А Рябов ушатался, гоняя от штрафной до штрафной фактически без мяча. Вон, красный какой. И мокрый. Какое-то время нас было будто бы на двоих меньше. Так бывает при замене, когда игроки еще не вошли в игру, «не вкурили». И опять — проникающий пас, отстающие наши. Теперь не двое на двоих, а трое спартаковцев широко выкатились, добежали, четко передавая мяч, вывели один на один. Снова вперед вырвался Соболь! Бух! Я прыгнул чуть позже, чем следовало бы. 2:0. Но это даже не пенальти. Там — стоячий мяч, можно гадать или прыгать по удару, если реакция хорошая. А у меня вообще колоссальное преимущество: я еще и знаю, куда целят, и забить можно, только если накосячить, и мяч полетит не туда, куда задумано. А тут несся нападающий, мяч в ногах, и просто обвел меня. Это не соболь, блин, это просто песец! И свисток. Гол в раздевалку — это плохо. И если при первом голе мы еще трепыхались, то после второго можем раз за разом получать контратаку. Есть такое у спартачей: забить, отойти, отдать мяч, а потом — как выстрелить! Разговор в раздевалке прошел мимо меня. Я все обдумывал: мог или не мог спасти ворота. И если в паре случаев мог и спас, то тут не факт, что даже чудо помогло бы. Димидко сказал то, что мы уже слышали много раз: — Ну, два гола или три — это же почти одно и то же, правда? Или четыре. Все равно проигрыш. Поэтому играем в трех защитников, а края двигаются вперед. Будет у нас четыре быстрых нападающих. Силы есть еще? Не набегались? Вот и поддавите москвичей. Поднажмите. — Мужики, — проговорил я, поднимаясь с лавки. — Ну, старый состав. Вспомните наш самый первый товарняк, когда мы продули 8:0. Сейчас же совсем другое дело, просто собраться надо. Вы круты каждый сам по себе, а если слиться воедино? Какая мощь получится, а? Попробуйте, соберитесь! Народ загудел, даже немного вроде воспрянул и под напутствие Димидко: «Больше творчества!» — побежал на поле. И со свистком наши спутали «Спартаку» карты и не дали кинуться в атаку. Хотя они вроде и не стремились. Точно — игра по счету и контратаки. — Внимательнее! — напомнил я своей защите. — Контратаки! Прибалт помахал рукой: понял, мол, не учи ученого. Но ребята встали плотнее, линию выстроили. А впереди наши закрутили карусель. Как вдруг заходил мяч! Раз, два, три… Это шесть передач вдоль линии штрафной и потом еще и удар? Ну, совсем другое дело ведь! Спартачи вроде даже растерялись. Они-то рассчитывали на двух носорогов в атаке, а это что за подстава? Но сориентировались быстро, навалились на самого крупного нападалу — получающего мяч Ведьмака, отняли, опять рванули вперед, снова замельтешили у линии штрафной… А-а-а… Нам бы самим разбежаться, разогнаться. На свободном-то мяче и на большом пространстве наши бегунки кого хочешь убегают. А тут наши мяч если и отняли, пасы вроде проходят, но дальше линии штрафной — никак. Мало у нас опыта позиционного нападения. Навесы же вряд ли будут — оба здоровяка уже на лавке. Москвичи только в полузащите кого-то поменяли. Точно — не тренировка, а настоящий матч! И снова спартаковцы быстроногие набегают! Да сколько же можно? Опять вывалились после обреза трое на трое. Вот уже двое на двое. Ну? Егор Борода лег в подкате, спартаковец четко убрал мяч под себя, а потом выстрелил в верхний угол ворот. А вот хрен вам! Прыгнув, я кончиками пальцев перевел на угловой. Который уже угловой у нас? Но сейчас сложнее, потому что два здоровяка больше не стояли в штрафной и не помогали. Теперь — только моя работа. Удар! Подали четко вдоль ворот — я спокойно поймал мяч и тут же бросил его вперед, на Микроба. А он не побежал по бровке, где его уже ждали, а в одно касание переправил мяч в центр. И уже наши — двое против двоих. Ведьмак попробовал отскочить в сторону, увести защитника, дать пространство Цыбе. Не вышло. Не поддались спартачи на провокацию. И остался Цыба с мячом против двоих, и пас давать некому, только если назад… Арсений добежал до защитников, повернулся спиной, как бы готовясь отдать пас назад, катнул себе, прокрутился вокруг собственной оси, придерживая мяч, и вывалился один на вратаря! Один! И не сильно, но очень точно — в нижний уголок. Гол! 2:1 это вам не 2:0! Ай красавец! А ведь как поначалу все на него кривились! — Мо-ло-дец! — сделав руки рупором и поднеся их ко рту, крикнул я. А наши как обрадовались! Залетали просто, кинулись добивать… А никак. Таких ошибок, что на темпе пропустили контратаку, москвичи больше не допустили. На чистом классе, выстроившись в две линии и оставив только скоростного полузащитника в центральном круге, они четко и умело отбивались от наскоков нашей легкой кавалерии. Ну да, пехота в плотном строю всегда сильнее кавалерии. История это подтверждает. Мяч наши катали туда, катали сюда — а проникнуть в штрафную или просто приостановиться для точного удара — никак. И в какой-то момент прыгнул вперед спартаковский защитник, прервал передачу, катнул вперед, прихватили мяч, кинулись… И тут — свисток. Да, проиграли. Но, по-моему, все остались довольными: и спартачи, и их болельщики, и наши — «Спартаку» забить не каждый может, и нас не запинали, как детей, не прошлись по нам катком, зубки-то мы показали! А заодно почувствовали, каково оно — играть с командой высшей лиги. Ну и потом — это все же «Спартак». Они могли и больше набить. В раздевалке нас ждал Димидко, довольный и воодушевленный. Сгреб Арсения, чуть ли не в макушку его поцеловал. — Молодцы! Неплохо. Но вы сами видите: есть куда расти, а что это значит? — Работаем, братья! — взревел Сэм. — В следующий раз порвем их есть же! — Значит, есть куда расти! И есть кому расти! — воздел перст Сан Саныч. — Работаем дальше! Глава 15 Горячий прием Помнится, в позапрошлом году на сборы мы ехали в плацкартном вагоне в старый, как наша раздевалка, евпаторийский санаторий. В этом все было иначе: первый класс самолета, новейший спорткомплекс в Симферополе, гостиница рядом. Стартовали мы девятого января, Матвеич с нами, остался в Михайловске собирать дубль. Гусака, хвала богине, единственный раз допросили и больше не трогали. Я так и не понял, одаренный он или нет. Озарения у него случались только на границе сна и бодрствования, а он жил с родителями, потому оказаться рядом в такой момент и прочувствовать я не мог. Оставалось ждать, когда нам вручат ключи от новых квартир. А сроки сдачи новостроек перенесли на первый квартал 2025 года: что в этой реальности, что в той имело место национальное русское раздолбайство. Наверное, иного не стоит ожидать от народа, в языке которого казалось бы одинаковые слова — тюль и мышь — разного рода, много подобных нелогичностей и масса исключений. Два раза в неделю нас возили тренироваться на другие стадионы — чтобы не привыкали к одному. Даже в закрытый строгий Севастополь нас пустили, и после тренировки мы побродили по ночной набережной. Вода качала отраженные огни Северной стороны, и бухта скорее напоминала широкую реку, только запах водорослей и йода напоминал, что это море, да огромные чайки, голосящие и летающие даже ночью. И в пышной уже знакомой Евпатории мы побывали, наведались в кафе, где встряли в неприятности два года назад, раздали автографы и перекусили. В этот раз все было чинно и благородно. А в ресторан на набережной, куда нас не пускали в прошлый раз, не пошли из принципа. Ялта удивила почти весенним теплом, помахала веерами пальм, как старым знакомым. Керчь встретила настороженно, но не устояла перед нашим обаянием и все-таки приняла нас, выключила дождь. И если города средней полосы чем-то схожи, как братья и сестры, то крымские города точно не родственники. Вот Симферополь и Евпатория — ну разные же ведь! А Евпатория и Ялта так вообще. Жаль не получилось подняться на Ай-Петри на подъемнике — просто не было времени. Южный воздух и солнце сделали свое дело, и Игнат выкарабкался из околодепрессивного состояния. Зря я боялся, что после смерти Энн он уйдет в пике. Одиннадцатого февраля, как только закончатся сборы, мы должны были полететь в Киев на товарищеский матч с «Динамо», где играли мои знакомые по национальной сборной, в том числе Вовочка Пинчук, который был слишком дерзким, за что его изгнали из сборной. Судя по тому, что о «Титане» писали в Комсети и говорили местные эксперты, Пинчук позаботился о том, чтобы нас встретили «тепло» если не сказать «горячо». На подлете мы поняли, что нас тут не любят не только люди. То ли из-за ветра, то ли из-за облачности самолет долго нарезал круги над Киевом, аж пассажиры заволновались. А когда мы вынырнули из густой, как кисель, тучи, стало ясно, нас встречает вьюга, и все замело. Надеюсь, стадион тут крытый, а то не посмотрел в Космети, иначе нам придется катать по полю большой снежок. Черт, не получится Киев посмотреть! Наверняка он, как и Москва, не изуродован архитектурными выкидышами нулевых, и каштаны на площадях целы… Но весьма заснежены. Вон как дует и метет! Взлетки не видно. Хорошо хоть вообще смогли приземлиться! — Че, игры не будет? — спросил прилипший к иллюминатору Левашов. — Да будет игра, обычная погода, брат! — прогудел Сэм. Я хотел уточнить, крытый ли в Киева стадион, но Димидко будто мысли мои прочел. — И не надейтесь! Играть будем в тепличных условиях, так что все пучком! — Спасибо, что не будет журналюг! — радостно выдохнул Клыков. — Остальное мы переживем! Когда вышли из самолета, и ветер пробрал до костей, мне даже показалось, что нет, не переживем. Благо до развозки идти пару метров, но всем и секунды хватило, чтобы продрогнуть. Капюшоны сдувало, снег набивался за шиворот. Мы погрузились в электромобиль, и нас повезли к автобусу. — Капец, вот это Антарктида! — задумчиво сказал Ведьмак. — Вот же повезло! Я такого не помню. — А я помню! — вставил свои пять копеек Цыба, голос ему будто был на пару размеров велик — грудной бархатный баритон. — В две тысячи тринадцатом, кажется, году, в марте наш классом повезли на экскурсию — точно так же было! Все замело, а утром народ машины выкапывал. Идут себе мужики, видят — кто-то сугроб разгребает, ну и пикируют на него помогают всем миром. — Да фигня, братаны, у нас всегда так! — крикнул Сэм и, подавая пример доблести и героизма, выскочил из электромобиля, рванул к желтому силуэту автобуса. Был бы он белый или серебристый, вообще потерялся бы. Перед выходом Колесо размашисто перекрестился и выскочил в непогоду. За ним — Марк Круминьш и Егор Борода. Ну, эти здоровенные, их не сдует, а за Микроба и Цыбу волнительно. Я выходил предпоследним. Ух! Снежинки не просто залепляют лицо, они его будто бы царапают. Горизонтальный снег, вороны, летящие вперед хвостом, девушки… Я оторопел, глядя на девушку в короткой шубке, мини-юбке и в сапогах на огромных каблуках. Шапки на ней не было, и копну кудрявых волос ветром вздымало вертикально, словно течением под водой. Подняв воротник, знойная красавица упрямо прорывалась вперед и вскоре исчезла из виду, как мимолетное виденье.