– Он тихий, – равнодушно ответил Гаврилов. Его характеристика вопиюще противоречила тому, что видел Илюшин, но спорить Макар не стал. Ян был единственным в округе, кто говорил по-русски и мог служить переводчиком. Кроме того, он вырос в соседней деревне. В их случае это было не менее, а то и более полезное свойство. – За что тебя ругали? – спросил Макар, будто невзначай. Ян недоуменно взглянул на него. – Ругали? – Утром. Такая толстая женщина… – А! Агата! Она всегда на меня злится. Говорит, я краду велосипед. – Крадешь? – Макара озадачила несовершенная форма глагола. – Хозяин купил для клиентов. Иногда люди просят покататься, хотят посмотреть побережье. Было десять, остался один. Ломаются, стареют. Хозяин не чинит, ему все равно. Никто не берет последний. А мне запрещено! Илюшин понял, что давняя история с подарком, чьи обломки ржавеют под местными скалами, аукается Яну до сих пор. – А я ей говорю: что ты орешь! Ори на своего мужа, если, конечно, кто-нибудь согласится жениться на такой ужасной крикунье, как ты! Бабкин, молча слушавший их разговор, невольно ухмыльнулся. Похоже, со времен своего безумного трюка мальчишка не набрался ни ума, ни осторожности. – Но разве можно в чем-нибудь убедить женщину, – сокрушенно закончил Ян. Илюшин склонился над списком. – Серега, тут русская фамилия – Кушаковы, тоже семейная пара. Можешь прямо сейчас к ним подойти, чтобы времени не терять? – Сделаю. Ян, вот этот номер – на каком этаже? – На третьем. – А завтрак уже закончился? – Да, он до одиннадцати. – Значит, на пляж тащиться. – Сергей вытащил из-под кровати чемодан и с отвращением достал оттуда пеструю гавайку. – Хуже клоуна, ей-богу… – Извините, – сказал Ян. – Вам не нужен пляж, я думаю. – Почему? Юноша улыбнулся. – Эти русские всегда очень долго спят, – доверительным шепотом сказал он. – А потом целый день курят и пьют возле бассейна. У моря они только фотографируются. Когда Сергей вышел, Илюшин обернулся к нему: – Где ты так отлично выучил наш язык? – Я на всех говорю! На французском, итальянском, немецком… – Ян почему-то отогнул четыре пальца вместо трех. – Английский даже не считаю, – пренебрежительно объяснил он. – Шведский немного знаю. В Греции у людей способности к языкам очень хорошие. Это страна такая, здесь у всех все получается! Он лучился нескрываемой гордостью. – У тебя акцента почти нет, вот что удивительно. Илюшину показалось, что улыбка мальчика потускнела. – Туристов много, – сказал Ян, отводя взгляд. – Есть за кем повторять. Двадцать минут спустя вернулся Сергей. – Дохлый номер. Вообще ничего не знают. Не видели, не слышали, сами в шоке, наверняка ее муж убил… короче, стандартный набор свидетеля. – Почему муж? – Потому что они читали детективы. По закону он получит наследство. Об этом мне напомнили четыре раза, чтобы я не забыл. – Ян, у тебя есть версии, где может быть Гаврилова? – неожиданно спросил Макар. Тот вытянул губы трубочкой. – Я над этим много думал! Все говорят, она со скал свалилась. Я не верю. – Почему? – Без фотоаппарата утром ни разу ее не встречал. – Юноша почти дословно повторил объяснение Гаврилова. – У нее были знакомые в деревне? Ян пожал плечами. – Она много где бродила… Птиц любила фотографировать. Могла и познакомиться. Не знаю. Я не видел. – А тапочки? – Поворот темы был таким внезапным, что Ян высоко поднял брови. – Тапочки, Ян. Они во всех номерах одинаковые? Макар кивнул на пару обуви, напоминавшую сланцы: с перемычкой и тонкой резиновой подошвой. – А, эти… Из Китая заказывают, стоят дешевле, чем из ткани. Правда, разваливаются быстро. Да, везде такие. Илюшин выключил планшет и поднялся. – Серега, я проведу рекогносцировку местности. А вы принимайтесь за полный опрос свидетелей. – Их уже полиция опрашивала дважды, – осторожно заметил Ян. – Ничего, потерпят. Здесь не так много развлечений, чтобы отказываться от дополнительного. Сергей взглянул на свое отражение в бело-голубой гавайке с красными попугаями и беззвучно выругался. 3 Выйдя из отеля, Макар Илюшин пошел не в сторону моря, а в направлении холмов. Агата, скучавшая за стойкой регистрации, насыпала ему перед уходом в ладони целую горсть мелких цветных леденцов. – Ешь, мой сладенький! Русский, конечно, ни слова не понял. Она проводила его взглядом и непроизвольно облизнула губы. Ясноглазый, русоволосый, улыбчивый… Ах, рыбонька моя! Но тут же пожала плечами. Все эти светлокожие рыбоньки на третий день отдыха ползут мимо прожаренными креветками, и плечи их дымятся, а в глазах плещется мутный кисель раскаяния. Этот не станет исключением. Туристы! Агата не любила их за то, что они приезжали и уезжали, воспользовавшись ее страной как одноразовой салфеткой, чтобы стереть усталость, въевшуюся в их серые лица. Являются на две недели, будто у них есть на это право! Было что-то унизительное в той легкости, с которой туристы осваивали ее благословенный край. Словно бабочки, кратко приземлившиеся на цветущий луг и тут же взлетевшие, чтобы бездумно нестись к иным полям, к другим медоносам. Это обесценивало ее родину. «Даже историю не знают!» – фыркала Агата с тем чувством уязвленного превосходства, с которым продавец сокровищ смотрит на проходящих мимо покупателей, что отворачивают глупые лица от его неподдельных ваз династии Мин к сувенирным пагодам из пластика. Илюшин миновал безлюдную парковку, свернул с главной дороги и стал взбираться на холм. К вершине вела хорошо утоптанная тропа, но сойти с нее не было никакой возможности: склон покрывал низкий колючий кустарник с очень толстыми, будто резиновыми листьями. Кое-где его плотное полотно протыкали острые веретена можжевельника и низкие деревца со скрюченными стволами. Выше зеленели сосны. В чистейшем прозрачном воздухе был разлит запах хвои. За поворотом открылась площадка, к краю которой кто-то заботливо подтащил поваленный ствол. Солнце сверкало в янтарных каплях смолы. Илюшин сел, не заботясь о чистоте своих брюк, отхлебнул теплой воды из бутылки и осмотрелся. По правую руку внизу виднелась деревушка – хаотично разбросанные у подножия холма красные крыши и неровно нарезанные лоскуты земельных участков. На каждом лежали сероватые пузыри теплиц. Но куда больше, чем деревня, Макара заинтересовало то, что было перед ней. Относительно ровная линия берега в этом месте нарушалась бухтой, глубоко врезавшейся в сушу. Сверху это выглядело так, словно исполинское чудовище, разинув пасть, выгрызло из тела земли огромный кусок. При некоторой доле воображения можно было даже разглядеть отпечатки зубов. Слева на крайней точке полукруга белел отель. А справа, на дальней стороне бухты, совершенно симметрично гостинице стоял черный дом.