Через мгновение Вилли возвращается. – Возьмите свои вещи, – говорит он. – Какие вещи? – Вашу одежду и туалетные принадлежности. Похоже, вас выпускают отсюда. – Что? Я не?.. – Я тоже не знаю. Я лишь говорю то, что мне сказано. Пожалуйста, соберите свои вещи. Быстрее. Пора идти. – Я не понимаю. Что случилось? Они ее нашли? – Быстрее. Оуэн собирает вещи. Он смотрит на золотистые тени на стене камеры, на вмятину в матрасе, на аккуратно сложенное одеяло. Он смотрит на квадрат голубого неба в окне камеры. Он думает о часах, проведенных в этой комнате, которая так похожа на единственное спокойное место, которое он когда-либо знал. И все же теперь он свободен от нее. Но одно он знает с ослепляющей точностью: он не вернется в ту, другую жизнь. Он не вернется в квартиру Тесси с ее запертыми дверями. Он больше не станет тем, кого окружающие сочли способным к изнасилованию и убийству. Он не вернется ни на форумы инцелов, ни в грязноватые пабы, он не будет пить там с разъяренными женоненавистниками. Вилли открывает дверь. Оуэн молча следует за ним по коридорам, через комнаты, где люди возвращают ему вещи и просят подписать какие-то бумаги. Затем он выходит на улицу. Он на тротуаре в Кентиш-Тауне. Сегодня яркое солнце, теплое солнце, дыхание весны, дыхание новой жизни. Оуэн проверяет свой бумажник, смотрит, на месте ли банковская карта и наличные деньги, затем поднимает руку и останавливает такси. 54 Кейт в полицейском участке Кентиш-Тауна вместе с Джошем. Она не сказала Роану, что они здесь. Она не сказала Джорджии. Сегодня утром Кейт позвонила в школу Джоша и сказала, что ему срочно нужно к врачу. Она кладет сумочку на колени и нервно кашляет, наблюдая, как каждые несколько секунд двери перед ней распахиваются и закрываются. Полицейские в форме и в штатском спешат мимо, держа в руках папки, сумки, стаканчики кофе, телефоны. Кейт поворачивается к Джошу. – С тобой все в порядке? Сын нервно кивает. Он выглядит так, будто каждая частичка его существа сопротивляется желанию вскочить и убежать. Наконец, через пятнадцать минут к ним выходит инспектор Керри. – Здравствуйте, миссис Форс, – говорит она. – Большое спасибо, что пришли. Ты Джош? Джош кивает и пожимает ей руку. – Пожалуйста, идите за мной. На наше счастье, мне удалось заполучить для нас комнату для допросов. По какой-то причине сегодня все здесь безумно заняты. Они идут за ней по коридору к двери. Она стучит, и кто-то отвечает. – Это мой напарник, инспектор Джек Генри. Мы вместе расследуем дело об исчезновении Сафайр Мэддокс. Садитесь, пожалуйста. Кофе? Чай? Кто-то идет за водой, а затем инспектор Керри улыбается каждому по очереди и говорит: – Итак, Джош, твоя мама говорит, что у тебя может быть какая-то информация о местонахождении Сафайр Мэддокс. Кейт смотрит на Джоша. Он качает головой, затем кивает. – Я не знаю, где она, – говорит он. – Я просто знаю, что случилось. Вот и все. – И что случилось? – Да. Ночью. В День святого Валентина. И я знаю, что это никак не связано с тем чуваком из дома напротив. Я это точно знаю. Но я не знаю, где она. Я не знаю, где Сафайр. Кейт видит, как двое полицейских обмениваются взглядами. Инспектор Керри поворачивается и ласково улыбается Джошу. – Значит, ты был там? Поздно вечером в День святого Валентина? У Кейт перехватывает дыхание. Джош уже рассказал ей об этом, и она знает, что будет дальше, и думает, что во второй раз будет еще хуже. Он пришел к ней сегодня утром, в ее комнату. Присел в изголовье ее кровати и сказал: – Я должен тебе сказать одну вещь. Что-то очень плохое. Кейт уронила салфетку, которую только что выжала, чтобы вытереть лицо, и села рядом с ним на кровать. – Рассказывай, – произнесла Кейт. И он рассказал. И ее мир рассыпался на мелкие осколки. Инспектор Керри продолжает: – А что ты видел? Джош смотрит на нее. – Я не просто видел, – говорит он. – Я был частью этого. Я и Сафайр. Мы пытались кое-что предотвратить. Но все пошло не так. А потом она просто убежала. Она убежала. И я не знаю, где она прячется. Она не отвечает на мои сообщения, и я боюсь, что с ней случилось что-то плохое. Я даже боюсь подумать, что. Инспектор Керри делает медленный вдох и снова улыбается своей слегка деревянной улыбкой. – Хорошо, Джош, – говорит она, – я думаю, здесь мы забегаем вперед. Пожалуй, будет лучше, если ты начнешь с самого начала. С того момента, когда ты впервые встретил Сафайр. Как ты с ней познакомился. Такие вещи. Джош бросает быстрый взгляд на Кейт и осторожно кладет руки на стол. – Она ночевала на строительном участке. Через дорогу. Я иногда заходил туда. Просто для уединения. Чтобы побыть одному. Ну, вы понимаете. И там была лиса. – Лиса? – Да. Почти прирученная. Точнее, лис. Я любил сидеть с ним. И вот однажды вечером я зашел туда, чтобы увидеть лиса, а она была там. Сафайр. И она сказала мне, что была пациенткой моего отца. – Она сказала тебе, почему она была там? Джош смотрит на Кейт. Она ободряюще сжимает его руку. – Она была там, потому что тайно следила за моим отцом. Следила за нашей семьей. Я правда не знаю, почему. Я думаю, у нее были проблемы. Типа, клаустрофобия или что-то в этом роде. Она не могла спать в собственной постели. Поэтому она спала на улице под открытым небом. – Как ты думаешь, откуда у нее такая зацикленность на твоем отце? Кейт снова сжимает его руку. – Я думаю, сначала это было потому, что ей казалось, будто он ее бросил. Она ведь лечилась у него около трех лет. Она тогда была ребенком. А потом ей показалось, что он оттолкнул ее, не долечил. И она не была готова уйти. И начала ходить за ним следом и наблюдать за ним. Хотела по-прежнему быть частью его жизни. А потом, наблюдая за ним, поняла, что он… – Джош нервно сглотнул. – Что у него роман с другой женщиной. Кейт чувствует, как ободряющая улыбка застывает на ее лице. Кейт вспоминает, как ее замутило, когда Джош сегодня утром сказал ей об этом. Она как будто получила удар кулаком в грудь, за которым последовало тошнотворное, изнуряющее чувство неизбежности всего происходящего. Конечно, у Роана был роман. У Роана, наверное, всегда были романы. Он изменял ей. Все три десятилетия их совместной жизни. Непрерывная череда романов, от Мари и до Алисии. Конечно, подумала Кейт. Конечно. – А потом, – продолжает Джош, – мне кажется, она зациклилась на нем, на том, что он делал, и на нас, на его семье. Она как будто присматривала за всеми нами. Но тем вечером, в самый первый раз, когда мы встретились, мы с ней говорили. Это было невероятно. Мы просто открылись друг другу. Мы говорили целую вечность. У нее все эти проблемы были из-за того, что случилось с ней в детстве. И у нее была идея, как вылечить себя. А я сказал, что помогу ей. И тогда все с самого начала… пошло не так… – Пошло не так? – Да. Совсем не так. 55 Дом отца Оуэна выглядит точно так же, как и дом, в котором они жили в Уинчмор-Хилле: послевоенная застройка, маленькие свинцовые окна, палисадник, веранда, через цветное стекло окошка над входной дверью проникают солнечные лучи. Раньше Оуэн никогда здесь не был. Просто писал адрес на поздравительных открытках ко дню рождения и на Рождество. Он платит таксисту и идет вверх по тропинке. Отец раньше работал на госслужбе, но сейчас он на пенсии. Оуэн нажимает кнопку звонка, и тот блямкает. Оуэн откашливается и ждет. За матовым стеклом входной двери появляется тень. Оуэн делает глубокий вдох, надеясь, что это отец, а не его жена. Дверь открывается, и да, это отец. Оуэн видит, как отцовское лицо раскалывается на сотни осколков, видит, как удивление на нем сменяется страхом и ужасом. – Оуэн, боже мой, что ты здесь делаешь? Отец выглядит старше, чем Оуэн его помнит. Отец вышел на пенсию только в прошлом году, но, похоже, с тех пор постарел лет на пять. Некогда пегие, самых разных оттенков коричневого, серебристого и белого, теперь его волосы почти полностью белые. – Меня отпустили, – говорит Оуэн.