На несколько мгновений в библиотеке воцарилась мертвая тишина, в которой звучал только барабанный бой сердец — мое, бешеное, и Лагранжа, медленное и ровное… ...а затем шаги двинулись дальше, удаляясь в глубь зала, откуда мы пришли. От схлынувшего заклинания меня пробрал озноб, но толком клацнуть зубами я не успела. Прошептав мне на ухо: “А теперь — бежим!” — Лагранж схватил меня за руку и рванул с места в карьер. — А ну стоять, ироды! — прогремел позади грозный вопль. Парализующее заклинание пронеслось мимо, обдав кожу — холодом, а ауру — жаром. Быстрее! Поворот. Библиотечная дверь. Коридор. И дальше, дальше, дальше… Мы остановились, только выбежав в сад. Вернее, остановился Лагранж, а меня инерцией пронесло еще немного, и только сделав пару шагов по хрустящему гравию дорожки, я замерла, прижав ладонь к ребрам, и запрокинула голову, жадно хватая ртом вечерний горный воздух. В боку кололо, сердце колотилось с сумасшедшей скоростью. Я обернулась. Даниэль даже толком не запыхался, ну так, может чуть чаще вздымалась грудь, да волосы растрепались. Волосы… я ощупала голову и убедилась, что лента пала в неравном бою с ветром. Щеки горели, горло тоже. Лагранж, поймав мой взгляд, ухмыльнулся: — Да, Невидимка, физическую подготовку тебе не мешало бы подтянуть… хорошо хоть ты заранее спортивной формой озаботилась! В голове мелькнула мысль “Убивать!”, и рука как-то сама собой приняла ее за приказ. Учебник по некромантии взмыл в воздух и влетел прямо в лоб Лагранжу, явно не ожидавшему от меня такой подлости. Парень отшатнулся. — Ай! Ты чего знаниями расшвыриваешься, ненормальная? — Я ненормальная?! Руки сжались в кулаки, руны на ладони под кожей жгли огнем. Лагранж поднял брови, делая абсолютно невинную и даже какую-то беззащитную рожу. — Да ладно тебе, Лали. Отлично повеселились, надо будет повторить. Хотя все равно спорт тебе не повредит, как насчет совместной утренней пробежки?.. Очевидно, я скорчила какую-то особенно зверскую физиономию, потому что парень вскинул руки в примирительном жесте: — Ладно-ладно, потом это обсудим, прямо сейчас, и правда, лучше будет, если нас не увидят вместе, мало ли, — он повернулся ко мне спиной и нырнул внутрь замка, и уже откуда-то из его глубин до меня донеслось удаляющееся: — Старайся дышать ровнее, не пались! Увидимся… Невидимка. Сволочь! Я зло пнула гравий, шумно выдохнула. Гад! Как же бесит! И каким образом он умудряется сделать так, что при новой встрече уже через несколько минут я об этом забываю?! Может их там, в Королевской Академии отдельным курсом мозги учат пудрить? Наклонившись, я подобрала с земли учебник — мятый, грязный и с надорванной обложкой. Надо починить, прежде, чем возвращать, подумала я и поспешила в свою комнату. — Невидимка! У самого входа в женское крыло на окне расположились Мирей и Алисон. Приблизилась к ним я с неохотой. — Ты откуда такая? — Мирей дернула меня за руку и усадила на подоконник между ними. — Какая? — удивилась я. — Щеки красные, глаза горят, волосы растрепаны, — перечислила первая красавица. — У кого-то, кажется, был бурный с… — Спорт, — опередила я. Мирей надломила бровь. — Бегала, — невозмутимо пояснила я. — С книжкой? — хмыкнула Алисон. — Совмещаю полезное с полезным. — Бегать с книжкой неудобно! — авторитетно фыркнула Мирей. — Сексом заниматься, я полагаю, тоже, — пробормотала я, вспомнив как больно и неудобно учебник упирался в ребра. Девицы прыснули смехом, а Алисон вдруг выхватила у меня учебник. — Некромантия? Ты чего, Невидимка? — Расширяю кругозор. — Нет предела совершенству, да? — Мирей, кажется, убедилась, что подозрения не подтвердились и никакого материала для сплетни она в моем лице не найдет, а потому загрустила. А меня вдруг посетила одна мысль. — Алисон, а… тебя же учат, правильно? — Ну, — кивнула некромантка и потрясла браслетами. — Теоретически. — Скажи, а про привидений ты знаешь? — Привидений? — переспросила Алисон. — С чего вдруг ты заинтересовалась привидениями? — В замке привидение? — снова оживилась Мирей. — О, подробности! — Да нет никаких привидений в замке, — одернула подругу некромантка. — Последнее было шестьдесят лет назад. И с тех пор тут после каждой смерти все мониторят и проверяют — она скривилась и очень похоже передразнила миссис Керлиони: — “у нас же тут дети!”. — А если бы, допустим, было… есть какой-то способ точно определить? Какой-нибудь такой… — я вспомнила колдовство Даниэля на крыше и его сомнения после, — стопроцентный. — Есть, — кивнула Алисон. — Ритуал. Стопроцентная гарантия плюс даже процентная возможность уничтожить призрака на месте, если он молодой и слабенький. Но его только некромант может провести. — А ты не могла бы?.. — я покосилась на браслеты. — Да чего ты прицепилась к ней с этими привидениями? — не утерпела Мирей. — Выкладывай. — Да ерунда, — я попыталась сделать безразличное лицо и пожала плечами. — Может просто чей-то розыгрыш. — У-у-у, если это опять Доннован, я скажу Крису и он его!.. Хм… а что если Лагранжу сказать? Интересно, что бы он сделал? — Послал бы тебя далеко и надолго! — хмыкнула Алисон и протянула мне обратно книгу. — Когда будет период затишья — проведем. Мне все равно максимальная практика показана. Я благодарно кивнула и соскочила с подоконника. Идя по коридору женского крыла я все еще слышала, как девицы ожесточенно выясняют, пошел бы Лагранж мстить ради прекрасных глаз Мирей или нет. Глава 5 Я сидела, обложившись принесенными Лагранжем книгами, и нервно грызла карандаш. Плотно исписанный блокнот на коленях пестрел заметками, знаками вопроса, стрелочками с пояснениями и ответами. Паутина юридических хитросплетений… Чтобы выстроить ее понадобилось время, но мне кажется, у меня получилось. Правда ожидаемой радости это не принесло. По всему выходило, что доказать, что отчим меня обокрал, я не смогу. Единственный выход — это если мать даст показания, что она подписывала бумаги под давлением, шантажом или каким-то другим влиянием, а не добровольно. Но надежду на то, что она однажды очнется и встанет на мою сторону, я отринула уже давно. ...Она вышла замуж спустя полгода после смерти отца. Тихая скромная церемония без громкого праздника, не очень соответствующая характеру матушки, но отдающая дань ее еще свежему вдовству. Все знакомые отнеслись с пониманием — Эления Хэмптон была хрупким и нежным цветком — цветущим и благоухающим на радость всем окружающим — и без должного ухода существовать она не может. А Людвиг Стивенс к тому же давний друг семьи и, несомненно, достойный мужчина, который сможет позаботиться о двух беззащитных женщинах. Иногда мне думалось, что было бы проще, если бы Стивенс был жадным до отцовского наследства дельцом, а мать изменницей и предательницей. Тогда они были бы негодяями по умолчанию, а моя правота — несомненна. Но нет, отчим не особенно нуждался в наших деньгах, и все вокруг знали, что он влюблен в Элению чуть ли не с юности. А для матери он не существовал практически, пока рядом был отец. Она действительно любила своего мужа. И действительно могла зачахнуть после его смерти, если бы не Стивенс. Но от всего этого было только больнее — почему я не вписываюсь в эту счастливую картину? Людвиг Стивенс не то, чтобы ненавидел моего отца. Он просто ему завидовал, наверное. И не хотел держать рядом ни одного напоминания о том, кто украл у него столько лет рядом с любимой женщиной. А потому он методично, вещь за вещью избавлялся от того, что ему принадлежало. Вернее, теперь принадлежало мне. Сначала он продал наш дом в городе — ну зачем нам два дома в самом деле? Это глупо. Потом загородный дом — мы все равно там не бываем, вы сами сказали, что для вас это больно, слишком много воспоминаний. А если захочется на природу, неужели я не найду куда вас вывести?