– Там, на почте, надо заказ забрать… Мелкий смотрит на меня, не моргая. Потом замечает клочок бумаги в моих руках и тут же всё понимает. – Сделаю! – расплывается Макс в улыбке, захлопывает дверь и уезжает. А мне понадобилось целых пять дней, чтобы понять – я просто сдохну без неё в итоге. Потому что боль от расставания лишь усиливается с каждым днём. Потому что воздуха в груди всё меньше. Потому что я полюбил эту девушку, несмотря на то, что не надеялся больше испытать это чувство. Она не в моей голове… не в моей памяти… Она в самом центе груди. Вновь читаю адрес. Возвращаюсь в дом, принимаю душ, надеваю чистую одежду. Ненавижу город. Ненавижу сраную городскую суету. И людей… Однако внутри себя я уже решил, что поеду. И теперь уже ничто не заставит меня передумать. Макс прав, как и всегда. В моей жизни, по факту, ничего, кроме работы, не было. А с появлением Саши она наполнилась и смыслом, и яркими красками. Только бы теперь её найти… Глава 31 – Подписала? Именно с этими словами рано утром в мою комнату врывается муж, не закрыв за собой дверь. В его руках нет подноса, а значит, кормить он меня не намерен. Он раздражён, нетерпелив и явно пил всю ночь, учитывая красные глаза и усталый вид. Бросаю взгляд на бумаги. Вечером я вытащила их из папки, перечитала… И теперь они лежат на кровати вперемешку. Может быть, и вопреки здравому смыслу, но подписывать я ничего не стала, потому что Сергей решил оставить меня ни с чем. Даже эту квартиру, которая всегда принадлежала отцу, решил отнять. Угрюмо молчу. Сергей подходит к кровати и берёт первый попавшийся листок. Не обнаружив на нём подписи, хватается за другой. Перебирает их все. Раздражённо скомкав в руке, швыряет на постель. – Твою мать! – восклицает он, возведя глаза в потолок. Потом переводит взгляд на меня. – Ты в своём уме, Сашуль? – цедит с притворной нежностью. – Хочешь меня вдовцом сделать, да? Я ведь и с лестницы тебя скинуть могу! – Не скинешь, – отвечаю почти равнодушно. – Мог бы давно это сделать. Но продолжаешь кормить и уговаривать решить всё мирным путём. Несмотря на то, что все эти годы я так ошибалась в своём муже, практически уверена, что на убийство он всё-таки не решится. Не потому, что любит меня, а потому что трус. Страх попасть в тюрьму намного сильнее, чем страх перед теми бандитами, которым он должен. В конце концов, сейчас он может просто сбежать. Сменить имя, сделать новый паспорт, покинуть страну… – Ты так уверена, да? Он хватает меня за плечи и рывком поднимает с кровати. – Встань в конце концов, когда я с тобой разговариваю! – прикрикивает с нескрываемой злостью. – Ты выглядишь просто жалко! Упиваешься жалостью к себе, своей беременностью от мужика, который плевать на тебя хотел! Ты – жалкая. – А ты ублюдок! – не сдержавшись, выплёвываю я. Сергей задел то, что трогать нельзя. Вадима. И мои отношения с ним. Но за свой импульсивный выпад я тут же получаю смачную пощёчину. Пошатнувшись, падаю на кровать. Прижимаю ладонь к щеке. От резкой боли слёзы невольно брызгают из глаз, но внутри меня разгорается пламя ярости. С каким-то нечеловеческим воем я вскакиваю и бросаюсь на мужа. Успеваю впиться в его лицо ногтями, прежде чем он меня отшвыривает, ударив по той же щеке ещё раз. Я вновь падаю на кровать. – Да я тебя убью сейчас! – орёт он, брызгая слюной. Ощупывает своё лицо. Чувствует царапины под пальцами. Смотрит на них и видит кровь. Его лицо становится ещё злее. – Ты со своей жизнью играешь, идиотка! – Что происходит, Серёжа? Она не подписала? – внезапно возле дверей раздаётся женский голос. Я поворачиваю голову – там стоит Инга. Я видела её на фотках в соцсетях и, конечно, не могу не узнать. Длинные волосы, миловидное лицо, пухлые губы. Одета она скромно, но со вкусом. Такая правильная-правильная, аккуратненькая. И явно моложе меня лет на десять. – Подожди, Ингусь! – Сергей выставляет руку в её сторону, намекая, чтобы она не входила. – Здесь у нас крыша поехала у заключённой. Подожди меня внизу. Но Инга, видимо, не из тех, кто слушается мужчин. Она всё-таки заходит в комнату и взволнованно смотрит на лицо моего мужа. – Господи, что она натворила?.. – испуганно шепчет девушка и тянет руки к царапинам на его роже. – Сумасшедшая! – тут же ставит мне диагноз. – А ты? Вменяемая, что ли? – я смеюсь. Не знаю, может, и правда, умом тронулась… Скорее всего, уже скоро начну плакать. Но сейчас меня распирает от смеха. – Чо ты ржёшь, дура?! – рявкает Сергей. – Ты что, не понимаешь, в какой заднице сейчас?! Беременная, одинокая… К тому же продлила своё заточение, потому что не подписала документы. И лицо мне расцарапала, а значит, я не могу сейчас появиться ни у адвоката, ни у нотариуса. Неделю ещё точно будешь здесь сидеть, поняла? Только на этот раз без еды! Как тебе такой вариант? Нравится? А ведь могла бы всё сделать правильно и безболезненно – просто отдать мне фирму. Но теперь проценты по долгу выросли, и я заберу у тебя всё! – Серёж, она беременная? – вклинивается Инга. – Не от меня, слава Богу! – язвительно фыркает он. – Ооо… – лицо девушки вытягивается от изумления. – Ничего себе она шустрая! – Не шустрее тебя! – выплёвываю ядовито. И ей бы лицо расцарапать, только вот муженёк уже загородил Ингу собой, расшифровав мой безумный взгляд довольно верно. – А разве он не рассказал тебе ещё вчера, что я беременна? – продолжаю я насмешливо. – Просто бухал всю ночь… А ты размышляя над тем, что с ним не так, да? Что именно он хочет залить вином! – Я не… – пытается ответить она, но я перебиваю. – Знаешь, почему он тебе не сказал? Потому что тогда ему придётся признаться, что он бесплоден! Ведь мы столько лет пытались завести ребёнка. А в итоге я беременна не от него. Да он просто неудачник! А ты совсем молодая… и когда-нибудь захочешь детей. – Заткнись! – огрызается Сергей. А вот Инга отвечает хоть и уверенно, но с заминкой: – Когда мы захотим детей, уж поверь, как-нибудь сможем решить эту проблему. Цокая каблуками, она быстро направляется к двери и выходит в коридор. Я вновь начинаю хохотать. Нервы буквально на пределе. – Смейся-смейся, Сашуль… – ядовито цедит этот ублюдок. – Через неделю голодовки даже говорить не сможешь. А сейчас пока посмейся, да! – Ты почему-то не понимаешь, что как только я всё подпишу и выйду отсюда, ты сразу отправишься в тюрьму. Я не оставлю это так. Такой псих, как ты, не должен находиться на свободе. – Как только ты всё подпишешь, у тебя даже на адвоката не останется. Заявление у тебя, конечно, примут… Но как ты докажешь факт своего заточения? И то, что я силой вынудил отдать мне наследство? Твоя подруга Катя думает, что ты вернулась в ту деревню, я ей написал об этом. А больше ты никому не интересна, Саша! – Ты ошибаешься… Вот теперь к глазам подбираются слёзы, и я больше не смеюсь. Какое-то время я была интересна Вадиму, но потом всё закончилось… – Судя по всему, не ошибаюсь, – отвечает муж. Тяжело вздохнув, недолго смотрит на меня. Сейчас я действительно выгляжу жалко. В позе эмбриона на кровати, обняв руками пока ещё плоский живот, непроизвольно пряча его. Это всё, что у меня сейчас есть. – Советую тебе всё-таки не доводить до голодовки и подписать всё уже сегодня. Я вернусь вечером. Тут же выходит из комнаты и закрывает дверь на ключ. Я пытаюсь прекратить плакать. Что толку от слёз? Кричать тоже бесполезно. Меня всё равно никто не услышит. Окна не открываются, стёкла невозможно разбить. Сергей и об этом позаботился. Во дворе ни души, и никто не увидит меня в окне. Но что мне делать потом, если я всё-таки подпишу? Как растить ребёнка без копейки денег, не имея даже крыши над головой? Я могу, конечно, на первое время переехать к Кате, она меня в беде не оставит. Но что дальше? Сползаю с кровати, бреду в ванную. Умываюсь холодной водой. Смотрю на себя в зеркало. Щека опухла, на ней уже вовсю расцветает синяк. Подержав ладонь под ледяной водой, прикладываю её к щеке. И ещё несколько раз проделываю то же самое. Чтобы снять боль. И чтобы попытаться избежать большой опухоли. Вновь умываюсь и чувствую себя немного лучше. Мне нужно как можно быстрее выйти отсюда, иначе просто сойду с ума. Возвращаюсь в комнату. Собираю все бумаги по номерам страниц. Вновь бегло перечитываю, хотя и так всё понятно. Ручка, которую мне оставил Сергей, валяется на тумбочке. Я беру её в трясущуюся руку и подношу к первому листку. Тело сопротивляется, а вот мозг уже, кажется, смирился, осознав ту гнилую реальность, которая меня ждёт… Но фактически сожалею я лишь об одном: что не смогу выполнить то обещание, о котором сказала Максу. Я не смогу отдать Вадиму землю и лесопилку. Он тоже останется ни с чем.