Как только я призналась в плохом самочувствии, она ринулась готовить отвары. Суп из редьки со свиными костями, чтобы вывести яды. Золотистая фасоль и желтый сахар – очистить желудок. Куриный суп и кордицепс[18] – повысить тонус. Ее супы в прошлом помогли мне исцелиться от многих детских болезней. Однако на сей раз они подействовали слабо. Однажды днем, лежа на ротанговой кушетке в гостиной, я пошутила, будто чувствую себя, как Линь Дайюй, трагическая героиня классического романа «Сон в красном тереме». Она болела чахоткой и проводила кучу времени, выкашливая кровь и напуская на себя бледный и интересный вид. – Не смей говорить о таких вещах! – Резкий ответ няни изумил меня. – Я просто шутила, Ама. – Болезнью не шутят. Когда она беспокоилась, то становилась особенно агрессивной. Да, сны меня мучили, но я еще надеялась, что смогу побороть их, приложив силу воли. Разве я не доказала это, ночь за ночью пробуждая себя сама? Вскоре я поняла, насколько заблуждалась. Со дня празднования Циси в особняке Лим я не часто видела отца. Он проводил на удивление много времени вне дома, а по возвращении запирался в кабинете с книгами. Появляясь в столовой, папа выглядел изможденным, его зрачки были расширены. В обычное время я бы проявила больше озабоченности из-за его состояния, но меня слишком поглотили мысли о Тиан Бае и отвратительных ночных снах. Поэтому я удивилась, когда однажды папа позвал меня в кабинет. – В чем дело, отец? – спросила я. Царила жара. Бамбуковые жалюзи опустили и сбрызнули водой ради прохлады, но в его кабинете воздух оставался спертым. Он провел рукой по лицу. – Ли Лан, я сознаю, что не исполнил долга по отношению к тебе. – Почему ты так говоришь? – Тебе почти восемнадцать. Большинство девушек твоего возраста уже замужем или, по крайней мере, просватаны. Я молчала. Когда я была младше, то иногда дразнила отца, интересуясь своим замужеством. Он отвечал, что не стоит об этом волноваться и он уверен в моем счастье. Каким-то образом я пришла к выводу: отец позволит мне выбирать. В конце концов, брак моих родителей по всем меркам оказался счастливым. Может, даже слишком, если рассматривать его в ретроспективе. – Как тебе известно, наше финансовое состояние не очень устойчиво, – продолжал отец. – Но я думал, найдется достаточно денег, чтобы ты вела скромный образ жизни, даже если что-то со мной случится. Однако, боюсь, сейчас мы в куда более худшем положении. Вдобавок брачный союз, на который я рассчитывал, когда ты была ребенком, сорвался. – Какой союз? Почему ты не говорил мне об этом раньше? – Не хотел, чтобы ты волновалась. А еще думал, наверное, слишком наивно, что вы с юношей отлично подойдете друг другу и естественно сблизитесь даже без бремени ожиданий. Ведь именно так в итоге и случилось с твоей мамой и мной. – Он вздохнул. – Если кого-то и нужно винить, так это меня. Я слишком оторвался от действительности в этом вопросе. Я ожидал… – Какой союз? – переспросила я. – Он никогда не был официально заключен, просто договоренность со старым другом. Конечно, это нельзя назвать равноправным альянсом, поскольку экономическая разница между нашими семьями слишком велика. – Он горько хохотнул. – Словом, у друга был племянник – талантливый юноша без собственной семьи. Много лет назад, когда ты была юной, он сделал предложение нашей семье, так как мы еще пользовались уважением и имели небольшой доход. Я встретился с потенциальным женихом и понял, что он мог бы стать хорошей парой тебе. Даже лучшей парой, чем наследник этого рода, поскольку на тебя оказывали бы меньшее давление. Меня трясло от любопытства и волнения. Все это звучало страшно знакомо. – Что же произошло? – Сын моего друга умер, и его племянник стал наследником. Какое-то время я считал, что наша договоренность в силе. Фактически еще недавно… – Его голос затих. – Что за семья? – Мне хотелось встряхнуть отца. – Лим. Кровь шумела в ушах. Я ощутила головокружение и задохнулась. Папа продолжал: – Еще недавно я считал, что все осталось как прежде. Ведь они пригласили тебя в дом и выказали свое расположение. Но мадам Лим высказала эту странную просьбу. – Брак с призраком. – Мое сердце упало. – Она заговорила со мной об этом однажды. Я не был уверен, серьезно ли она рассуждает или каким-то образом перепутала помолвку своего племянника и сына. Все вставало на свои места, даже упоминание во сне Лим Тиан Чином договоренности с его матерью о сватовстве через моего отца. – Так что же случилось теперь? – Лим Тек Кьон, мой так называемый друг, поговорил со мной неделю назад. Он сообщил, что, с учетом нового статуса наследника, его племянник не может жениться на нищей девчонке. Однако Лим вновь поднял тему свадьбы своего умершего сына с тобой. – И что ты ответил? – Я ответил, что обдумаю предложение и поговорю с дочерью. – Отец остановил меня. – Погоди! Понимаю, это неприятно, но ты должна по крайней мере знать: в их доме ты будешь всем обеспечена, а это больше, чем я могу сказать сейчас о нас. Мы лишились огромной части капитала, и, к несчастью, именно Лим держит в руках мои долги. Он предложил выкупить их, и я посчитал это одолжением с его стороны. – Никогда! Я никогда не выйду за его мертвого сына! – Тише, – попросил отец. – Не терзайся так. Как бы я ни подвел в остальном, принуждать тебя к этому призрачному браку не стану. Я-то думал, наилучшим выходом станет твоя помолвка с кем-то другим. Тогда все стороны сохранят лицо. Я тайком расспрашивал людей, но без толку. Это моя вина. Я не поддерживал новые или полезные связи с тех пор, как умерла твоя мама. Старые же друзья явно из-за семейства Лим остались под впечатлением, что ты всегда была просватана за его сына. Но мы что-нибудь придумаем. Слезы наполнили мои глаза. Если я начну рыдать, то не смогу остановиться. Отец уставился на свой стол с выражением вины и стыда на лице. Затем безотчетно кинул взгляд на опиумную трубку. Я почувствовала, как ядовитые слова подкатываются к губам. Неудивительно, что Ама так часто ворчала на него. Я всегда его защищала, поскольку отец, столь приятно нелюдимый, был сосредоточен на мне. Но теперь я начала понимать истинную цену его неудачным решениям. Я закусила губу так, что выступила кровь. Часы, дни и годы, истраченные им в опиумном дурмане, потребовали платы – моего будущего. В своей апатии отец промотал мой шанс на счастье. Буря слез накрыла меня с головой, и я выбежала из комнаты. Глава 7 Жена Тиан Бая! Я могла думать только об этом. Все это время я была ему обещана. Рыдая, я заперлась в своей комнате. Это, несомненно, трагедия, но в ней присутствовали и чудовищно комичные элементы. Я слышала, как Ама неистово стучала в дверь, потом раздался отцовский голос. Лучше бы мне никогда не видеть Тиан Бая. А еще лучше – если бы папа выдал меня за него замуж раньше, до того как Лим Тиан Чин умудрился скончаться. Даже в расстроенных чувствах я была вынуждена признать, что у отца оказался хороший вкус. Он прав, я бы могла полюбить – уже полюбила – Тиан Бая. От всей души. Знал ли он сам о помолвке? Неужели прислал мне часы из-за нее? Если да, то, скорее всего, ему не сообщили о расторжении. Быть может, он только пытался быть со мной вежливым, как требовал обычай. Но глаза юноши задержались на мне слишком долго. Вспоминая его уверенный взгляд, я ощутила слабость. Неужели это – любовь? Всепожирающее пламя, медленно проникающее сквозь мои защитные стены, – вот на что это было похоже. Вторая попытка отца просватать меня за кого-то другого казалась также неглупой. Таков был отец: умный, но безвольный, без движущей силы, позволяющей идти вперед, так что его планы имели мало шансов на успех. Раз уж дело дошло до этого, в его ограниченном кругу не было никого, кто мог бы или стал бы заключать такой брачный союз в спешке, и, откровенно говоря, едва ли их можно за это винить. Но, вероятно, отец искал только в хороших семьях. Если я на самом деле хочу замуж, должен быть какой-то бедняк, нуждающийся в невесте. Однако я не думала, что смогу принудить себя к браку с другим. Дрожь охватила меня при мысли о Лим Тиан Чине. Все это подстроил, без сомнения, он. Что ж, я не стану ему кланяться. Лучше сбегу. Остригу волосы, стану монахиней или нянечкой. Что угодно, но не помолвка с его тенью. Мои глаза стали красными и воспаленными. Когда я всмотрелась в водянистые глубины маминого зеркала, то заметила мелькание расплывчатого силуэта, стоявшего сзади. В приступе гнева я схватила ближайший предмет и запустила им в тень. Только выпустив его из пальцев, я поняла – это были часы Тиан Бая. Да какое это имеет теперь значение? Я вновь зарыдала и, истощив все силы, уснула. Однако от отдыха не было никакого толку. Мне стоило бы уже это выучить. Часть меня пыталась вернуться обратно, в мир бодрствования, но вместо этого я ощутила, как падаю вниз, в туман, словно привязанная к резинке или бечевке. Туман рассеялся и уступил место ослепительной яркости. Я очутилась в великолепном холле, освещенном тысячами красных свечей. На столах красовались багряные атласные дорожки, с потолка гирляндами свисали большие розетки из алых лент. Я с трудом огляделась. Тьма снаружи ярко освещенного холла была удручающе плоской. Второе, что смутило меня, – явные приготовления к пиру. Красный – это цвет празднования для особых случаев вроде Нового года. И свадеб. Как всегда в этом мирке, большой зал стоял пустым. Там могли поместиться толпы гостей, но виднелись лишь ряды свободных мест. Ни малейшего движения воздуха. Тихо, как в могиле. Моя кожа покрылась мурашками при мысли, что кто-то или что-то может смотреть снаружи через эти пустые темные окна. В тот миг, когда этот страх закрался в голову, нарядные алые ленты начали трепетать. Кто-то шел сюда. Я отчаянно пыталась проснуться. Заставить этот мирок развеяться, как делала много раз до того. Но пока я собирала в кулак всю силу воли, Лим Тиан Чин выступил вперед из-за ширмы. Его тихое появление, будто итог длительного ожидания, наполнило меня ужасом. – Итак, ты пришла, Ли Лан. Я бессознательно отступила назад. – Моя драгоценная, – продолжал он, – я должен признаться, что разочарован в тебе. – Со вздохом он раскрыл бумажный веер. – Я намеревался быть терпеливым, показать тебе некоторые вещи, которые мы могли бы разделить. Тебе же они понравились, верно? – Заметив мое молчание, он позволил улыбке растечься по лицу. – Мне принадлежит столько всего чудесного. Дома, лошади, слуги. Не понимаю, как девушка может здесь страдать. Но что же я обнаружил? – Его глаза потемнели. – Я обнаружил, что ты мечтаешь о другом мужчине! И кто же он? – Я постаралась собраться с силами, но он напирал: – Мой собственный кузен, вот кто! О, достаточно скверно, что он затмевал меня при жизни, но даже в смерти… – Едва Лим Тиан Чин произнес «смерть», я подметила нечто странное. Его фигура ненадолго расплылась, но это оказалось лишь временным явлением, поскольку он продолжал: – Тиан Бай вынужден соревноваться со мной. Не думай, я знаю о вашей помолвке! Это было одной из первых вещей, которые я узнал после встречи с тобой на Празднике драконьих лодок. Вообрази мои чувства, когда я понял, что существует некая предварительная договоренность с ним. – Отвращение появилось на лице призрака. – И почему же с ним, ради неба? Мать сказала, все было устроено потому, что твоя семья обеднела, и они не хотели, чтобы его брак затмил мой. Что ж, я спросил, с какой стати такую девушку выбрали для него, а она ответила, что не знает, никто тебя даже не видел. – Его лицо покрылось краской, будто у толстого школьника, жалующегося на кражу конфет. – Лучше забудь обо мне, – произнесла я. – Я не стою твоей семьи. – А это уж мне решать. Хотя я высоко ценю твою скромность. – Он вновь одарил меня улыбкой. – Моя драгоценная, я намерен проигнорировать твою минутную слабость. В конце концов, ты их выкинула. – Выкинула что? – Эти часы, эту тикалку. Ненавижу подобные вещи, – пробормотал он. – Когда я это увидел, то понял – ты в нем не заинтересована. Итак, Ли Лан, выпьем за наш союз? – Лим Тиан Чин протянул кубок вина в гротескной пародии на свадебный тост. – Да как это вообще возможно? Ты ведь мертв. Он моргнул. – Прошу, не упоминай про это. Хотя ты имеешь право знать. Состоится церемония. Я уже проинструктировал отца, как ее следует проводить. У тебя будет великолепная свадьба – мечта любой девушки. Подарки для невесты, драгоценности, даже головной убор из перьев зимородка[19], если пожелаешь. Мы пошлем паланкин и оркестр к твоему дому, впрочем, вместо меня с тобой поедет заместитель. Я вздрогнула при мысли об этом, однако он с самодовольством настаивал: – Ради настоящей церемонии ты обменяешься свадебными чашами с моей поминальной табличкой[20] перед алтарем. После формального обряда ты войдешь в дом Лим как моя жена. Получишь все, что нужно для жизни. Мать об этом позаботится. И каждую ночь мы будем вместе. – Он смолк и одарил меня лукавой ухмылкой. Несмотря на ужас, я ощутила, как в желудке медленно разгорается пламя. Почему я обязана стать супругой вот этого тиранствующего шута, живого или мертвого? – Я так не думаю. – Что? – Я сказала: я так не думаю. Не хочу за тебя замуж! Глаза Лим Тиан Чина превратились в щелочки. Несмотря на решительные слова, мое сердце трепетало. – У тебя нет выбора. Я уничтожу твоего отца. – Тогда я стану монахиней. – Ты даже не представляешь степень моего влияния! Я буду преследовать тебя, твоего отца и эту надоедливую няньку до скончания веков. – Он рвал и метал. – Чиновники пограничья на моей стороне и заявляют, что у меня есть право на тебя! – Все равно, ты мертв! Мертв, мертв, мертв! – завизжала я. С повторением этого слова его фигура начала трястись и вздрагивать. Пышно украшенный холл с сотнями красных свечей поплыл и стал исчезать. Последнее, что я увидела: лицо Лим Тиан Чина растворяется, а его силуэт смазывается, точно гигантская рука провела по нему ластиком. После этого происшествия я тяжело заболела. Ама нашла меня лежащей на полу, свернувшейся в клубочек наподобие рака без панциря. Врач посмотрел на мой язык, пощупал мой пульс и мрачно покачал головой. Он сказал, что редко видел кого-либо столь юного с таким ничтожным количеством «ци», жизненной силы. Будто кто-то вытянул из меня половину моей энергии. Поэтому он прописал курс «согревающих продуктов»[21]. Женьшень, вино, лонган, имбирь. На третий день, когда я поправилась достаточно, чтобы сидеть в кровати, няня принесла мне миску куриного супа с кунжутным маслом, чтобы укрепить сердце и нервы. В утреннем свете она выглядела высохшей – настолько, что дуновение ветра унесло бы ее прочь.