— Госпожа Райена? — Взволнованный мужской голос раздался у меня в голове. — Да. Чего надо? — Я не заботилась о правилах приличия или о вежливости — все равно конкуренции никакой, я сама себе, считай, штучный товар. — Мы хотели бы воспользоваться вашими услугами. Разумеется, хотели бы. — Когда? — Завтра. А вот это уже интересно. — Двести монет. — Это же такие день… — Триста. — Хорошо, мы согласны, — сразу притих собеседник. — Мои условия знаете? — Да-да, разумеется! Нам все рассказал господин… — Без имен, пожалуйста. Вы знаете правила. — Да-да, точно, простите, забыл! — Мужчина был очень взволнован и, судя по всему, места себе не находил. — Через полчаса передадите трактирщику все, что полагается. И карточку девушки, — я ухмыльнулась, предвкушая реакцию, — правдоподобную и соответствующую нынешнему виду. Половину суммы сразу, половину — потом. — Мы договорились на триста монет? — Верно, — вздохнула я. Терпеть не могу скряг! Как правило, все самые обеспеченные лорды как раз такими скрягами и являются. А значит, можно с них содрать и побольше. — Может, мы сможем поторгова… — Теперь мы договорились на четыреста монет, — скучающим тоном проинформировала я, — двести сразу, двести потом. Обманете — пожалеете, я вам гарантирую. — Хорошо, — упавшим голосом ответствовал мужчина и отключился. Я допила пиво и, жестом подозвав официантку, заказала еще одну кружку. Завтра замуж… в который раз. Не грех и выпить. Шевеление в зале наметилось через полчаса. На пороге возникла фигура в темном плаще (они все в темных плащах приходят, если что) и с внушительным свертком в руках. Трактирщик оживился и пригласил фигуру в соседнюю комнату. Когда они скрылись в темном проеме, я позволила себе ехидную улыбку и еще один пирожок. За фигуру не переживаю — молочу все, что не приколочено и криво лежит, и все равно кости во все стороны торчат. Хотя в нашем деле мне это не вредит. Трактирщик возник за стойкой через четверть часа и тут же засигналил мне глазами. Со стороны могло показаться, что у него начался нервный тик или пчелы покусали, но нет — это сигнал. Я тихо встала и, поднявшись по лестнице на второй этаж, спустилась по другой уже лестнице обратно на первый, оказавшись в той же каморке. На единственной табуретке у заколоченного наглухо окна лежал темный сверток. Так, посмотрим… Первым делом проверила деньги — полновесное золото приятно отягощало руку. Даже мысль, что четверть суммы придется отдать трактирщику, не тяготила. Дальше я проверила небольшой сверток, в котором оказалась золотистая прядь вьющихся волос. Красивая грива у ее обладательницы. И наконец, карточка девушки. Я сглотнула и впервые в жизни поняла, что продешевила. Потому что с фотографии на меня взирала младшая принцесса королевства Валигур — Орнесса. На облачение невесты я поглядела вскользь, хотя, не скрою, обычно это было самой приятной частью программы. Платье, голубые туфельки (моего размера конечно же), тяжелая, плотная фата. В отдельном мешочке нашлись украшения: массивные серьги и браслет с золотистыми камнями. Ну и, наконец, записка с датой и временем совершения брачного ритуала. Завтра, храм Четырех Радуг. А это недалеко. Также из записки следовало, откуда и когда меня заберут. Не удержавшись, я понюхала чернила. Нет никаких следов того, кто писал, — даже магический след аккуратно уничтожен. Видать, воспользовались антимагической пылью. Я вздохнула. Ладно, пора трезветь. Дорога наверх далась легко. Затащив тяжелый узел в свою каморку под крышей, которую снимала все время вне зависимости от того, живу я здесь или нет, я вызвала девицу и приказала ей натаскать воды. Достала из кожаного кошеля флакончик отрезвляющего зелья и с ходу ополовинила. Какая же гадость это ваше… Фу! Мерзость! Я склонилась над загодя приготовленным тазиком, выполаскивая рот. От кожи медленно поднимался синеватый пар — зелье работало на ура. Теперь бы помыться и проспаться. Я валялась на кровати, прикрыв глаза и слушая, как таскают воду. Воистину, можно вечно смотреть на три вещи: как горит огонь, как течет вода и как работает другой человек. — Все, госпожа, я закончила. — Спасибо. — Я жестом отправила девицу в светлое будущее. Вода была в самый раз — не обжигала, но и прохладной тоже не была. Я с наслаждением повалялась в корыте, которое по недоразумению назвали ванной. Выполоскала волосы. Полюбовалась на одиноко дрейфующую по волнам корыта деревянную утку. И, наконец, вылезла. Теперь следовало заняться главным. Усевшись за стол, я вывалила на оный всю свою немаленькую фабрику зельеварения и, отобрав несколько бутылочек, смешала их содержимое в строгой пропорции. Это я умею делать хорошо — собственно, единственное, что я умею делать хорошо. В темно-зеленую жижу аккуратно опустила несколько волосков из полученной сегодня пряди и полюбовалась, как они с шипением растворяются. И, наконец, разделила объем жидкости на две части. Одну выпила тут же, даже не поморщившись, а вторую аккуратно перелила в чистый пузырек и плотно закупорила пробкой. Это — на всякий случай, если зелье закончит свое действие раньше. У меня такого никогда не случалось, но мало ли… Утку аккуратно упаковала в ее домик из прошлогоднего сена и убрала в дорожную сумку. Туда же отправились несколько комплектов белья, пара рубах, штаны и мягкий длинный халат. После заключения брака мне надлежит на некоторое время исчезнуть из города, пока не утихнет скандал, — а здесь он грозил быть вообще международным. Что зелье начало действовать, я почувствовала, уже застегивая сумку. Знакомая истома пробежала по телу от кончиков пальцев ног и до макушки. Следом за ней начало ломить суставы. Да, придется добавить обезболивающего зелья — видимо, у нас большая разница в росте. Хлопнув стопку коричневой жидкости, я почти сразу почувствовала себя лучше. Но мне надлежало хорошо выспаться — после свадьбы ехать нужно куда подальше, чтобы обезопасить себя от погони. Так или иначе, я прощаюсь с этой комнатой на полгода, не меньше. — Как же вы все мне дороги, — позволила себе высказаться, уже уплывая в объятия сна. Помятое лицо золотоволосой красавицы отражалось в зеркале. Отражение принадлежало Орнессе, помятость — мне. Хмыкнув, я потянулась за косметичкой, в которой лежало опохмеляющее зелье. Пиво — моя слабость. Должна же она быть у меня, в конце-то концов! Пусть даже и приходится расплачиваться подобными последствиями. В дверь постучали. — Можно, Райенка? — В проем просунулось круглое лицо жены трактирщика. — Тебе нужна помощь? — Как обычно, — не стала отказываться я. Корсет был узким, а принцесса Орнесса — достаточно высокой и тучной. Жаль, прочувствовать это мне пришлось, уже будучи под ее личиной. И кому такое счастье достанется… — Вот так! — Женщина споро зашнуровывала корсет, а я еле сдерживала ругательства. И кто это внедрил моду на осиную талию? Хоть завтракать не стала сегодня, и то благо. — Обожди, мутит… — Я оперлась одной рукой на стол, а второй — полезла в кошель. Зубами отодрала сургуч и влила в себя содержимое флакона, чувствуя, как ком, подкативший к горлу, катит назад. — Перебрала вчера? — сочувственно сказала женщина. Я кивнула. — Обереглась бы. Рожать же еще. Это наивное утверждение вызвало у меня смешок. — А это обязательно? — Я ехидно оскалилась. — Мне как-то одной удобнее. Мне не ответили, зато корсет затянулся с такой силой, что я поняла — перебор. По всем фронтам перебор. Фату я крепила сама. Да-да, теми самыми костяными шпильками. Сделала макияж, превратив помятость с перепою в помятость от волнения, и надела украшения. В зеркале отражалась принцесса Орнесса во всей своей полной красе. Полной во всех смыслах. Карета ожидала у черного хода. Обычная почтовая. Хотя мне не привыкать. Придерживая юбки, я забралась внутрь. И, только откинувшись на спинку жесткого сиденья, задумалась. Срочность исполнения заказа наталкивала на размышления. Браки такого уровня за день не устраивают, это точно. А вчерашний собеседник был искренним, а волнение в его словах самым что ни на есть настоящим. И объяснения этому я не находила. А зачем его вообще искать? Мое дело маленькое. Выйти замуж — и тут же исчезнуть. Пусть сами разбираются. Все-таки Валигур был светским государством, и это давало мне определенные преимущества. Да что там говорить — это обеспечило мне саму возможность работы. Если бы все было, как в соседнем Оорске, сомнительно, что у меня получилось бы столько раз солгать у алтаря. А здесь что? Да запросто! Боги не вмешаются, божественное пламя не охватит. Кровью, опять-таки, обмениваться не надо… Да и негигиенично это, если подумать. Резкое торможение кареты заставило меня подобраться. Я отодвинула шторку — так и есть, остановились в какой-то дыре, то есть рощице. Пересаживаться надо. Вторая карета была не в пример роскошнее моей гробовозки. Запряженная белыми лошадьми, она являла собой образец каретного искусства из всех каретных искусств — резные панели, фигурные окна и белое перо на крыше, словно символ капитуляции.