Я не знаю, откуда взялась эта чесотка – то ли от свитера, то ли кожа реагирует на что-то другое, – но не могу стоять на месте спокойно. Переминаюсь с ноги на ногу, пока жду Эспена на крыльце. Перед выходом я хотела переодеться во что-нибудь совершенно другое, но мама настояла, чтобы я пошла в розовом свитере. Дала ему шанс, так сказать. – Great things never come from comfort zones[10], – строго заповедала она. И я не стала переодеваться. Мне ведь тоже хочется иметь great things, так что как-то так. Увидела, как ко мне бежит Эспен. – Сорри, что опоздал! Он остановился передо мной, рот до ушей. Улыбнулась ему в ответ. Дзынькнул его телефон. Он достал его из кармана, посмотрел и снова улыбнулся. – С кем ты переписываешься? Интонация вопросительная, но не слишком, – чтобы не подумал, что для меня его ответ очень важен. Хотя, возможно, это так и есть. Он пожал плечами. – У нас групповая домашка, надо договориться о встрече. Тут он увидел мой свитер. Я выпрямилась, чтобы он сел как надо. – Новый свитер? Я одернула обновку и посмотрела вниз, сделав вид, будто тоже вижу его в первый раз. Хм-м, какой розовый пушистый свитер, как он резко отличается от моего гардероба. Как я могла выйти из дома и не заметить его на себе? Загадка. – Этот? Мама купила. Думала, мне понравится. Хотела добавить, что он идёт к моим глазам, но передумала. Вместо этого выпучила их на Эспена, чтобы он сам обо всем догадался. Ещё вытянула шею и захлопала ресницами. Лицо словно обожгло огнем. Эспен не заметил моих глаз, но засмеялся. – Необычно. Он пошёл к школе. Я засеменила следом, свитер собрался в складки в районе живота. Он слишком теплый. Яркий. Лохматый. Теперь я это поняла. Это дурацкий свитер, и этот дурацкий цвет. И у меня опять эпик-фейл. * * * В библиотеке сегодня жарко, и у меня все ещё плохое настроение. Мы забились в самый дальний угол за шкафами с книгами по истории, куда никто никогда не загля дывает. Там тихо и пусто, и можно нормально разговаривать вслух, хоть это и запрещено. Я глубоко вздохнула. Эспен, оторвавшись от книги, поднял на меня глаза. – Сдаюсь, – сказала я. – Я не справлюсь с этим заданием. Эспен странно на меня посмотрел. – Ты что, с ума сошла? – Нет. Я смотрю правде в глаза. Осталось четыре дня до первой презентации. Это нереально. Легла лбом на прохладную поверхность стола. Он остудился, голова успокоилась, и я снова ее подняла. – В пятницу я буду стоять перед классом и рассказывать: «Приве-е-ет. Меня зовут Мари. И я… никто». Скорчила трагическую гримасу. Эспен заржал. – Ты насмотрелась всякого убожества на канале Хедди. – Тебе обязательно так громко разговаривать? Я закатила глаза. Эспен ответил мне тем же. Потом он наклонился и продолжил, но тише. – Мари, ты ведь смешная. Я покачала головой. – Эспен. Это ты с ума сошел? Но он не унимался. – Да нет, серьезно. Ты смешней всех, кого я знаю. Только ты можешь что-то намутить со своими волосами и потом их отмывать, твои неловкие движения, которые ты называешь танцем, – просто угар, и только у тебя изо рта выпрыгивают икринки, когда ты начинаешь слишком громко смеяться. И я начинаю улыбаться ещё до того, как отрываю твои сообщения. Щеки запылали огнём. – Это правда! Сама подумай. Я с тобой тусовался не меньше миллиона часов, мне ли не знать. – Задумавшись и немного задержав на мне взгляд, он продолжил: – Вот о чём ты можешь рассказать. Что ты абсолютный нёрд[11]. Нёрд. Не поняла. Он не заметил, как я напряглась и втянула живот, и заговорил дальше. – Я тебе помогу, – сказал он. – Заходи ко мне завтра после школы, придумаем что-нибудь. – Да, но… нёрд? – неуверенно произнесла я. Эспен пожал плечами. – А разве нет? Ты хорошо делаешь множество вещей, Мари, просто быть крутой – это не про тебя. Он легко рассмеялся и добавил: – Ты же не просто нёрд. Ты мой нёрд. Щеки снова запылали. Исходящее от них тепло согрело меня до костей. Улыбнулась ему. Он прав. Даже больше, чем ему кажется. И в том, что я нёрд, и в том, что я его. * * * Перед началом следующего урока я достала из рюкзака несчастный листок. Расправила его на парте и посмотрела на каракули. Взяла ручку в руку и написала: «Смешная». Ещё немного посмотрела, потупила и добавила вопросительный знак. «Смешная?» Смешная, вопросительный знак. Задумчиво погрызла ручку и нарисовала сердечко там, где секунду назад стояла точка. Потом зачеркнула самый последний пункт: Никогда не была влюблена (вроде бы). Эспен вышел из ванны с маминой косметичкой и румянами. Я поморщилась. – На вот, держи. Ты будешь краситься, а я снимать, – сказал он. Большинство девчонок в классе уже научились пользоваться косметикой, а я нет. Замечательная идея – начать краситься перед камерой. Ноуп. Эспен дал мне свой телефон. На заставке фотка девочки с длинными волосами, большими губами и тонной макияжа. – Когда закончим, будешь выглядеть как она. Я закатила глаза. Он спятил. Она о-очень красивая. Интересно, у него в телефоне всегда есть фотки с красивыми девчонками или он только что их скачал? Желудок сжался в комочек.