Бирт, мой отец, не останавливал меня, просто держал все время в своих объятиях, позволяя мне выплакать все без остатка. А когда я все же оторвалась от его груди, заметила на его щеках, испещренных шрамами, влажные дорожки, которые, правда, он торопливо смахнул костяшками пальцев. Затем снова взял свой платок, переложил его на сухую сторону и стал теперь бережно вытирать мое мокрое лицо. — Я не делал этого почти пятнадцать лет, — усмехнулся он и поднес платок к моему носу. — Высморкаешься? — Я уже могу это сделать сама, — я не могла не улыбнуться в ответ и забрала у него платок. — Ты так похожа на маму… — произнес Бирт, с нежностью разглядывая меня. А я едва снова не расплакалась. — Я, в первый раз, когда тебя увидел, даже растерялся немного. Зато потом быстро понял, что ты моя Лора… И уже ни минуты в этом не сомневался. — А я не узнала вас… тебя, — мой голос после плача звучал хрипло и тихо. — Откуда эти шрамы? — Это иллюзия, — отец провел рукой по лицу, и кожа на нем вмиг разгладилась, проявляя отдаленно знакомые черты. — Но ты бы и без того навряд ли узнала бы меня, я, когда уходил, слегка подтер свой образ в твоих воспоминаниях… Прости, так надо было. Для твоей безопасности. — Я знаю, — кивнула я и осторожно прикоснулась к лицу отца, пытаясь привыкнуть к его новому облику. — Я разговаривала с Миленой. — Ты виделась с Миленой? — удивился он. — Но когда? — В начале лета. Она ведь мама того самого… Вейтона Тайлера, — я смущенно кашлянула. — Командира боевиков… — Сын Милены, ну конечно… — с улыбкой протянул отец. — Она так тщательно скрывала ото всех своего мальчишку, что я даже имени его не знал. Я предполагал, что они с Миленой родственники, но чтобы настолько… — Но ты ведь мысли его читал, — я прищурилась, вспоминая бал. — Неужели не нашел в них, кто его мать? — На балу все его мысли были о тебе. Как и твои о нем. И об этом у нас, к слову, с тобой будет отдельный разговор, — произнес он нарочито строго. — Значит, все-таки признаешь, что читал наши мысли, — подловила его я. — А убеждал, что это не так. — Если только чуть-чуть, — хмыкнул отец. — И только с целью заботы о тебе. — Ну-ну, — я все же улыбнулась, не в силах на него злиться. — Так как ты встретилась с Миленой? — вернулся он к нашей изначальной теме. — Она сама ко мне пришла. Я все эти годы думала, что это она убила маму, помнила, как она приходила к нам в тот день, — ответила, комкая влажный платок. — Но я не знала, что она мать Вейтона… И Вейтон не знал. А когда это открылось… В общем, мне было очень плохо. Потом я еще и заболела. Не от этого, но так совпало. Впрочем, это неважно. Когда мне стало лучше, ко мне пришла Милена, чтобы объясниться. Но она знала не так уж много… Папа, — я посмотрела на него умоляюще, — расскажи мне, как все было на самом деле… Глава 24.2 Отец помолчал немного и кивнул. — Только вначале поешь, — он вернул мне в руку уже остывший чай. — Не хватало мне еще одного голодного обморока. Ешь давай… — Хорошо. Я буду есть, а ты рассказывай, — нашла я компромисс и демонстративно откусила большой ломоть от бутерброда. — Ладно, — отец усмехнулся. — С чего же начать? — Как маме удалось освободить этого некроманта, Редклифа? — подсказала я. — В то лето мы впервые поехали отдыхать. На море, в Галлет. У Кэрри, твоей мамы, там дальние родственники жили, они помогли снять маленький домик прямо на берегу, у подножья горы. Природа там потрясающая… — отец улыбнулся с ностальгией. — Мама твоя любила травы лекарственные собирать, а их в Галлете невообразимо много, встречаются даже очень редкие. Вот она и вставала на рассвете и отправлялась в горы. Я ее, бывало, ругал, что ходит одна, что бывают крутые спуски обвалы, и если что случится, ей может не помочь даже призыв стихии. А Кэрри смеялась и твердила, что я говорю глупости, волнуюсь зря, и с ней ничего не произойдет плохого… И категорически отказывалась, чтобы я сопровождал ее. Да и тебя маленькую не оставишь на кухарку, которая прислуживала нам. Мы жили там почти две недели, когда однажды Кэрри не вернулась в обычное время, и я бросился ее искать. Нашел не так далеко от дома, лежащую на траве без сознания. Кэрри не была ранена, даже ссадин никаких или синяков, но она будто исхудала за те несколько часов, которые мы не виделись, под глазами появились темные круги, щеки впали, губы обескровились… В доме она пришла в себя, немногим раньше, чем я успел отправить кухарку за лекарем, и стала умолять, чтобы этого не делал, а после… Рассказала, что с ней случилось. В то утро она решила взобраться чуть повыше на гору, надеясь отыскать какое-то редкое растение, но неожиданно набрела на пещеру. И когда только заглянула в нее, с ней стало происходить нечто странное. Вначале ее выворачивало наизнанку от боли, а потом она услышала зов. — Зов? — я так и не донесла чай до губ, замерла с кружкой в руке. — Некроманта? — Она поняла это позже. В тот момент ее просто звали и просили о помощи, а она не могла этому противостоять, — ответил отец. — Как и тому, что в ней, против воли, стала пробуждаться некромагия. Кэрри говорила, что не помнила, как оказалась около каменной стены, похожей на кладку, и стала повторять слова неизвестного ей заклинания, которые сами звучали у нее в голове. В какой-то момент камень пошел трещинами, стена начала осыпаться, за ней оказалась ниша, и из нее вышел мужчина, похожий на мертвеца. Он захрипел, потянулся к ней, хотел схватить, но в этот миг Кэрри потеряла сознание. Как оказалась рядом с домом, она уже не помнила. «Кажется, я сотворила нечто запретное, — призналась она мне. — Оживила того, когда не следовало. Это очень сильный некромант, раз мог подчинить своей воли не только мой разум, но и целительский дар, сменив его на некромагию». Тогда я решил, что должен сам найти это место, осмотреть его, поэтому вечером тоже отправился в горы. Пещеру отыскал без труда, дыру в ее каменной стене тоже… Я тщательно все осмотрел и обнаружил королевские магические печати, и это был первый знак, что пленник этой пещеры оказался здесь по приказу самого правителя. Следующей я нашел, уже на полу самой ниши, золотую пуговицу, украшенную королевским гербом. Такие пуговицы на одежде могли позволить себе только приближенные короля. Последней находкой стала монета, отчеканенная пятнадцать лет назад, то есть уже при нынешнем правители. И когда я сложил все это воедино, вывод заставил меня содрогнуться: это мог быть только Заг Редклиф, объявленный погибшим. Однако до меня уже не единожды доходили слухи, от людей, кому нельзя было не доверять, что Редклифа король на самом деле похоронил заживо… Правда, подробности разнились: кого-то говорил о могиле на пустыре, кто-то заброшенном склепе, о пещере тоже упоминали… Причины этому тоже были разные, но все сходились в одном: Редклиф стал неугоден королю, за что и поплатился. И в тот вечер я убедился, что все эти слухи оказались правдой. И именно Кэрри, моя любимая жена, на свое несчастье, освободила его из многолетнего заточения, — отец горестно вздохнул. — Неужели ничего нельзя было сделать? — тихо спросила я. — Спрятаться, убежать в другую страну… Отец покачал головой: — Я хотел это сделать сразу, но Кэрри… Она остановила меня. Мы вначале спешно покинули Галлет, решили вернуться домой. И на выезде из города нам повстречались боевики из службы безопасности короля. Они, видимо, уже узнали, что Редклиф освободился, и торопились на место его заточения. Нас, к счастью, не остановили, мы благополучно добрались домой, но твоей маме становилось все хуже… Она слабела на глазах, некромагия, поглотившая целительский дар, уничтожала ее изнутри. И, конечно же, мы оба понимали, что того, кто освободил Редклифа, уже ищут и рано или поздно найдут. И за это может поплатиться вся семья, в первую очередь ты. Следующее решение далось мне тяжело, почти через физическую боль. То, что просила меня сделать Кэрри, было ужасным. И одновременно самым разумным в той ситуации. Она умирала, медленно и мучительно, я ощущал ее страдания как свои. И в какой-то момент понял, что тоже хочу избавить ее от них. Смотреть, как мучается, умирая, любимая женщина было невыносимо. И подарить ей легкую смерть было единственным, что я мог для нее сделать. Я отправился к Милене, другу, который всегда поймет и никогда не задаст лишних вопросов. Она согласилась помочь, приехала назавтра вечером и… — Я помню ее, — застарелые воспоминания горечью разлились в сердце. — И помню, как после ее отъезда мама умерла. Поэтому я и думала, что это она… Убийца. — Теперь ты понимаешь, что это не так, — отец с грустью улыбнулся и сжал мою руку. Я кивнула. — И что было дальше? Куда после маминой смерти пропал ты? — Отправился искать Редклифа. Чтобы исправить то, что сделала Кэрри и предупредить обвинения нашей семьи в государственной измене. Но даже не предполагал, что это настолько затянется… — Это ты заблокировал мою магию? — Я боялся, что из-за целительского дара, который ты наследовала от мамы и который вот-вот мог проявиться, ты окажешься под ударом, ведь отследить от кого он тебе достался, еще и с учетом водной стихии, будет нетрудно, а там и о Редклифе узнают. Я посчитал, что будет лучше, если скрою все, что может быть связано с нашей семьей и с тем роковым днем. И хотя действие этого блока при любом раскладе закончилось бы после твоего совершеннолетия, я надеялся, что ставлю тебе его ненадолго, что скоро вернусь и сниму сам. А ты даже не успеешь почувствовать нехватку магии. Пришлось также подтереть и некоторые воспоминания, в первую очередь у Присциллы. Она хоть и добрая сердцем, но никогда не умела держать язык за зубами, — отец усмехнулся. — Кстати, как она? — Тетя? Да, вроде, неплохо, — я тоже улыбнулась. — Единственное, с финансами у них проблемы, но они справляются. — Как тебе жилось у нее? — Хорошо, очень хорошо. Я ни в чем не нуждалась и чувствовала себя счастливой, — заверила его я. — Впрочем, как и сейчас. Значит, ты до сих пор не нашел Редклифа? — вернулась я к более волнующей теме. — Увы. Первые месяцы мне удалось отслеживать его перемещения, правда, все время с опозданием. А потом он исчез. Будто канул в Нижний мир. Или решил затаиться. Я знал из своих источников, что одновременно со мной его ищут люди короля, но и они тогда же потеряли его след. А через некоторое время и вовсе перестали его искать. Но только не я. Я не оставлял надежды, что отыщу его. Искал любые упоминания о внезапных проявлениях и всплесках некромагии. Собирал их, анализировал, старался понять и предугадать его следующие действия. Я был уверен, что Редклиф был занят тем, что пытался восстановиться и набраться сил. А в начале нынешнего лета мое расследование привело меня сюда, в Королевскую Академию. — Хочешь сказать, Редклиф находится в нашей Академии? — охнула я. Святой Алвей, сколько еще потрясений ты уготовил мне на сегодня? Глава 24.3 — Я в этом уверен. Теперь я, как никогда, ощущаю его близкое присутствие, — ответил отец. — Но ты не знаешь, как он выглядит? — Полагаю, у него сейчас другое тело. Некроманты — единственные, кто способны на переселения собственной души. Да, мы это проходили на лекциях, но я даже и предположить не могла, что столкнусь с подобным сама, еще и так скоро. — А мысли? — встрепенулась я. — Ты ведь можешь отследить его по мыслям, разве нет? Отец с легкой улыбкой покачал головой: — Некроманты так же единственные, не считая самих менталистов, которые умеют защищать свой разум от любого воздействия извне. — А о таком я еще не слышала… — протянула я. — Надо же, сколько дополнительных способностей у этих некромантов. В отличие от целителей. — Зато целители видят то, что не подвластно остальным магам, — усмехнулся отец. И не согласиться с ним было нельзя. — Значит, ты изменил внешность, имя и устроился сюда в качестве преподавателя для того, чтобы вычислить Редклифа? — продолжила я свои размышления. — Да. И неожиданно нашел еще и дочь. — Приятное дополнение, правда? — пошутила я, отгоняя от себя очередную волну сентиментальности. — Еще какое… — отец все так же улыбался. — У тебя есть подозрения, кто это может быть? Кто-то из преподавателей моего факультета? Неужели профессор Рох? — возникла догадка. — Я на него думал в первую очередь, но все же нет… Он уже давно преподает в Академии. А Редклиф появился у вас не раньше прошлого года. Он, конечно, мог воспользоваться телом Роха, но маловероятно. Рох тоже сильный некромант, на него трудно оказать воздействие. — Тогда кто-то из студентов?