Руки его стремительно теряли сходство с человеческими... пальцы изогнулись, подушечки их пробили острые когти. Нейер отлично знал... продли он наслаждение ещё хоть на миллисекунду, и — добром это не кончится. Прекрасно представляя, что изменились не только руки, приказал, отчаянно пытаясь вернуть голосу человеческие нотки: — Повернись спиной. Стань на колени и... да, так. Ну же, девочка моя... мы с тобой много раз это делали. Не бойся. Он старался быть мягким! Изо всех сил. Хотя сейчас, вот именно сейчас — жарко хотел другого... — Голову вниз, — усилием воли подавил шипение — Не вздумай обернуться. Она всхлипнула, нервно и непонимающе. Широко разведя ноги в сползших почти к лодыжкам шелковых чулках, уперлась коленями в грубые простыни. Прикрыла глаза и покрасневшее лицо рукой с растопыренными пальцами так, как всегда учил её Хозяин. Хотя нет... не всегда. Часто. Очень часто он, когда брал её сзади, запрещал ей смотреть. Иногда даже завязывал глаза платком, объясняя что просто не хочет снова её "морочить". — Я... не... смотрю! — выкрикнула, изо всех сил желая ощутить в себе его громадную, тяжелую и влажную суть, пахнущую корицей, имеющую вкус то ли вина, то ли ягодной настойки — Только... я вас прошу! Давайте уже! Разведя плотные, маленькие, белые ягодицы руками, грубыми и горячими от оформившейся чешуи, Дангорт тяжело вошел внутрь, в кипящую расплавленным серебром глубину, опьянев от её ощущения тесноты и готовности принять его. — Как же сладко трахать тебя, Мелли, — выдохнул будто перерезанным горлом, обнажив клыки и тронув их раздвоенным и тут же поменявшим форму, языком — Теки... теки мне навстречу... Сильно тряхнув рукой, долгожданными человеческими пальцами тронул снизу живот девушки и, найдя набухшую ягоду клитора, прижал её ладонью, поглаживая и потирая. Амелла отрывисто вскрикнула и застонала, ожесточенно извиваясь всем телом. — Мне хорошо, нейер! — Знаю, — ответил, не ослабляя ни хватки, ни движений — И так хорошо будет только со мной. Ясно? — Дааа, — выдохнула она, вцепляясь ногтями в подушки — Да... ещё. Удары плотью в плоть были такими сильными, казалось, что Каратель намерен либо разорвать тело любовницы пополам, либо выбить из него все неоформившиеся ещё влечения к разным там смазливым племянничкам судей, и прочим, ещё неизвестным, но уже вполне допустимым при таких аппетитах потенциальной супруги. — Ещё! — вопила она, сгорая в угли под неистовым натиском — Ещё! Да! Да! Так! Последовала целая череда ударов, прежде чем стройное, перламутровое тело начало трясти как в лихорадке, а сквозь сжатые зубы прорвался сдавленный, дикий стон. Их тела взорвались одновременно, вспыхнули и сгорели, ровно факелы. — Аааах, — вздохнула Амелла, прижимаясь животом к простыни, прохладной и влажной — Как мне... — Хорошо было? — прошептал Каратель, прикасаясь губами к узенькой спине, к проступающим на нежной коже легким синячкам, к сведенным лопаткам — Ну хорошо же? Мне тоже очень хорошо с тобой. Невероятно хорошо... Девушка попыталась обернуться, но легкое касание ладони остановило её. — Подремли, Мелли, — ласковый шепот напомнил дуновение весеннего ветерка — Поспи немного. Короткий, пусть и "морочный" сон ей не повредит. Он же, Дангорт, пока приведет себя в порядок. Ну правда! Вот уж неожиданно будет, если Невеста увидит перед собой получеловека, полу... Да уж. СЛИШКОМ для неё неожиданно. Пусть подрыхнет часок — другой. ...В дверь робко, но требовательно стукнули. — Какого хера, вашу мать? — взъярился Каратель, мешая шепот с громким шипением — Кто, мать вашу, обосрался там?! — Нейер светлый, — послышался из за двери тихий голос прислуги — Прошу прощения, но нейра Правительница требует вас сей же час к себе... Она мне голову снимет, если... Покосившись на крепко спящую Амеллу, Дангорт прикрыл её одеялом, надежно замотав ноги. У маленькой дурочки была одна гадкая привычка — сбрасывать с себя во сне одеяло... "Замерзнет ещё... не так уж и тепло здесь. Замерзнет и проснется раньше..." Затем, матерясь уже о души, наскоро умывшись, натянул на себя свежие штаны и рубашку. О пока так и не пришедшем в норму своем внешнем виде Палач теперь не слишком заботился.