тебе дифирамбы. Я был свидетелем многих твоих отважных поступков, начиная с победы над ведьмой, и щенком скакка, и даже вампиром. – Нет, – сказала Руби, затем она прицелилась и выстрелила в последнюю банку у стены. Руби знала, что револьвер захочет быть в центре внимания. Язык-то у него без костей, и он вполне способен устроить сцену, а это ей сейчас ни к чему. Это плохо отразится на её репутации. Слишком много стоит на кону, нельзя допустить ни одного промаха. Хотя ей стало немного совестно, когда она уложила револьвер в футляр, потому что разговор с ним был единственным приятным моментом за весь день. Она решила порадовать его как-то иначе. Может, купить кобуру, вместо того чтобы засовывать его за пояс. Он всегда жаловался на это. Руби быстро переоделась в белое платье с красной окантовкой по треугольному вырезу. Рукава были вышиты синим кружевом. Однажды ночью она видела похожее платье в витрине магазина на главной улице небольшого городка, где устраивают ярмарки, и попросила маму Джонса купить ей такое в Лондоне. Гивенс предупредил Руби, что нужно обзавестись элегантным нарядом для официальных мероприятий, если она собирается быть Опустошителем. Руби залюбовалась собой в зеркале. Платье было в самый раз. Крошечные стразы, приклеенные к синему кружеву, отражали свет и будто дружески подмигивали ей, обещая, что всё будет хорошо. * * * Джонс тоже готовился. Он пригладил непослушные волосы и решил надеть пиджак с галстуком – чёрным, с жёлтым символом Опустошителей и девизом «будь готов», вышитым красными буквами под ним, – он принадлежал его мастеру, Мэйтланду. Последние несколько недель он часто думал о своём мастере, потому что он стал являться к нему во сне и ругать Джонса за то, что он нарушил традицию и отказался от волшебного дара. Чаще всего мальчику снилось, как Мэйтланд гневался за то, что он отказался от инициации, величайшей чести для любого ученика. Джонс всегда считал, что эти сны вызваны чувством вины за то, что он ослушался мастера, – вины, которая таилась глубоко в его сердце и прорывалась во сне. Но в последнее время сны всё больше походили на реальность, и он задумался, не пытается ли мастер связаться с ним из какого-то неведомого места. Ему даже казалось, что он чувствует его присутствие, когда бодрствует, и иногда он оглядывался, будто услышал хриплый голос Мэйтланда. Особенно сильно он чувствовал это сейчас и в который раз оглядел спальню. Неужели его кто-то звал? Вот снова. Громче. Это невозможно. Мастера давно нет в живых. Он ушёл навсегда. – Джонс! Джонс! Ты жестоко разочаровал меня. Джонс ущипнул себя, но он знал, что это не сон. Вдруг его мастер предстал перед ним, Джонс в ужасе попятился, но тот уже исчез, будто кто-то нажал на пульт телевизора и выключил его. Джонс повернулся к двери, но Мэйтланд снова возник перед ним и уставился ему прямо в глаза, в своей старой бейсболке, которую он постоянно носил, натягивая её чуть ли не на нос. Джонс вскрикнул, отшатнувшись, споткнулся и упал на кровать. Мэйтланд буравил его взглядом. Он весь мерцал, с ног до головы, шипел и искрился, как помехи на экране телевизора. – Ты же… ты мёртв, – пролепетал мальчик. – Тебя больше нет. Я могу делать всё, что захочу. Ты мне только кажешься. Но Джонс знал, что это не так, потому что невидимая сила надавила ему на грудь и приковала к кровати. – Может, я и мёртв. Но я ещё здесь, – проговорил мастер. – Сам прекрасно видишь, мальчик. – Он показал на галстук, который надел Джонс. – Как гласит наш девиз, будь готов ко всему. Опустошитель никогда не должен забывать об этом. * * * Дом Гивенса наполнился гостями, Опустошители пришли со своими учениками-мальчиками. Когда Руби вошла в гостиную, разговоры смолкли и все головы повернулись к ней. Извинившись, Гивенс покинул лысеющего старика, с которым разговаривал, и резко хлопнул в ладоши. – Господа, – объявил он, – а вот и звезда нашего вечера. – Руби взяла себя в руки и улыбнулась. – Всем вам известно, кто такая Руби Дженкинс и почему она сегодня среди нас. Она не только доказала, что достойна называться Опустошителем, одолев многочисленных монстров, но и спасла мне жизнь, за что я буду вечно благодарен. Как глава Высшего совета, я высоко ценю её мастерство и знаю, что другие члены Совета также пребывают под большим впечатлением. Мы поклялись защищать, исправлять и менять жизненный путь обычных людей. Теперь настал и наш черёд. Моё предложение – допускать девочек к обучению – продиктовано благом Ордена. Пора ему и нам идти в ногу со временем. Сегодня ночью, господа, я прошу вас не отказываться от новых возможностей, которые сулят перемены. Несколько неловких мгновений казалось, что ответом на речь Гивенса будет лишь оглушительная тишина, но вдруг кто-то захлопал. И остальные последовали его примеру. Аплодисменты никак нельзя было назвать горячими, и, когда гости вернулись к своим разговорам, Гивенс растерянно взглянул на Руби. – Кажется, нам есть над чем поработать, – шепнул он. – Попробуем повлиять на эти сердца и умы. Он взял её под руку и подвёл к группе Опустошителей. Некоторые из них озадаченно разглядывали Руби, будто она монстр, которого они с радостью уничтожили бы при других обстоятельствах. – Я обеими руками за прогресс, Гивенс, если это в интересах Ордена, – сказал престарелый господин с жидкими седыми волосами, едва прикрывавшими лысину. – Но тебе ни за что не изменить порядки Орднунга, касающиеся учеников. По крайней мере, не сегодня. Нужно намного больше времени, чтобы убедить людей в столь масштабных изменениях. – Он взглянул на Руби и нахмурился. – Правильно, – сказал молодой человек. – Орден пережил не одно столетие без женщин, так зачем они нам сейчас? Гивенс открыл было рот, но Руби опередила его. – Возможно, Орден достиг бы большего, если бы в нём были женщины. На лицах присутствующих отразилось негодование. Один из гостей сердито уставился на неё через монокль. – И на чём основывается ваша теория, будьте любезны? – спросил молодой человек. Вся группа подалась вперёд, чтобы расслышать ответ Руби. Гивенс тоже внимательно наблюдал за ней, и она знала, что он надеется на неё. – Что ж, как сказал мистер Гивенс, обычный мир не раз менялся за свою историю. В Великобритании, да и во многих других странах, женщины ничем не уступают мужчинам. Среди них много учёных, изобретателей, писателей. Женщины сделали этот мир лучше. – Гости не сводили с неё глаз и ждали, когда она приведёт примеры, и Руби напрягла мозги, вспоминая, чему её учили в школе. – Возьмём, к примеру, Марию Кюри или Мэри Шелли. Или королеву Англии, – она щёлкнула пальцами. – Дж. К. Роулинг! – Ни капли поддержки или понимания. Руби прочистила горло и дерзко оглядела окружающих. – Если вы защищаете мир, где женщины способны делать то же, что и мужчины, не значит ли это, что вы уже признаёте, что уважаете их? – Так это обычный мир. А мы в Пустынных землях. Руби показала на ученика молодого человека – мальчика не старше шести-семи лет. Юноша покраснел и потупился. – Откуда он, по-вашему, взялся? Все вы родились обычными людьми, разве не так? Или вы появились волшебным образом прямо из воздуха? Все вы стали Опустошителями, как и я. Думаю, вам не стоит забывать, что вы родом из мира, который вы поклялись защищать. Гивенс радостно улыбнулся ей, когда по толпе прокатился шёпот. – Сдаётся мне, она права, Бофорт, – сказал он. Мужчина с тонкими губами и выступающим подбородком поднял бокал. – Да, права. Бофорт милостиво улыбнулся. Но Руби заметила по его глазам, что он всего лишь подыгрывает. Тот же взгляд был у многих гостей, с которыми она познакомилась, пока Гивенс водил её от одной группы к другой, и ей приходилось защищаться и отстаивать своё место в Ордене. Она изо всех сил старалась не кричать и не грубить, потому что знала – это не поможет. Но внутри всё клокотало. Саймон Слуп скользил по комнате вместе со своим учеником, словно змея, избегал её, общался и смеялся с гостями, но краем глаза поглядывал на Руби. В какой-то момент их орбиты чуть не пересеклись, но Руби решила, что не вынесет этого, и направилась к высокому человеку, который стоял в стороне от всех. – Сэмюел Рейнхем, – представился он, кивнув. На нём был красный вельветовый пиджак, и он носил короткую щегольскую белую бородку, безукоризненно подстриженную в форме перевёрнутого треугольника. Руби вежливо улыбнулась и отпила напиток из шиповника, который ей дали. – Нелегко быть объектом всеобщего внимания. Руби вздохнула, и вдруг на неё накатила такая усталость, что она чуть не выпустила из рук бокал. – Вряд ли наберётся достаточно голосов, чтобы изменить Орднунг, как предлагает мистер Гивенс. Некоторые считают, что мои достижения в Пустынных землях и яйца выеденного не стоят. Руби залпом осушила свой бокал и со всего размаху поставила его на соседний стол. Несколько лиц обернулись, ни одно из них не было дружественным, и она бросила на них сердитый взгляд. Она гадала, куда запропастился Джонс, и кляла его на чём свет стоит за то, что он не явился. Наверняка ещё дуется из-за вчерашнего происшествия в Уайтоне и хочет преподать мне урок, подумала она. – Мой совет, – сказал Рейнхем, – продолжайте делать то, что вы делаете. Вы произвели на меня впечатление. И уверен, на остальных тоже. Возможно, они просто отказываются это признавать перед другими Опустошителями. – Кто знает, – вздохнула Руби, оглядывая комнату. – А где ваш ученик? – У меня его нет. Моя работа не позволяет обучать мальчика – или девочку, если уж на то пошло, – добавил он с улыбкой. – Чем же вы занимаетесь? – Безнадёжными случаями. Я берусь за нераскрытые тайны. Все они собраны здесь. – Он достал из кармана толстую красную книгу и показал Руби заглавие, написанное серебряными буквами: Книга тайн – Если я раскрою дело, оно вычёркивается из книги. – И сколько у вас накопилось дел? – Семьсот шестьдесят пять, по последним подсчётам, – Рейнхем смущённо улыбнулся. – Знаю, знаю, – добавил он, вздыхая, – работа продвигается медленно. Многим делам уже десятки лет. А некоторым несколько веков. Я расследую их, ищу подсказки в древних книгах или отправляюсь на место событий. Но редко что-то нахожу. Все эти дела – настоящие тайны. Вот почему эта работа не подходит для учеников, которых нужно обучить всему необходимому для выживания на Пустошах. – Сколько дел вы раскрыли? – Пять за тридцать лет. – С ума сойти! Я хотела сказать… Это хорошо или плохо? – Руби склонила голову набок, как врач, который изо всех сил старается проявить сочувствие и интерес.