Гро выпячивает губы — мол, так оно и есть — и молча глядит на огонек сигареты. — Бродит тут один малый, таскает с собой большую магазинную тележку, — продолжает Карен. — Их много таких, с тележками. С бродунками, как они их называют. Карен невольно смеется. — Этот держится, похоже, в районе приморского бульвара, собирает на пляже пустую тару. Гро делает глубокую затяжку, задерживает дым, потом с шумом выпускает. — Я не стучу. Ты же знаешь. — Знаю, но я вовсе не собираюсь брать его под арест. Иначе бы не стала у тебя спрашивать. — Тогда зачем он тебе? — Он может подтвердить алиби одного человека, вот и все. Клянусь, Гро. — У тебя правда нечего выпить? Карен берется за ключ зажигания. — Ну, так поможешь или нет? Иначе поеду искать дальше. Гро Аске в последний раз глубоко затягивается, открывает дверцу, бросает окурок на тротуар. И снова закрывает дверцу. — Наверно, тебе нужен новенький, — говорит она. — Лео Фриис. Он обычно держится сам по себе, но иногда в “Рикси” подсаживается к другим мужикам. Хотя в такую погоду он вряд ли там. Лео Фриис, думает Карен. Имя кажется ей знакомым. Наверно, сидел в СИЗО за пьянство, и не раз. — Ты знаешь, где он обычно обретается? — А он правда ничего не натворил? — Клянусь. Честное благородное слово. Карен опять достает сигареты, предлагает Гро, и та протягивает посиневшую от холода руку. — Он вроде как малость ку-ку по части закрытых помещений. Ты не смотрела в Новой гавани, под грузовыми причалами? 44 Звонок раздается как раз в ту минуту, когда Карен сворачивает с дункерского шоссе. Она приглушает звук утренних новостей, которые передают в полвосьмого, нажимает кнопку приема. Попытка разыскать Лео Фрииса вчера вечером с самого начала была обречена на провал. Двадцать минут она, подсвечивая себе фарами, медленно разъезжала среди пакгаузов и грузовых причалов, потом сдалась. Старая портовая территория с обманчивым названием Новая гавань по нынешним меркам невелика, но обыскивать ее трудновато. Если Лео Фриис скрывался где-нибудь в несчетных помещениях, то вероятность заметить ее первым значительно выше, нежели ее шанс заметить его. А уж если он, как и остальные бомжи, чует полицейского за сто метров, то нипочем не высунет носа. Зато мысль позвонить на мобильник Саре Ингульдсен оказалась удачной. Нет, ответила Сара, сейчас она дома, собирается спать, но утром они с Бьёрном дежурят с половины шестого. И ясное дело, постараются высмотреть этого бомжа, который шляется с магазинной тележкой в окрестностях старой Новой Гавани. “Брать его не надо, — под конец лишний раз повторила Карен. — Держитесь неподалеку и просто сообщите мне, где он, а я его проведаю”. И как раз сейчас Сара Ингульдсен доложила, что они аккурат приметили человека, похожего на Фрииса, на склоне между гаванью и Гаммельгордсвег. Через шесть минут она обнаруживает его. Лео Фриис бредет вверх по отлогой Гаммельгордсвег к центру, ссутулив спину, накинув на плечи серо-бурое шерстяное одеяло. Карен обгоняет его, останавливается чуть дальше по улице. Выходит из машины, достает пачку сигарет и делает вид, будто роется в сумке. Здорово, что я не сумела бросить, думает она, можно, пожалуй, записать сигареты в счет служебных расходов. — Извините, — говорит она, когда Лео Фриис подходит ближе. — Зажигалки, случайно, не найдется? Он приостанавливается, растерянно глядит по сторонам, будто высматривая, кому адресован вопрос. — Ой, вот же она! — восклицает Карен; актриса из нее никакая. — Хотите сигаретку? Она протягивает пачку, Лео Фриис медлит. Черта с два, таких, как он, женщины не останавливают и сигаретами просто так не угощают, наверняка тут какая-то западня. — Чего надо? — коротко спрашивает он. — Лео Фриис? — А вы сами-то кто? — Карен Эйкен. — Она протягивает руку. Он ее руку не пожимает. Разрываясь между здравым стремлением убраться отсюда и желанием покурить, которое терзало его со вчерашнего вечера, неотрывно глядит на сигареты в другой руке Карен. Она пробует еще раз: — Я из полиции… нет-нет, не волнуйтесь, вы ничего плохого не сделали, просто у меня есть к вам вопрос. — Мне нечего сказать. Лео Фриис пытается сдвинуть с места тяжелую тележку, и Карен заглядывает туда: пакеты с пустыми банками и бутылками, что-то вроде свернутого спального мешка, пара зимних башмаков и какие-то узлы неизвестно с чем. Карен не препятствует, делает шаг в сторону, но так, что ему, хочешь не хочешь, придется объехать ее. — Даже если вы можете помочь нам избавить человека от подозрений в преступлении, которого он, вероятно, не совершал? — говорит она. Лео Фриис не отвечает. — Хотите позавтракать? Кафе вон там уже открыто, как я вижу, — быстро говорит она, тоном продавца телефонов. — Я угощаю. Кофе с бутербродами. И сигаретка после. Всю пачку получите. Она кивает на кафешку через дорогу и отмечает, что Лео Фриис прослеживает ее взгляд. — Думаете, меня туда пустят? Забудьте. — Если я скажу, то пустят. Он ест с аппетитом, то и дело поглядывая на тележку, оставленную под окном. Одеяло он, слава богу, тоже оставил на улице, и Карен отметила, что, прежде чем войти в кафе, он пальцами пригладил волосы. Решительность, с какой она усадила своего гостя у окна, а затем заказала большой кофейник кофе, стакан молока, два бутерброда с сыром и один с холодной бараниной, заставила девушку за стойкой воздержаться от комментариев. С подозрительными взглядами Карен ничего поделать не может, но Лео Фриис их, похоже, не замечает или ему просто наплевать. К счастью, народу в кафе мало, а немногочисленные новые посетители выбирают столики подальше от странной пары у окна. Пока Лео ест, она не задает вопросов, только рассматривает его под прикрытием кофейной кружки. На первый взгляд ей показалось, ему лет шестьдесят, а то и больше. Но сейчас, глядя на него с близкого расстояния, она понимает, что ему вряд ли сильно за сорок. Руки грубые, красновато-лиловые, вероятно оттого, что он провел на улице слишком много холодных ночей. Лицо наполовину заросло бородой, но морщин вокруг глаз сравнительно немного. Каждый раз, когда он поворачивает голову и проверяет, на месте ли его драгоценное барахло под окном, от него тянет слабым запахом пота и плесени. — Утром после Устричного, — наконец говорит она, когда он дожевывает последний кусок баранины и запивает его молоком. — Вы ночевали на берегу, да? — Разве это запрещено? — Да нет, насколько мне известно. По-моему, я вас видела, когда в самом начале восьмого стояла напротив гостиницы “Взморье” и глядела на берег. Верно? Секунду Лео Фриис поверх кофейной чашки смотрит ей в глаза. Отпивает глоток, потом коротко кивает. — Вполне возможно. Я там все лето ночевал. Погода скурвилась всего несколько дней назад. — Да, помню, уже с утра было тепло, и я подумала, что тот, кто там ночевал, проснувшись, будет чувствовать себя не очень-то хорошо. Сказать по правде, я и сама чувствовала себя не больно хорошо, — добавляет она. Лео Фриис не комментирует ни теплую погоду, ни то, что женщина напротив по какой-то причине сообщает о своем самочувствии в то утро. — Так или иначе, через час-другой вы, наверно, проснулись и направились вверх по склону к бульвару. Я хочу узнать, так ли это, и если да, то помните ли вы, что столкнулись там с кем-то. С человеком, у которого попытались выпросить сигарету. Лицо бомжа выражает полное безразличие. Он глядит перед собой пустым взглядом, будто вовсе не понял вопроса. Конечно, я далеко замахнулась, думает она, вернее ткнула пальцем в небо. Как ей могло прийти в голову, что человек, ведущий такую жизнь, как Лео Фриис, способен вспомнить, где был или с кем разговаривал четыре дня назад? Он небось рад, если вспомнит, что делал час назад. — А если я помню… — неуверенно говорит он. — Так вы столкнулись с ним или нет? — Я пока что не совсем сбрендил. Пока нет. Да, я помню, что разговаривал с каким-то мужиком. — Вы уверены? Как он выглядел, помните? — Да обычный мужик. Ну, пижон какой-то в костюме, шастал по городу не в то время суток. Но, если не считать прикида, выглядел он, можно сказать, хреново. Ненамного лучше меня. — В костюме, говорите? — Правда, насчет фирмы ничего не скажу. Может, Арма-а-ни или Хуго-наци-Босс. Лео Фриис выговаривает имена в нос, и Карен удивляется, что ему вообще известны названия домов моды. С другой стороны, почему бы и нет, что-то подсказывает ей, что Лео живет на задворках общества не особенно давно. Пьянство еще не оставило глубоких следов. — Ладно, — с улыбкой говорит она. — Без этой детали мы обойдемся. Зато мне интересно, не помните ли вы, в котором часу это было. Понимаю, точно вы сказать не можете, но…