Люк тоже покинул театр в антракте и в компании приятелей. — Женщины или карты? — спросил достопочтенный Люсьен Толбот, втягивая ноздрями воздух Ковент-Гардена, как идущая по следу гончая. — Игорный дом или бордель? — Почему бы не то и другое сразу? — удивился тощий молодой человек, оглядывая улицу. — Поедем в «Арчерз» на Чарлз-стрит. Там идет игра в фаро по высоким ставкам, а женщины лучше, чем в других местах. Он изобразил в воздухе пышные формы и похотливо ухмыльнулся. Люк попытался мысленно подсчитать свои финансы. Ставки в «Арчерз» ему не по карману: за большинством столов требовали выкладывать на стол не менее пятидесяти фунтов, — но один солидный выигрыш обеспечит его на месяц, да и в фаро ему нет равных. Он кивнул, и небольшая компания направилась по Рассел-стрит к неприметному дому на Чарлз-стрит. Их приветствовал ливрейный лакей в пудреном парике: — Добро пожаловать, джентльмены! Он взял у них плащи и шляпы и подождал, пока они снимут шпаги. За игорные столы не допускались вооруженные люди, и на это были веские причины. Люк обошел столы, присматриваясь к игре, слушая выкрики банкометов, пытаясь определить, какой из них принесет ему удачу. Он взял бокал ромового пунша с подноса официанта и наконец уселся. Остаток вечера прошел в пьяном тумане и постепенном осознании надвигавшегося несчастья. Он выкладывал одно заемное письмо за другим. Банкометы, не колеблясь, принимали их, и Люк в ужасе наблюдал, как растет стопка бумаг. Наконец один из приятелей тронул его за плечо: — Все, парень! Заканчивай. Довольно! Мы все сегодня проигрались. Время утопить наши печали между медовых ляжек. Пойдем, Люк. Брось все это! Но Люк только отмахнулся: — Всего одну партию. Я так и чую выигрыш. Идите, увидимся потом. Достопочтенный Толбот пожал плечами и отошел. Люк действительно выиграл следующую партию и, приободрившись, сыграл еще три. Однако игра не шла, и в конце концов он поднялся из-за стола, еще не осознав всю меру потерь, но каким-то уголком мозга понимая, что попал в беду. Спотыкаясь, Люк вывалился в холодную ночь, и голова тут же закружилась так, что пришлось прислониться к стене. Как только это отродье, его племянничек, сдохнет, все будет хорошо. Когда станет известно, кто наследник состояния Астли, кредиторы отступятся; мало того, будут рады предложить ему неограниченный кредит. Но игорные долги являются долгами чести, и вряд ли кто-то станет долго ждать уплаты. Впрочем, ростовщики дадут заем под залог дома или поместья Астли. Он шагал по площади, почти не обращая внимания на происходящее вокруг. Если Фрэнсис еще жив, нужно сделать что-то, дабы ускорить ход событий. Главное — не медлить! Он остановил кеб и добрался до дому. В окнах было темно. Люк заплатил кучеру и вошел в холл. Здесь горела единственная свеча, и Люк, взяв огарок, кое-как взобрался по лестнице в спальню, плюхнулся на кровать и тут же захрапел. Никто не потревожил его, и он пробудился только к середине дня, с обычным ужасным похмельем и пересохшей глоткой. Уселся, с отвращением оглядел помятую одежду и, сорвав с себя камзол, дернул за шнур сонетки. В дверях появился слуга, поспешно натягивая камзол. Было ясно, что он сам только что продрал глаза. — Помоги мне раздеться. — Вернулись поздно, сэр? — Если бы ты как следует выполнял свои обязанности и ждал меня, сам знал бы ответ, — яростно прошипел Люк. Слуга презрительно фыркнул. Никто другой не согласился бы работать за те гроши, которые платил хозяин... если вообще платил. И кто осудит обнищавшего слугу, если тот всячески отлынивает от дела? — Вчера вечером приходил Эд, — сообщил он и, взяв камзол хозяина, принялся разглаживать морщинки. — Что ему было нужно? — удивился Люк, выжимая намоченную в тазике тряпку. — Он приходил не ко мне, сэр, поэтому не могу сказать. Сказал только, что дело срочное. Люк положил мокрую тряпку на лоб. — Срочное? Означает ли это, что он наконец-то дождался той самой единственной новости, которая все поставит на свои места? И что теперь все будет хорошо? — Пошли на конюшню. Пусть немедленно придет. — Спрошу, свободен ли он, сэр. — И принеси мне горячей воды и бренди. Люк стащил остальную одежду и натянул халат. Голова болела уже не так сильно, и настроение постепенно улучшалось. Давно пора покончить с этим фарсом! Вернулся слуга с бутылкой бренди и кувшином горячей воды. — Я послал мальчика на конюшню, сэр. Побрить вас? Люк поднес бутылку к губам, чувствуя, как хлынувшее в желудок ровное тепло возвращает способность мыслить здраво и душевное равновесие. — Давай, да поскорее, — велел он. Полчаса спустя явился Эд, и его немедленно провели в спальню. — Мальчишки там больше нет. Тусклые глаза Люка загорелись. — Вот и хорошо. Значит, его уже... — Именно. Зачем вы кого-то за ним послали? А потом велели мне узнать, жив ли он еще? — оскорбленно выпалил Эд, к величайшему недоумению Люка. — О чем ты? Говори, что случилось! Эд с жалостью оглядел его. — Случилось только то, что я сказал. Берта говорит, вы кого-то послали за мальчишкой. И она его отдала. — Что?! Я никого за ним не посылал. Зачем мне это? — Вроде приходила какая-то расфуфыренная леди. Забрала мальчика и сказала, что это вы за ним послали. Мир Люка стал медленно распадаться. — Как она выглядела, эта леди? — Не знаю точно, сэр, — пожал плечами Эд. — По словам Берты, как полагается настоящей леди. Кларисса? Неужели это Кларисса? Но как, спрашивается, она сумела найти Фрэнсиса? Это невозможно! Никто не знал, где он, кроме Люка и Эда! — Что ты наделал? — набросился Люк на конюха. — Кому проболтался? Ты предал меня, негодяй! Я велю бросить тебя в тюрьму... Боже, я позабочусь, чтобы тебя за это повесили! Эд поднял сжатые кулаки: — Придержите коней, сэр. Вы не имеете права угрожать мне! Я делал только то, за что вы мне платили, и, видит Бог, платили не слишком щедро. Отвез мальчишку к нашей Берте и оставил его там, вот и все! — выкрикнул он, хищно прищурив глаза. — Если спросите меня, так это вами должен интересоваться закон... Не я хотел разделаться с беднягой... Подумать только, с собственным племянником! Люк боязливо попятился. Он не мог позволить себе злить парня: тот слишком много знал. — Я и не собирался ни в чем тебя обвинять, — выдавил он. — Знаю, ты оказал мне большую услугу. Сестра описала тебе эту даму? Цвет волос, осанка, хоть что-нибудь? Мальчик с готовностью пошел с ней? Эд покачал головой: — Нет... я не спрашивал. А она не говорила. Хотите, чтобы я снова туда пошел? — Да. Сегодня же! Немедленно! Нет... погоди. Я пойду сам. Пожалуй, он куда лучше этого осла сумеет расспросить Берту. Нужно понять, что за женщина приходила туда, не обмолвилась ли, куда направляется... как мальчик ее встретил... во что была одета... и, главное, цвет волос! Нельзя полагаться на Эда. Он не сумеет задать все необходимые вопросы. — Расскажи, как туда добраться! — велел он, пристегивая к поясу шпагу. — Вы должны мне соверен, — напомнил Эд, проигнорировав требование. — Позже, — буркнул Люк, беря плащ. — Объясни, где живет Берта. — Без соверена слова не скажу. — Эд сложил руки на груди и упрямо уставился на Люка. — Если я не получу его сейчас, сомневаюсь, что увижу цвет ваших денег до следующего Рождества. Люка сжигали ярость и унижение. Даже этот конюх не верит его слову!