А потом вспомнила. Мне же этот идиот всю эфйорию и пафосный настрой сбил!! У меня же новость всем новостям новость! И привстав на цыпочки я прошептала Лагранжу в ухо: — Мистер Кроуч мне сегодня сказал, что… что все. — Что — все? — не понял Даниэль. — Все. Я, кажется, здорова. Магически. Дальше — только реабилитация. — Серьезно?! — Даниэль обхватил мое лицо ладонями. — Лали, это же!.. Ты такая умница! Как это случилось? Когда? За эту неделю? Я смущенно кивнула. Слова объяснений куда-то потерялись, получалось только сиять под восхищенным взглядом. — Я знал, что у тебя все получится, — убежденно заявил Лагранж. Я ткнулась лбом в изгиб его шеи. Да, пожалуй, знал. Только я не верила. И никто, кроме него, не верил. Чувство благодарности, любви и какой-то неописуемой нежности, распирало меня с такой силой, что на другие, негативные, не оставалось места. Но, как оказалось, это только до возвращения к людям. Чужие взгляды по ощущениям протыкали насквозь, прожигали дыры. Свистящий шепот, ввинчивался в уши неразборчивым, раздражающим потоком. И я нервно цеплялась за широкую ладонь Лагранжа, пряталась за его спину и снова отчаянно мечтала стать Невидимкой. — Я не дам тебя в обиду, ежик. Наверное. Только ты ведь не всегда рядом... Ненавижу девичьи разборки в туалете. Ничего более… более глупого и оскорбляющего собственное достоинство я придумать не могу. Раньше я как-то не попадала в такие нелепые ситуации, и смотрела на участниц высокомерно, сверху вниз. А теперь вот — сама… сподобилась. Королевские каблуки отбивали ритм по плитке — цок-цок-цок! — и даже по звуку шагов было понятно, что Мирей раздражена и ищет, на кого выплеснуть это настроение. Ищет жертву. И я в этом нелепом положении ее устроила бы как нельзя больше. К сожалению, в мои планы не входило радовать первую красавицу собственным унижением — поэтому я своевременно приняла меры. Дверца моей кабинки не откроется, пока я не решу. И я не собираюсь выскакивать и залечивать ее раненое самолюбие. Когда дверь в уборную снова стукнула, я вздохнула: к ее величеству группа поддержки пожаловала. Н-да. В женском туалета сегодня аншлаг! — Господи, скажи мне, ну вот чего ты к ним прицепилась, а? — голос Алисон меня не удивил, а вот то, что она говорила, оказалось совершенно неожиданным. — Лисси, не зуди! — огрызнулась Мирей. И ласково-ласково позвала: — Ла-а-али-и! И от этого почему-то было даже страшнее, чем когда Крис сотрясал стекла в окнах. Ну что бы он мне сделал? Максимум, уронил бы на голову кусок штукатурки, обсыпав белой пылью, выставив чучелом и посмешищем. А вот мисс Минелли... — Мирей, ты ведешь себя так, будто бы тебя снова послал лесом молоденький муж твоей матери, — Алисон говорила тихо, устало и, кажется, разочарованно. — Знаешь, если ты сейчас сделаешь одну из штук, которые ты любишь... ты потеряешь и мою дружбу, и уважение! Цокающие каблуки замерли. Потом крутнулись на месте, зарапнув пол с противным звуком. — Да-а-а? Вот как ты заговорила, Лисси?.. то-то я смотрю, ты не слишком-то удивлена... Ты, часом, не знала об этом заранее?.. Алисон только фыркнула в ответ на этот угрожающий голос: — Не то чтобы знала... Просто у меня есть Адриан. А на всех остальных мне бесконечно наплевать. Молчание — и я представила, как две закадычные подружки меряются взглядами... А потом Мирей фыркнула, и ее настроение, переменчивое, как ветер на море, сменило курс: — Хэмптон! Где ты? Ну же, выходи, Невидимка! Голос Мирей звучал уже не ласково, а капризно-стервозно — как всегда, в общем. — Господи, Лали, да выходи уже, ничего тебе не будет! — и я воочию представила, как она с этим тоном закатывает прекрасные глаза. — Ваше королевское величество, — буркнула я, — А можно мне сперва закончить свои дела? Ну, прежде чем являться пред ваши очи! — За лесть — зачет! — теперь Мирей хихикала, как будто ничего и не было. Ладно. Ну ее, эту малахольную. Лучше не тянуть, пока у нее настроение в очередной раз не сменило курс... Я одернула одежду, стерла защитные руны и вышла из кабинки. — Вот что, Невидимка! — торжественно объявила Мирей, как настоящая королева в присутствии своей первой дамы. — Не ожидала от тебя такого ошеломительного хамства. Но раз уж ты в некоторой степени из моей свиты — я даю вам своё благословение! Точно. Я-то думала — чего мне всё это время не хватало? А оказалось — благословения Мирей! Я с трудом удержала лицо — хотя ужасно хотелось спрятать его в ладони. Хотя кому я вру — не хватало. По крайней мере, я буквально ощутила, как от этих слов расслабились и вернулись на свои места все зажатые и нервно подрагивающие органы. — Только не зазнавайся, — одернула она. — И вот еще... у тебя есть это самое? Ну, ты меня понимаешь. Девочка должна заботиться о себе сама! Мальчики в этом плане такие эгоисты! От лекции по контрацепции я спаслась, сказав, что мне срочно нужно в библиотеку. А убегая, постаралась выглядеть все же не слишком довольной. Это твои мальчики — эгоисты! А мой — умница и золото. — Пурум пурум пум пум, пурум пурум пум пум, — бубнила я себе под нос детский мотивчик, листая и откладывая очередную книжку в библиотеке. В моем углу, “историческом”, никого не было, можно было позволить себе этакие вольности. У меня было “окно”, призванное дать мне время на самостоятельные занятия, а Даниэля упекли на какие-то процедуры. Необходимость запираться ото всех в комнате душила, поэтому я сбежала сюда, в попытках совместить приятное с полезным: а именно тишину и отсутствие жгучих взглядов с поисками Лианны Дорнвейл. Если нам старательно мешали узнать это имя, значит что-то в нем должно быть. Лианна Дорнвейл, девятнадцать лет. Вряд ли, конечно, она была известной личностью, но вдруг… Книжка за книжкой, страница за страницей. Я отодвинула очередную стопку и полезла на стремянку за следующей. Нога промазала мимо перекладины. провалившись куда-то в пустоту, я потеряла равновесие и рухнула на пол вместе со стремянкой! Встала, потирая занывший локоть — не то, чтобы больно, но обидно. — Мисс Хэмптон! — из-за стеллажа выглянул библиотекарь. — Что за шум? — Простите… — И зачем вам столько книг разом, будьте любезны разложить все по местам прежде, чем доставать следующие. — Да, мистер Кливерс, — уныло пробормотала я и с куда более печальным “пурум пум пум” принялась за уборку. Однако, когда я второй раз поставила ногу на стремянку, прозвенел колокол. Мысли о Лианне Дорнвейл вылетели из глупой девичьей головушки. Колокол — окончание занятий… и процедур! Как только Даниэль их терпит?.. — А от чего тебя тут лечат, официально?.. — спросила я ночью, в очередной попытке подкрасться на мягких лапах к лагранжевским тайнам. — Не от срывов же? — Внутриканальная дестабилизация магических потоков, — не пытаясь вывернуться для разнообразия, хмыкнул парень. — Оу, — умилилась я. — Редкая патология! — Отож! — Лагранж горделиво задрал нос. — Одна на миллион. Эрику Лагранжу и тут надо было отличиться! Сказал и осекся. И я потерлась носом о гладкую кожу, отвлекая его внимание. Но ухо все равно зацепилось за то, как он назвал отца по имени. Бедный. Я могу понять, что отчим меня ненавидит, но я-то ему чужая. А когда такие отношения с собственным отцом… — И что? Неужели никто не заметил руны?.. — А их только несколько часов видно, сразу после… — снова обрыв фразы. — Можешь убедиться.