— Боб, — промолвила Джулия. — Отцу нужно отдать должное. Это было бы замечательно. Он заслужил, чтобы его помнили и чтили, даже теперь, сорок лет спустя. — Что нужно от меня? — спросил Боб. — Ну... главным образом, ваше благословение. И кое-какая помощь, по мелочам. Я надеялся, что вы согласитесь рассказать мне о своем отце. Думал, может, вы поделитесь воспоминаниями о нем. Не только о том вечере и его последствиях, а вообще. Мне интересно, какой он был человек. Я также подумал, что, возможно, у вас сохранились кое-какие материалы: фотоальбомы, статьи, письма. То, что помогло бы мне воссоздать события и его образ. — Угу, — уклончиво протянул Боб. — Ну и наконец я надеялся, что вы посодействуете в получении информации от других. Знаю, как неохотно люди откровенничают с незнакомцем, особенно если этот незнакомец молод и не их земляк, хотя Лотон, штат Оклахома, где я родился, довольно близко от Блу-Ай и Форт-Смита. Вот если бы вы позвонили или дали рекомендательное письмо. Ведь все это будут устные воспоминания. Все материалы судебного разбирательства, а также представленные на нем вещественные доказательства погибли во время пожара в 1994 году. Они хранились в пристройке к зданию суда Полк-Каунти, которая сгорела дотла. Огонь уничтожил все — и отчеты об операции, и медицинские заключения. Из газет я знаю, что произошло, но хотелось бы поговорить с людьми. Я даже писал арканзасскому конгрессмену и обоим сенаторам, а также некоторым другим влиятельным лицам, — просил помочь мне получить доступ к информации. В ответ же получил типичные отписки. А вот с помощью Боба Ли Суэггера... Расс замолчал. Его красноречие иссякло. — Вот. Это все, что я хотел сказать. Э... может быть, вы поразмыслите над моим предложением? Подумайте, ладно? Я не торгаш. Ничем не торгую. Это не мое призвание. Я не хочу причинять вам неудобства... — Так, — перебил его Боб, — теперь выслушай меня. Я мог бы солгать тебе, сказать, что хорошо, я подумаю, а сам стал бы мурыжить тебя. Но я говорю честно и прямо: «Нет». — Боб... — Джулия, нет. Позволь мне самому решать. Я не могу согласиться. И хватит об этом. Я похоронил отца и пошел своей дорогой. Я не могу наговаривать на магнитофон... такие вещи... О них нельзя писать. Это... это чудовищно. Расс не отчаялся, не утратил рассудительности. — Да, — произнес он. — По крайней мере, вы верны себе. Только позвольте еще добавить. Я ведь постарался бы воздать должное вашему отцу, почтить его память. Для меня он — герой. Он оставался верен своей семье. Я понимаю, возвращаться в прошлое больно. А главное, ради чего? Чтобы помочь парню, которого вы впервые видите, написать книгу? Ладно. Пусть так. Но я все-таки постараюсь осуществить задуманное. Я вроде как связал себя обязательствами. Я ведь уволился с работы и намерен все свое время посвятить книге. Ну что ж... прошу прощения. Очень благодарен, что согласились выслушать меня. Ценю вашу прямоту. — Удачи тебе, Расс. Ты, кажется, хороший парень. И отец твой, должно быть, настоящий мужик. Жаль, что он обидел вас. — Да. Ну, мне, пожалуй, пора. Расс поднялся и неуверенно протянул Бобу руку. Тот пожал ее, и гость, спустившись с крыльца, зашагал к своему грузовичку. — Боб, — промолвила Джулия. — Ты уверен... Боб повернулся, и она разглядела в его лице нечто такое, чего прежде никогда не видела. Страх. — Я не могу возвращаться туда, — объяснил он. — Я не в состоянии вновь пережить тот кошмар. Я едва перенес то горе. А мать не выдержала. Пусть прошлое остается в прошлом. Глава 6 — О Боже, Джимми! — проговорила она. Доносившийся издалека голос зазвучал отчетливее, когда Эрл приблизился к аппарату. Он различал знакомые интонации речи парня, который вырос на его глазах. — Лапочка, о Господи, мне так жаль, — говорил Джимми. — Я тут такого натворил, Бог мой. Даже не знаю, как получилось. Эрл неуклюже топтался возле Эди, злясь на свою беспомощность. Как защитить ее от Джимми? — Джимми, прошу тебя, не убивай больше никого. — Никого, клянусь. Эрла душил гнев. Что делать? Как поступить? Он всегда был уверен в себе, действовал решительно в любой ситуации — на охоте, на войне, на службе, — когда надо было найти выход из затруднительного положения. А сейчас растерян, словно безмозглый идиот. Эрл, не позволяя гневу затмить рассудок, заставлял себя думать, думать. Данный случай фактически можно расценить как побег из тюрьмы, а полиция почти всегда в таких ситуациях первым делом подключает подслушивающие устройства к телефонам людей, к которым предположительно попытается обратиться беглец, и, как только тот вступит в контакт с кем-то из них, устраивает облаву. Но успел ли департамент это сделать? Ограбление произошло около полудня. Сейчас четыре. Прошли считанные часы. Нет, вряд ли успели подключиться. А вот Бетти Хилл! Эта телефонистка, как правило, слушает чужие разговоры, соединяя абонентов Полк-Каунти. Вполне вероятно, что она подключилась и сейчас. А если так, то кому она позвонит? Шерифу? Может, даже ему, Эрлу! — Выясни, где он находится, — почти беззвучно, одними губами, попросил он Эди. — Джимми, Боже мой, где ты? — В одном магазине, неподалеку от Малбери. Звоню из автомата. Он тут в тихом закутке, так что нас никто не видит. Мы бросили две машины и угнали еще одну. — О, Джимми. Тебя поймают! — Милая, слушай. Со мной все кончено. Мне придется отвечать. Я — конченый человек. Мне крышка. Ты свободна. Я люблю тебя, но отныне ты не должна связывать со мной свою жизнь. Лапочка, я преступил черту. Возврата нет. — О, Джимми, Джим... — Слушай, нужно помочь Бубу. Он делал только то, что я ему велел. Он сейчас сидит в машине и скулит, призывая маму. Не хочу, чтобы меня упрекали, будто Буб погиб по моей вине или из-за меня попал в тюрьму. — Джимми, я... — Лапочка, найди мистера Эрла. Мистер Эрл сообразит, что делать. — Дорогой, он здесь. — Слава тебе, Господи! Дай его сюда! Эрл взял трубку. — Джимми... — Эрл, только не надо объяснять мне, что я натворил. А то я сам не знаю, Господи. — Что, черт побери, произошло? — Я хотел раздобыть немного денег, уехать в Лос-Анджелес, стать знаменитым артистом. Не по мне гнуть спину на лесопилке, жить из милости в доме богатой леди. Эрл сокрушенно качал головой. — Теперь у меня большие неприятности, — говорил Джимми, — и я должен все уладить. Должен спасти Буба. Можешь устроить для меня сделку? — Лучше сдайся властям. — Так вот, Эрл, мои условия таковы. Я признаюсь в совершении убийств, и власти, если им так нравится, могут изжарить меня. А они, думаю, не откажутся. В обмен на мое признание Буба должны судить только за соучастие в ограблении, в крайнем случае, за совершение непредумышленного убийства. Пусть дадут ему не больше года. Учти, он должен отбывать наказание не в тюряге строгого режима, а в каком-нибудь исправительно-трудовом учреждении, где его никто не будет допекать. — Я не могу ничего обещать, пока не поговорю с прокурором Себастьян-Каунти. Самое лучшее для тебя — сдаться первому представителю закона, которого ты увидишь, и признаться во всех убийствах. Я позвоню Сэму Винсенту и... — Нет! — закричал Джимми. — Черт побери, мистер Эрл, эти ребята разорвут меня в клочки. У них автоматы, пулеметы, дробовики, собаки. Ведь я убил полицейского. Они жаждут крови. Стоит мне выйти с поднятыми руками, как я, видит Бог, тут же стану трупом, рядом с которым будет стоять, самодовольно улыбаясь в объективы, какой-нибудь легавый. И бедняге Бубу тоже не поздоровится! Джимми, конечно, прав, рассудил Эрл. Слишком много горячих голов. Он вспомнил идиота Бадди Тилла и его автомат с диском на полсотни патронов. Уж этот-то готов начать пальбу в любую минуту, лишь бы только прославиться на весь штат. Как же, герой, поймал Джимми Пая! Джимми наверняка будет убит, а вместе с ним, пожалуй, и бедняга Буб, а то и невинные граждане, которые случайно окажутся рядом. Черт побери, Джимми, ну и кашу ты заварил! — Мистер Эрл, я сдамся вам! Сможете заковать нас обоих в наручники. А после, умоляю, позвольте мне минуту-две побыть с Эди, последний раз побыть с ней. Обещайте, что вызовите Сэма и поможете Бубу. Я понимаю, что требую слишком много, но прошу вас, мистер Эрл, пожалуйста. Я верю, вы не откажетесь помочь. — Как, черт побери, ты собираешься добираться сюда? — Это не проблема. До темноты мы никуда не тронемся, а проселочные дороги я знаю как свои пять пальцев. — Джимми, больше никто не должен погибнуть! Тебе это ясно? Поклянись. — Клянусь, Эрл. Обещаю. Я все продумал. Жди меня в одиннадцать. Клянусь, больше никто не пострадает. Эрл помрачнел. Ему это совсем не нравилось. Джимми преступил черту; ему нельзя давать поблажки. Он способен обмануть. «Не теряй хладнокровия, — твердил себе Эрл. — Живи по своим законам. Существуют определенные правила, вот и действуй в соответствии с ними!» Но ведь Ланни Пай, отец Джимми, просил его, Эрла, присмотреть за сыном, просил помочь мальчику. Разве от этого можно отмахнуться? Он дал ему слово на Иводзиме. Как же он забудет про свое обещание? Гори она огнем, его сердобольная душа. — Чуть ниже Уолдрона, примерно в десяти-двенадцати милях, есть кукурузное поле, — сказал Джимми. — Справа от дороги №71. — С какой стороны от Боулза? — Со стороны Форт-Смита. Сразу же за Боулзом. По правую руку, как будете ехать. За горами. Последние десять лет своей жизни Эрл провел на шоссе №71. — Понял. — Через кукурузное поле — дорога. Буду ждать на ней, заеду вглубь ярдов на сто. — Нет, я буду там первым, Джимми. Хочу увидеть, как вы подъезжаете. Направлю на вас фонарь. Вы выйдете из машины с поднятыми руками, ты и Буб, оба. Покажете мне свое оружие и бросите его на землю. — Хорошо, мистер Эрл. Это по-честному. В одиннадцать. — В одиннадцать. Если на тебя наткнутся раньше, сдашься, понятно? Больше никто не должен пострадать!