—Просто я пока тебя ждал тут каждый кирпич уже осмотрел. Пусто. Если что-то и было — то развеялось. А может и не было. Я имею в виду следы… булочку? Булочку?.. Булочку?! В руках у Лагранжа был не пойми откуда взявшийся бумажный пакет. — Я сейчас сюда тащилась ради булочки?! — Она с изюмом! — Это, конечно же, меняет дело, — мой голос сочился ядом. — А разве нет? — Лагранж ухватил меня за запястье, развернул ладонь кверху и тряхнул пакетом. Булочка шлепнулась мне в руку и мгновенно распространила вокруг себя просто убийственный аромат свежей сдобы. — Нет, конечно, если тебе прямо очень хочется посмотреть, как я колдую, — продолжил Лагранж, — то сейчас организую что-нибудь на бис… Он демонстративно закатал рукава, а я не удержалась и все же от души ткнула локтем в находящийся в заманчивой близости бок. — Мог бы дождаться! — Могла бы не опаздывать. Но ладно, уговорила, в следующий раз дождусь. — В следующий раз?.. Я покрутила булочку в пальцах и подколупнула соблазнительно выпирающую изюмину. Боже, где он вообще достал ее? На ужин этого не давали! А потом, приняв решение, все же сказала: — Я вчера, когда возвращалась с процедуры, снова ее видела. Девушку. Даниэль мгновенно напрягся. — Как? Где? Что случилось? — Ничего такого, — я пожала плечами и отправила в рот еще одну изюмину. — Она стояла посреди коридора. Я увидела ее, остановилась. Она улыбнулась и выпустила бабочку. А потом исчезла. — Бабочку? — недоуменно переспросил Лагранж. — Какую бабочку? Можешь показать? Я вздрогнула. Иллюзия — это просто. Иллюзиями вообще в основном развлекаются дети, потому что обмануть они никого не обманут, но это же весело, если по комнате, например, скачет розовый единорог с радужной гривой. Капелька силы, несложный узор и мыслеобраз. Я стиснула пальцы, впиваясь ими в хлеб, и отрицательно мотнула головой. Вот еще, позориться, если не получится… — А описать? — Даниэля мой отказ на удивление не озадачил и не сбил с толку. — Большая. И рисунок на крыльях как будто огненный. А еще когда она летала, то за ней падали язычки огня. — Огненная бабочка? — пробормотал парень себе под нос. — И при чем тут огненная бабочка? — А такие бывают? — удивилась я. — Бывали. Вымерший вид. Я детали не помню, кажется их искусственно вывели для чего-то, а потом дело вышло из-под контроля, пожары, все такое… ну и… Он потер лоб. А потом протянул руку, отщипнул кусок от булки — моей булки, между прочим! — и отправил себе в рот. — И больше ничего? Никаких проваливающихся полов и стен и прочей белиберды? — Не-а… Лагранж задумался и примолк. Я молчала тоже. У меня на ура шел изюм, у него — все остальное. Изредка, я все же пыталась шлепнуть по нахальной руке и даже возмутиться: “Это мое! Ты мне принес!”, но безрезультатно. Но не признаваться же, что благодаря этим его отщипываниям до изюма внутри добираться было проще! Мне хотелось спросить его про мать — оборванный в библиотеке разговор вдруг всплыл в голове. Это было не пустое любопытство, а хотелось… даже не знаю чего. Утешить? Не то чтобы... какие тут утешения? Пожалеть? По-моему парням не очень нужны жаления. Сказать, что если он хочет, то может со мной поговорить? Кто я такая, чтобы со мной на подобные темы разговаривать, да и зачем это мне самой?.. Я вздохнула. Воздух щекотнул ноздри, донеся новый запах, неожиданный, я принюхалась к нему, пытаясь понять, откуда он идет, а когда поняла, против воли хрюкнула смешком, чуть не подавившись изюмом. — Что? — мгновенно среагировал Даниэль. — Ничего! — открестилась я. — Лали! Ха! Я знала! Ловкие пальцы, вместо того, чтобы отщипнуть кусок булочки, попытались у меня ее выдернуть, но я была готова — и проворно спрятала добычу за спину. А нечего! И вообще подарочки не отдарочки. Глаза Лагранжа сверкнули азартом. И через несколько мгновений я визжала и хохотала, вжавшись спиной в стену, потому что коварные лагранжевские руки в попытке отобрать у меня мое, безбожно и безжалостно щекотали! — Хватит! Хвати-ит, — сквозь слезы от смеха простонала я и снова взвизгнула. — Ладно, я скажу! Перестань! — Ну? — застывшая надо мной мужская тень была почти угрожающей. — От тебя сосной пахнет… — выдохнула я… и против воли снова рассмеялась, чуточку жалея сейчас, что результата намазывания сосновым дегтем мне увидеть все же не довелось. Эх, надо было оставаться! Серые глаза напротив сощурились. — Кстати, об этом, — грозно протянул Лагранж. — Ты не ответила на мой вопрос. — Какой? — я самым невинным видом приподняла брови. — Это была Мирей, кто еще? — слово в слово повторил Даниэль свою записку. Искристое веселье вдруг померкло и как-то сдулось. Мирей… И резко пришло понимание, что он сейчас вжимает меня в нишу, почти как несколько часов назад Мирей — в стену. Ну только меня, чтобы пытать, а ее… Я поднырнула под мужскую руку и выпрямилась. Огорченно изучила разжатые пальцы, в которых остались одни крошки — отчаянно спасаемая булочка пала жертвой перекрестного огня. — Ну вот посмотри, что ты наделал! — буркнула я и отряхнула ладони, кофту и юбку. — И вообще уже поздно. Я пойду. И повернулась к Лагранжу спиной. На лестнице он меня догнал, но спустились мы молча. Только на выходе, он ухватил меня за ладонь и сразу выпустил, лишая необходимости вырываться. — Постой. Я обернулась с недовольным выражением лица — ну что еще? А Лагранж сорвал с дикого куста крупный бутон белой розы. Сосредоточенно провел рукой над цветком, и тот окутало серебристое сияние, совсем короткий стебель удлиннился, посерел, как-то хитро завернулся, а бутон как будто бы сплющился, застыл хрупкой слюдой, и капельки вечерней росы сверкнули гранями драгоценных камней. Через несколько секунд на ладони Лагранжа лежала… заколка в виде розы. — Она не совсем настоящая, — произнес парень и в голосе его звучало легкое сожаление, — продержится чуть больше года. Он взял заколку и закрепил ее на кончике моей косы, перекинутой через плечо. — Зачем? — спросила я с досадой. Настроение испортилось еще больше. Потому что действительно — зачем? Ладно, я готова была признать, что сегодня все вышло даже весело. Булочка — это было вкусно, щекотка и драка — забавно. А главное, оно вполне умещалось в дружеские рамки, которые разумно поддерживать в свете свалившегося на наши головы призрака. Но вот это — зачем? Ему мало армии девиц с первой красавицей во главе? Ведь даже мне понятно, что заколки из роз это уже не про дружбу... — Может, я рыцарь в душе, — улыбнулся парень, совершенно не улавливая причину моего недовольства. — У каждого рыцаря должна быть дама сердца. — А Мирей? — все же строго напомнила я, надеясь, что это не звучит ревниво. Потому что это — не ревность! Я просто в армии служить не планирую! Это не мое! — А Мирей — это точно не про сердце, — усмехнулся Ларанж. Я покачала головой, стащила заколку с волос и протянула ему обратно. Даниэль отступил, спрятал руки за спину и мотнул светлой шевелюрой. — Не нравится — просто выброси. Спокойной ночи. Он повернулся и первым зашагал прочь. Я посмотрела на мерцающую в лунном свете розу, досадливо выдохнула, стиснула ее в кулаке и зашагала в свою комнату.