0. Пролог Небо над городом было цвета экрана телевизора, настроенного на пустой канал. Огромные башни, в которых размещались штаб-квартиры крупных корпораций, пронзали небосвод, будто титановые иглы. Нео-Норильск просыпался. Сквозь пыльно-серое небо пробивались утренние лучи такого же запылённого, бледного северного солнца. Наступил новый день – 6 августа 2060 года. Уже давно утихла пандемия коронавируса – с тех пор сменилось три поколения, и память об ужасных событиях сорокалетней давности давно уже подёрнулась блеклой плесенью, оседая в анналах истории. Перестал народ бояться чипирования, улёгся страх перед «начертанием числа зверя» – сменилась эпоха, сменилась парадигма. Наступила эра киберпанка, как его и представляли – во главе всего стали могущественные корпорации, а прогресс науки и техники сменил общественную мораль. Теперь не было нужды в книгах о мятном капучино и разбитых сердцах, не было смысла мечтать о Нео-Токио и надеяться, что Айрис выживет. Никто не просил об этом – но оно произошло. В тот день в небоскрёбе сибирского подразделения транснациональной корпорации «Арасака» проходил большой праздник – отмечала юбилей Алиса Горбунова, входящая в совет директоров. Ей исполнялось пятьдесят пять, но до сих пор она была незамужней и бездетной. Её отчаянно пытались выдать замуж за сына друзей родителей, угрозами и посулами заставляя полюбить его – но Алиса была непреклонна. Её обрабатывали амнезиаками, к ней водили гипнотизёров и экзорцистов, даже клали в психушку – но она всё никак не могла забыть парня, с которым сорок лет назад познакомилась в соцсетях. Она любила его, как никого и никогда не любила ни до, ни после него. Он подарил Алисе надежду, которую у неё отобрали, и с осени 2020 года они больше не виделись. Она была уверена, что влюблённость – это как коробка шоколадных конфет, но жестокая судьба втихаря съела все конфеты, оставив только кучку фантиков на столе. Уже сорок лет Алиса жила без любви, посвящая себя искусству, коллекционированию компакт-дисков и карьере. Окончив университет, она устроилась в молодую тогда ещё корпорацию «Арасака», и теперь уже лет пять как входила в её совет директоров. Надо отметить, что и в свои годы она выглядела молодо и свежо – у неё были длинные каштановые волосы, которые, правда, иногда опадали, будто листва, яркие зелёные глаза и тонкие губы. Алиса была маленькой и хрупкой женщиной, но при этом сильной духом. Сохранять трезвый ум и холодное сердце ей помогали тренировки в клубе единоборств, руководство филиалом корпорации и регулярные поездки в Сургутскую аркологию, где она танцевала брейк-данс возле гаражных кооперативов. По случаю этого события в башне «Арасака Сибирь» закатили праздник, размаху которого позавидовали бы и пиры дома Старков, и даже сатанинские оргии иллюминатов, о которых в ковидные годы слагали легенды городские сумасшедшие, считавшие себя «проснувшимися». Весь небоскрёб гремел, как гигантская колонка. Играла музыка, сновали празднично одетые сотрудники и красивые гости. Сама Алиса танцевала в кабинете под «Пластиковую любовь», которую в молодости полюбила, и как раз заканчивала очередной разворот, счастливо улыбаясь взошедшему над Нео-Норильском солнцу, когда в кабинет зашла её секретарша Яна – молодая и эффектная блондинка с карими глазами и укреплёнными углеродным волокном губами. – Да-да? Яночка, заходи, – приветливо поманила Алиса. – Алиса Георгиевна, – затараторила Яна, – с юбилеем! Я хотела бы сообщить Вам, что по случаю торжества сюда, в Нео-Норильск приехал один известный актёр, прямиком из Великобритании. – Но я не вызывала актёров! – остановив музыку, сказала Алиса. – Кто он? Как его зовут? – Сойер. Он известный стенд-ап-комик. Театр одного актёра, так сказать, – закончила Яна. – Может, Вы вспомните это: «Новый год – это лишь…» – …очередные триста шестьдесят пять поводов грустить, – закончила цитату Алиса. – Да, я знаю его. Он что, новую программу заготовил? Яна покачала головой, и Алиса тут же поняла: комик приготовил что-то необычное. Велев секретарше подождать в коридоре, она закрыла дверь в кабинет и принялась переодеваться. Надев своё старое красное платье, купленное ещё на выпускной бал, она направилась к лифту, в котором и спустилась в актовый зал. Стулья были убраны, и аудитория стояла по углам, ожидая, пока приглашённый английский гость выйдет на сцену. Грянули фанфары, и сотрудники «Арасаки» захлопали в ладоши. Под рёв аплодисментов на сцену поднялся пожилой мужчина с седыми кудрями и в круглых очках, из-под которых глядели большие и печальные голубые глаза. Он был одет в старинный твидовый костюм, одна рука была заменена бионическим протезом, а на горле виднелись послеоперационные шрамы. Под кожей чуть выше этих шрамов колыхалась зелёная полоска, показывающая уровень громкости его речи. Это и был тот самый актёр Сойер, про которого говорила Яна и который так любил печальные стенд-апы. Сойер подошёл к микрофону и, словно заправский бизнес-коуч на семинаре, принялся разогревать толпу. Неотрывно глядя на Алису так же, как удав глядит на кролика, он спросил: – Что такое Новый год? – Очередные триста шестьдесят пять поводов грустить! – хором ответила толпа в зале. – Правильно! А чем не является влюблённость? – продолжил Сойер. – Влюблённость – это не коробка шоколадных конфет, – подняв руку, ответила Яна. – Это лишь игра, где никто не выигрывает. Это как колода, которая заряжена неправильно, где туз не на месте. – Всё-то вы знаете, девочка, – Сойер хитро улыбнулся. – А для чего дарят цветы? – Чтобы они умирали медленнее! – вновь взревела толпа. Ответы и реакция гостей мероприятия явно удовлетворили Сойера, и он, улыбнувшись, продолжил своё шоу. – Цветы медленнее умирают в вазе. А как определить, что человек умер внутри? – всё с таким же оживлением спросил актёр. – Когда человек разочаровался в любви, – ответил кто-то из толпы, намекая на Алису. – Когда он танцует под «Пластиковую любовь»! – крикнула Алиса. Сойер разочарованно поглядел на толпу. – Я бы вам сказал, что вы правы, – начал он, – но по-настоящему мёртвый внутри человек знает, сколько будет 1000-7. – 993, – всё с такой же счастливой улыбкой ответила именинница. – 1000-7, я умерла, прости. На этом моменте зал просто взорвался овациями. Грянула песня «С днём рождения тебя» из колонок, а Сойер обвёл грустным взглядом собравшихся гостей. Программа состоялась, и пора было уже уходить. Но он не знал, что ему суждено остаться в этом городе очень надолго – Нео-Норильск уже поглотил его. …Маленькая девочка ловко наклонилась к кустику, из-под которого игриво выглядывала шляпка белого гриба. Обернувшись к своему отцу, стоявшему позади, она с любопытством спросила: – Пап, а что это за гриб? – Это белый гриб, Настенька, – спокойно ответил отец. – Срезай, он съедобный. Настя срезала гриб и бросила его в корзинку, после чего её внимание переключилось на другой, с оранжевой шляпкой. – А это что за гриб? – Это подосиновик, – всё таким же спокойным и ровным тоном ответил отец. – А это что за огромный гриб растёт на горизонте? – Девочка с удивлением указала пальчиком вдаль. Отец проследил за направлением указания, и обомлел. Вдалеке над горизонтом поднималось пламенное грибовидное облако… 1. Критическая масса Нео-Норильск на заре новой эпохи в своей истории не отличался стабильностью в умах людей. Разброд и шатания в обществе, охватившие город в середине 2040-х, привели к тому, что на улицах в одно время стали появляться странные люди, проповедовавшие идеи некоего пророка, которого все они называли не иначе как Василь Палыч. Этот Василь Палыч, согласно словам последователей и его собственным заверениям, ещё в середине 2020-х видел в Колумбии в городе Медельин некую зубастую богиню. По его словам, эта зубастая богиня выглядела как женщина лет тридцати со спутанными тёмными волосами и с рядами острых, будто иглы, зубов. Она объявила Василю Палычу, что тот является избранным вести людей к «последним дням и пришествию ада», и наделила его даром предвидения. Что это за дар такой – никто не знал. Большинство обитателей Нео-Норильска относилось к Василю Палычу скептически – что ни говори, а он всё же был алкашом, и алкашом знатным, да к тому же страдал шизофренией. Вполне возможно, думали горожане, что и историю с зубастой богиней этот мужик просто выдумал, либо она явилась ему во время приступа белой горячки или в галлюцинациях. В одном, однако, Василь Палыч не солгал: в 2024 году он с тогда ещё живой своей супругой, которую все их соседи знали исключительно как тётю Соню, посетил Колумбию, заглянув заодно и в несколько соседних латиноамериканских стран – Перу, Венесуэлу и, естественно, Бразилию. Примерно тогда же он спился и тронулся головой – тётя Соня умерла от малярии, не дотянув пары дней до возвращения домой. После этого Василь Палыч и начал выстраивать своё учение о зубастой богине и последних днях. На основе этой концепции сумасшедший алкаш и смог собрать вокруг себя кружок как минимум из ста последователей – и, что примечательно, все жили в его дворе. К 2050 году число их разрослось уже до полутора тысяч, что примерно равнялось численности населения одного спального микрорайона. Последователи зубастой богини вели свою деятельность преимущественно в интернете, ведя группы в социальных сетях, однако многие из них – в том числе и сам Василь Палыч – не стеснялись и живых выступлений. Каждую субботу по вечерам, независимо от погоды на улице, основатель культа и семеро самых первых из последователей устраивали во дворе его дома свои сходки, куда приглашалась паства и невольными свидетелями которых становились соседи, гуляющие во дворе дети да обитатели соседних домов. Сходки эти представляли собой следующее: Василь Палыч, восходя на импровизированную сцену, построенную из досок, ради которых пришлось распилить несколько скамеек, начинал провозглашать очередное своё пророчество – иногда монотонно и серьёзно, буравя взглядом гостей, иногда – с интонациями диктора новостей. Когда же пророчество так или иначе касалось последних дней, то он включал старый бит в стиле хип-хоп и начинал читать его как рэп. Подобные шоу веселили скептиков, а вовлечённые же впадали от них в экстаз. Сами же сектанты поначалу были лишь героями смешных мемов и нарезок видео. Василь Палыч и его последователи стали знамениты в соцсетях, хоть и не в том смысле, в каком хотели – большинство жителей Нео-Норильска потешались над ними, многие тайно, но большинство – открыто. Всё изменилось, когда баба Фрося, ближайшая советница Василь Палыча и по совместительству его соседка по лестничной клетке, объявила о том, что конец света не за горами, и нужно готовиться к нему. Как – она не уточнила, но всем по опыту прошлых десятилетий было ясно: сектанты, которых уже было две тысячи человек, готовят массовое ритуальное самоубийство. По словам бабы Фроси и последователей «культа зубастой богини», который так и не обзавёлся самоназванием, конец света должен был наступить 1 ноября 2060 года, а свою акцию они планировали устроить в июле в центре города – прямо на площади перед штаб-квартирой корпорации «Арасака». Эта новость быстро добралась до руководства компании, которая к тому моменту уже фактически контролировала весь город, и глава её сибирского филиала, Алиса Горбунова, ещё в мае 2060 года вызвала к себе Василь Палыча, потребовав от него публично отречься от своих планов. – Алиса Георгиевна, – захныкал алкаш, – как же Вы не поймёте? Конец света грядёт, мы должны помочь людям спастись! Зубастая богиня пожрёт нас – и мы обретём вечное блаженство! Ну как Вы… – Василий Павлович, как давно вы были трезвы и в ясном сознании? – железным тоном спросила Горбунова. – Я вам отвечу: ни-ког-да. Вы или сейчас же публично, перед этой телекамерой, – женщина указала на стоящую на треноге камеру, – откажетесь от своих намерений, или так же публично будете казнены! Это и ваш город тоже, неужели вам не жалко своих же сограждан? И вообще – где вы, чёрт подери, раздобыли термоядерный заряд?! Алиса включила запись на камере, вытащила из ящика своего огромного письменного стола, выполненного из гранита на заказ итальянскими мастерами, хромированный «Кольт 1911» и сняла его с предохранителя. – Я жду вашего решения, господин алкаш, – таким же холодным тоном произнесла, глядя гостю в глаза, она. – Что вы выберете: передумать или умереть? – Передумать, – с ужасом пролепетал Василь Палыч. – Но, это… по-своему, можно, а? Алиса вопросительно посмотрела на мужика. – «По-своему» – это как? – Женщина подняла бровь, положив пистолет на стол. – Ну, это, мы в лес пойдём и там устроим всё, – ответил Василь Палыч. – Только наши ребята, и всё. Можно, а? – Чудно, – Горбунова выдохнула, сложив пальцы домиком. – Но мне бы хотелось, чтобы вы чётко и ясно сформулировали свой отказ от ваших намерений. Это будет сегодня же вечером показано в новостях. Василь Палыч смутился, но виду не подал. Вновь посмотрев в камеру, он, не мигая, проговорил: – Я, Василь Палыч, пророк зубастой богини, чётко и ясно отказываюсь от своих намерений провести акцию с ритуальным самоубийством в центре Нео-Норильска. Я намерен перенести акцию в лесной массив в ста пятидесяти километрах и более к югу от города. Я хочу извиниться перед… Он не успел договорить. Алиса выключила запись. – Не нужно извинений. Вы сделали всё именно так, как я хотела от Вас. А теперь идите, и чтоб глаза мои вас больше не видели. Охрана! – крикнула Горбунова, и в кабинет тут же ворвались двое соло в тяжёлой чёрной броне и скрывающих лица противогазах и с автоматическими дробовиками наперевес. Схватив перепуганного Василь Палыча под руки, они потащили его к двери, после чего методично и хором выкинули алкаша из кабинета, придав дополнительного ускорения ему ударом колена под зад. – Прекрасно, мальчики. Прекрасно, – довольно улыбнулась женщина. – «Арасака» ещё и не такое переживёт. Мы не боимся фриков, мы просто не жалеем их. Соло удалились, а Алиса встала из-за стола и поправила пиджак. Сегодня вечером ей предстояло выступать перед советом директоров и давать ежемесячный отчёт, и она понимала: на совете она должна быть неотразимо красивой и смертоносно эффектной – как акула, когда она несётся к одинокой жертве в океане. Собственно, именно акулой Горбунова себя и ощущала – акулой бизнеса, менеджмента и управления чужими судьбами. В тот день, 17 мая 2060 года, она и подумать не могла, что ритуальное самоубийство двух тысяч двухсот одного человека, которое произойдёт в том же году, но 6 августа, не просто негативно скажется на финансовых показателях «Арасаки» на три года вперёд, но и всколыхнёт её, Алисы Георгиевны Горбуновой, жизнь. 2. Настя Кромка ночного неба, искривлённая зданиями, подсвечивалась стробоскопами молний. Шелестели листья в парке возле «Арасака-Плаза», ветер пел в проводах, и ему вторил монотонный низкий гул неоновых вывесок. И хотя город не спал, многие люди уже разошлись по домам. Лишь в зданиях корпораций горели редкие окна – некоторые из самых преданных их сотрудников, что ни говори, а любили оставаться на ночь поработать. Парк перед «Арасака-Плаза» не спешил закрываться, но его тенистые аллеи, мягко освещённые желтоватым светом фонарей, уже патрулировали охранные дроны. Никому не запрещалось гулять или сидеть в парке ночью, но это и не одобрялось – общество воспринимало это как «ненужный романтизм» и «сентиментальную погань», которая сильно контрастировала с утилитарным рационализмом. Публичные проявления чувств клеймились, а за поцелуй в общественном месте в 2077 году можно было запросто схлопотать штраф. А штрафы для большинства людей, и особенно молодёжи, предрасположенной к любовному ветру в голове, были неподъёмными – от полутора до трёх тысяч нео-рублей. В новом мире не было места чувствам – и все это понимали. Кроме одной девушки. В ту ночь Настя долго не могла заснуть. Двадцатиоднолетняя студентка, вернувшаяся в родной Нео-Норильск из Москвы на каникулы, долго ходила по парку, пока наконец не нашла уютное место на скамейке под сенью сосен. Два раза мимо неё прошелестел дрон-охранник и, неодобрительно мигнув инфракрасным сенсором, улетел. В двадцать лет Настя, учившаяся на журналиста, поняла, что она, если и останется в Нео-Норильске, будет писать именно в сентиментальных жанрах. Она решила, что станет первой «журналисткой счастливого человека» – будет писать о том, как живут простые люди, вести репортажи из народа для народа, описывать счастливые моменты жизни обывателей – словом, нести свет эмоций и чувств в мир. «Я раскрашиваю серый мир лучами светлых чувств!» – писала она в своих соцсетях, за что её и взяли на контроль. За стремление к счастью Настю едва не исключили из МГУ, а после скандального эссе о необходимости счастья в постиндустриальном мире киберпанка её вызвали на ковёр перед Советом директоров корпорации «Три-Оптимум», долгое время конкурировавшей с «Арасакой». Решением Совета директоров Настю решили не исключать, но финансирование её учёбы и проектов корпорация всё же урезала. С сокращённой в полтора раза стипендией, которой теперь едва хватало на оплату обучения и счетов, Насте пришлось отказаться от подписки на завтрак, но, к счастью, она нашла способ поддерживать своё положение в такие непростые времена. Настя была не только творческой, но и умной девушкой – она воспользовалась опытом великих писателей и стала публиковать свои эссе в газетах и публицистических порталах. Поначалу это не приносило ощутимого дохода – пока она не написала новое эссе – о вреде счастья и его отрицательном влиянии на рост овощей. Это эссе озолотило будущую журналистку, а Совет директоров реабилитировал её. Кампания по противодействию счастью уже давно приобрела глобальный характер: в 2077 году вступила в силу очередная новая редакция МКБ, определяющая счастье в разряд психических расстройств. Теперь счастье уже не было счастьем – оно называлось фелицитарным апокалиптическим синдромом, а всех некогда именовавшихся «счастливыми» теперь подвергали психиатрическому лечению. Не менее обширной была и диагностика фелицитарного синдрома: для этого крупными корпорациями развёртывались нейросети, анализирующие социальные сети и поведение людей; в разработки средств противодействия счастью инвестировались десятки миллионов долларов ежемесячно, и казалось, что вот он, золотой век человечества – век прагматизма и рационализма, век управления эмоциями и абсолютного контроля за разумом! Да, корпорации уже давно подчинили себе любовь, оставалось покорить лишь счастье. Если бы не Настя.