В высшей степени странной. Всё происходящее напоминало сразу и скомканный лист бумаги с полустертыми, недописанными фразами, неразборчивыми знаками, выполненными беглым почерком, неаккуратной вязью. Всё происходило в большом, полупустом нижнем холле дома Карателя. Нет, совсем не в том, полутемном, строгом и прохладном, начинающемся прямо от входных дверей и тянущемся до лестниц наверх. Совсем не в том, в который ступила когда — то насмерть перепуганная россказнями Нелли, глупая Амелла Радонир, насквозь промокшая и продрогшая до костей, трясущаяся, растерянная, с наполненным обломками лезвий и осколками льда сердцем. Влево от этого холла, если пройти несколько шагов и, чуть свернув, остановиться, можно было увидеть плотно закрытые двери, такие же темные, деревянные и тяжелые, как и во всём поместье нейера Дангорта. Вообще, помещение это предназначалось для танцев и праздничных вечеров, однако же никогда не использовалось по назначению. Танцев и празднеств в этом доме отродясь не бывало. Слуги открывали двери сюда очень редко, и то только для уборки. Даже когда Амелла проходила обязательный курс по этикету, для тренировки танцев и походки предлагалось и ей, и учителям пользоваться маленьким зальчиком наверху, так как тот был и поуютнее, да и отапливался получше. Громадная комната всегда была полузаброшена, темна и холодна аки лоно дряхлеющей, отжившей уже свой век законной жены, помененной всё ещё не желающим сдаваться преклонному возрасту и болезням супругом на юную, пылкую и наивную, голубоглазую пассию. Вот так было всегда. Но не теперь. Не сегодня! Сегодня же, в эту странную, смурную, непрозрачную ночь зал был хорошо освещен и прогрет. Тяжелые, плотно задернутые шторы, натертый пол, начищенная люстра и громоздкие, темные канделябры отнюдь не добавляли официоза, в воздухе витали сладкие ароматы сгоревших трав, благовоний и чуть чуть духов... Здесь теперь было почти уютно, и даже двери, прикрытые неплотно, напоминали не суровый заслон, а удивленно полураскрытый рот. Итак, когда ночь, обозначив свои права, задела поместье огромным крылом темной птицы, кое как задремавшую от действия успокаивающего отвара, девицу Радонир, ласково потрясли за плечо. — Вставайте, нейра, — голос Райны влип в сон, как ягоды в свежее тесто — Давайте одеваться! Пора уж. Давайте, давайте... Тааак. Сначала личико умоем. А водичка теплая, теплая... Хихикая про себя нарочито почтительному тону прислуги, зевая во весь рот и отчаянно тряся головой, стараясь прогнать прочь сонную отупелость, Амелла послушно позволила умыть себя, прибрать и одеть. — Нейер сказал, что хотите, в то и оденьтесь, — тараторила Райна, проворно укладывая косы Невесты вокруг головы — Свадебного наряда всё одно нету... Мы вам синее платье сготовили, новое. Ну то, с вышивкой. Волосы я ваши уложу, да сверху сеточкой прикрою. Красиво выйдет. Или что другое желаете? Девица Радонир покачала головой, разглядывая себя в мутное зеркало: — Синее так синее. А сам где? — Внизу, — произнесла прислуга сквозь зубы с зажатыми в них шпильками — Ждет. Переживает он... всё не так, и не то. — Подумаешь, — дернула плечами Амелла — Было б чему переживать! Понятно же, отчего так. Спешно да тайно, гладко вряд ли выйдет. ...Каратель и вправду ждал внизу. Всегда мрачный, слегка насмешливый и даже иногда несколько напыщенный, выглядел он теперь странно нервозным. Неброский темный костюм напоминал похоронный. В подобные одеяния наряжались деревенские "отпевалы" — мужики с сильными голосами и благообразными лицами, собираясь провожать в последний путь очередного упокоившегося с миром. Застегнутый наглухо китель довершал сей печальный образ, а крупная золотая "блямба", скрепляющая края воротника, отбрасывала на и без того мрачное лицо зловещие, горящие тени. Глянув на спускающуюся по лестнице, облаченную в синее с серебром невесту, Палач сглотнул и, напряженно улыбнувшись, выдохнул: — Красиво, Амелла. Тебе очень идет всё это... и волосы хорошо уложили. Ты... Подав девушке руку, крепко сжал в ладони теплые, тонкие её пальцы. — Ты меня всё же прости, — прошептал, склонясь — Сумбурно всё. Непразднично! Я понимаю. Мы сейчас с тобой просто сочетаемся, ну... официальная часть. А праздник у нас будет. Головой своей клянусь. Девица Радонир удивленно воззрилась на жениха. Вот же странный... Странный! Сам ведь говорил "ничего не жди", "в темечко целовать не буду", либо как — то так. И теперь... Что с ним?! Откуда эта нервность, больные, извиняющиеся интонации, волнение? — Ладно вам, — шепнула в ответ — Что есть, то есть, Дейрил. Я не малое дитя, обойдусь и без этого. Ступив в приготовленную для обряда залу, девушка разохалась и разахалась, восхищенно озираясь по сторонам. Дело было в том, что в эту часть дома Амелле не пришлось заглядывать часто. О существовании залы "для танцев" Невеста, разумеется, знала, даже и заглянула пару раз, но что могли сказать ей мрачные стены и тени, лежащие на каменных полах?