, пойманная обстоятельствами. — Ты совсем не похожа на мою сестру, — снова выпалил он. — Она умерла, и все хорошее во мне умерло вместе с ней. Приятно было наконец сказать ей правду. И это было хорошим напоминанием о том, почему она была здесь, и о миссии, которой он посвятил себя с тех пор, как обнаружил разбитое и окровавленное тело Кьяры. Его челюсть напряглась. — Это не правда, — Кора рванулась вперед, — В тебе есть хорошее. Я сказала об этом Мейв, потому что считаю… — Достаточно. Пора научить ее ее месту. Он снял ее цепочку с изголовья и крепко держал ее. Она не протестовала, когда он вывел ее из комнаты. Он должен заставить ее ползать. Он хотел унизить ее всеми возможными способами. Но в данный момент это просто… не казалось правильным. Он все еще хотел этого. Плохо. Увидеть ее на коленях перед ним… его член стал стальным от одной мысли. Но было что-то в ее добровольном подчинении, в тот момент, когда она наконец сдалась, злая искра все еще горела в ее глазах — боги, он быстро становился зависимым от этого. Фактически, он надеялся увидеть это всего через несколько минут. Она позволила ему провести ее к столу, тяжелому деревянному бруску, достаточно длинному, чтобы вместить двадцать человек, где они могли поесть, с видом на сверкающий перед ними город. Стол для одного. Рядом со стулом лежала подушка. Он почувствовал в тот момент, когда она это увидела, и поняла, что это значит. — Нет. Она оторвалась. Маркус ждал, крепко держа ее за поводок, в его животе закипало удовольствие. Было неправильно получать столько удовольствия от ее тренировок, но после всех этих лет самоконтроля это был единственный импульс, который он, казалось, не мог себе отказать. — Это цена, — напомнил он ей. Еда уже стояла на столе, тарелки прикрыты серебряными крышками от пара. Еда пахла восхитительно, и он мог только представить, как это ее мучило. У нее заурчало в животе, неоспоримый аргумент. Ей нужно было есть. Он наблюдал, как внутренняя борьба разыгрывается на ее лице. И вот, наконец, она красиво упала на колени. Триумф запел в его груди. — Хорошая девочка, — пробормотал он, когда она устроилась на подушке. Она ощетинилась. — Я не твое домашнее животное. — Нет? Цепь звякнула, когда он потащил ее вперед. Она ждала, прижав подбородок к его колену, пока он снимает паровые колпачки, источая прилив пара аппетитный запах. Если он думал о том, насколько близко ее рот был к его члену, он не смог бы пережить еду. Вместо этого он попытался сосредоточиться на маленькой вилке омлета и поднести ее ко рту. Она пристально посмотрела на него. Но потом она открыла рот и поела. — Смотри, — сказал он через несколько минут, покормив ее. — Это может быть хорошо. — Это пиздец, — пробормотала она, проглотив последний кусок омлета. Он промокнул ее рот салфеткой. — Кора, которую я знал, не станет так ругаться. Она слащаво улыбнулась. — Тогда тебе не следовало ее убивать. Его член болезненно дергался в штанах. — Ты закончила? В ее голосе прозвучала дрожь. — Да. Она внимательно наблюдала за ним, как добыча кружащего хищника. Его должно было беспокоить то, насколько ему понравился образ. Хватит ждать. Он встал и поставил тарелки с едой на пол, прежде чем поднять ее. Он посадил ее на стол и положил руку ей на грудь, сжимая ее. — Ляг на спину. Я хочу смотреть на тебя. Хныкнув, она напряглась, но позволила ему прижать ее спиной к столу. Он раздвинул ее ноги и сел. Он мог полностью видеть ее интимные части… все. Она была восхитительна. Ее запах был опьяняющим. Его дыхание обдало ее складки, и он увидел, как она дрожит. Она попыталась сомкнуть ноги, но его плечи раздвинули их. Ее красивая девственная киска. Мокрая и блестящая для него. Он облизнул губы, его эрекция стала болезненной. Больше всего ему хотелось встать, сорвать пряжку и погрузиться в ее мокрые глубины. Мысль о том, как сильно она будет его мучить… Прошлой ночью он едва мог заснуть, и ему пришлось еще дважды взять себя в руки, прежде чем, наконец, снова войти в ее комнату сегодня утром. Он провел указательным пальцем по ее пухлым половым губам. — Скажи, а ты часто трогаешь себя? Она упрямо смотрела в потолок, но ее щеки пылали розовым пламенем, и когда он начал зондировать изнутри, на его пальцы пролилось еще больше горячего сока. — Так готова для меня, — пробормотал он. Она проклинала его себе под нос. Его пальцы впились в ее бедра. — Прошу прощения? Что это было? — Ты слышал меня. Он также слышал, как дрожал ее голос. — Не думаю, что ты понимаешь природу своей ситуации. Вот это, — он прикрыл ее киску ладонью и не пропустил, как она извивалась против него. Такая отзывчива. Это сводило его с ума. — Это мое. — Так это и есть, — он засунул ей в рот два пальца. Ее глаза расширились. — Ты ешь, когда я говорю тебе, говоришь, когда я говорю тебе, становишься на колени, когда я говорю тебе. И ты не отвечаешь. Если тебе нужно усвоить урок, я с радостью научу тебя. Он убрал пальцы, вытер их о ее живот, прежде чем уткнуться лицом в ее влагалище. Она взвизгнула, и ее ноги напряглись вокруг его головы, а через мгновение расслабились и распахнулись. Звуки, которые исходили из ее горла, были чертовски неприличными. И то, как она была на вкус. Амброзия (п. и пища богов). Боги хотели, чтобы они могли пировать на ней. Но она была его. Вся его. Только его. Навсегда его. И он собирался взять ее и сделать своей женой всеми возможными способами, чтобы она никогда этого не забыла. Он отодвинул стул и встал. — Оставайся здесь. Не двигайся. Его презервативы были в ванной. Перед свадьбой ей сделали противозачаточную вакцину, но он не рискнул. Тот факт, что он мог даже мыслить достаточно четко, чтобы помнить, было проклятым чудом. Но он поклялся никогда не приводить ребенка в этот проклятый мир, и даже волшебной киски Коры не хватило, чтобы заставить его забыть об этом самом важном арендаторе своей жизни. Он выскочил из комнаты, едва удерживаясь от бега. Наконец, он погрузит свой член в нее. Может быть, это наконец успокоит созданное ею безумие. Да, как только он получит ее, ее сирена ослабнет. Он снова сможет ясно мыслить. Он мог вернуться к первоначальному плану.