Тамара подсела поближе к напряженной Дине, делая вид, что не замечает ее странную реакцию. Нервно затеребила кухонное полотенце, изображая деланое беспокойство. Затем махнула рукой. – Ой… Да надо было давно рассказать вам все. Но я просто боялась. Трусила, – чуть помедлив, для придания достоверности рассказу, виновато добавила она. – Я боялась, что Саша отвернется от меня, если узнает правду. – Какую правду? Дина уже окончательно запуталась, не понимая, куда клонит мать. – Ну, в общем… У нас с Петей роман был, ну еще когда Сашина мама была жива. Я думаю, сыну не очень приятно было бы узнать такое. – Ни фига себе! – первое, что на автомате вырвалось у изумленной Дины. Нет, мама на этот раз, конечно, отожгла! Это ж надо так… А сама всегда из себя «моралите» строила! Осуждала тех, кто с женатиками крутит. Чего только в жизни не бывает! – подумалось Динке. – Нет, ну, конечно, для Саши это малоприятное известие, – резюмировала девчонка. – Но я не думаю, что он этого не переживет. Столько лет прошло. И лишь затем Дина насторожилась. – Только я-то тут при чем? Тамара сделала удивленный вид, выразительно глянув на дочь, поражаясь, что та не понимает «полунамеков». – Дин, ну как при чем? Ты последствие этого романа. Смысл этих слов до Дины дошел не сразу. А когда дошел – мир рухнул. Разлетелся на куски, чтобы уже никогда не быть прежним. – Ты тоже Петина дочь. А Саша твой, считай, родной брат, – где-то вдалеке звучали, словно приговор, слова матери, вбивая гвозди в крышку Динкиного гроба. Потому что жить дальше не имело смысла. Саша – ее сродный брат. Они родственники. По крови. И жить с осознанием этого было нельзя. Не сказав матери ни слова, заторможенная девушка просто вышла из комнаты. Ноги сами понесли ее к обрыву. Туда, где со стороны Енисея протяжно звучал гул баржи, идущей на север и Игарку. Когда дочь ушла, с лица Тамары наконец-то исчезла искусственная улыбка. Нет. Она не получила удовольствия от триумфа. Скорее, напротив. Неизведанная ранее боль, горечь, вина железным обручем сдавливали душу. Но назад хода не было. По крайней мере, так считала сама Тамара. Бросив взгляд на фотографию Петра, стоящую в рамочке на подоконнике, женщина тут же отвернулась. Уж больно укоризненным показался ей взгляд погибшего мужа. – Петь, я все сделала правильно. Я все сделала правильно! – то и дело рефреном повторяла Тамара, пытаясь убедить в этом в первую очередь саму себя. – Я не дам ей сломать нашему мальчику жизнь. Жизнь своей родной старшей дочки Тамара при этом в расчет не брала. Обрыв Над Енисеем разнесся протяжный гудок. Один, второй. Медленно, не спеша, на север плыла баржа, пользуясь коротким сибирским летом, чтобы доставить туда, где почти всегда снега и лютый мороз, продукты и прочие припасы. Зимой навигация прекращалась, а на вертолетах много не увезешь. Да и затратно это. Надо было успеть… Успеть надо было не только баржам. Приятельница Саши – Ольга, в старой домашней одежде, резиновых шлепках на босу ногу и торчащими во все стороны волосами, забранными под ободок, вместе со своей матерью Натальей – перманентной грудастой блондинкой, торопливо мыли ковры на берегу все того же Енисея. Как и многие другие посельчане, они внаглую нарушали «режим и гигиену», сливая пену с ковра прямо в реку. Понять их было можно: громоздкие старые ковры и паласы в благоустроенной квартире не постираешь – не влезут в ванну, а дышать пылью, которая копилась годами, никому не хотелось. Энергично растирая ковер щеткой, взбивая побольше пены, мать Ольги – хитрая, прожженная жизнью Наталья, то и дело поглядывала по сторонам – чтобы их не приметил патруль ДПС. – Шевелись уже! Ой, хлопот! – в очередной раз подогнала дочь Наталья, вытерев пот со лба и вновь зорко оглядевшись по сторонам. – Нет, вроде… Впрочем, дэпээсники тоже были жителями поселка и так же, как и все, «промышляли» традиционным летним мытьем ковров на берегу Енисея, поэтому частенько закрывали глаза на таких вот «коврочистов». Параллельно с тем, как Наталья шустро терла ковер, она умудрялась пилить и свою хмурую дочь. Тема «пропи́ла» была все та же. Ольге вот-вот стукнет 23, а она до сих пор не замужем! По меркам поселка, где успех женщины мерился в основном не карьерой, а тем, как быстро и за кого она выскочит, это была почти катастрофа. По крайней мере, для самой Натальи, которая к своим 22 незабвенным годам уже успела родить дочь и развестись. – Ну, теперь, доча, слушай. – И тут же чихнула от пыли, которую вытряхивала из ковра Ольга. – Ты мне не пыли, не пыли! Всю жизнь проработав на рынке обыкновенной торгашкой, полноватая низенькая Наталья, тем не менее, смогла сделать головокружительную карьеру как женщина. От мужиков у нее всегда не было отбоя. Была в Наталье какая-то чисто женская харизма, которая вкупе с бюстом четвертого размера и *ядским взглядом создавала головокружительный эффект среди мужиков, будь то тракторист или академик. Любовников у Натальи было много, и почти все «добротные». И бригадир Ванька с лесопилки, и Семен Кузьмич – владелец автомастерской. Были среди трофеев Натальи и интеллигенты – например, заезжий ортопед, на десять лет моложе ее. Стеснительный худенький сморчок, в котором Наталья таки сумела раскрыть его мужской потенциал. На данный момент женщина находилась в браке в третий раз, чем и была несказанно довольна. И не важно, что муженек по большей части валялся на диване с пивком перед теликом. Главное, был в наличии и приносил домой кровные 20 тысяч рублей. Что до самой Натальи, она втихаря порой погуливала на сторону – но только исключительно «для здоровья», каждый раз возвращаясь к своему диванному увальню. Неудивительно, что с таким подходом к жизни ее незамужняя единственная 22-летняя дочь вызывала у женщины, как минимум, приступ паники. Но Наталья все же не оставляла попыток вразумить эту «заблудшую овцу». – И в кого ты у нас такая дурында? А? Скажи мне? – завела старую пластинку мать. С ходу поняв, к чему идет дело, Ольга стала тереть ковер еще жестче, выплескивая на него все свое раздражение. Конфликтовать с маман в открытую ей не хотелось, да и было делом заведомо гиблым, неблагодарным, ибо последнее слово все равно всегда оставалось за упертой Натальей, которая искренне считала свою «философию жизни» незыблемой. – Ну чего, мам? Наталья только этого и ждала. Тут же запричитала, вспоминая об Александре, которого давно приглядела себе в качестве зятя и который все никак этим зятем не хотел становиться. – Такого парня упустила, а? Ну что ж, не могла подсуетиться, что ли? А? – Метнув на хмурую дочь взгляд-молнию, Наталья продолжила причитать: – Где ж ты в нашем болоте еще такого перспективного жениха найдешь? А? Аканье матери доставало. Поняв, что та так просто не успокоится, Ольга все же сделала попытку объяснить ей ситуацию. Делала это с досадой, потому что ну какой женщине приятно признавать свое поражение? – Мама, сколько надо тебе повторять? Не я его упустила, это он меня… – Так я и поверила! – недовольное ворчание Натальи близилось к апогею. Ольга от досады начала тереть ковер еще сильнее. – Мам, мне вообще, вон… Миша больше нравится, – попыталась оправдаться она. И почти сразу поняла, что, ой, зря она это сделала. Бросив щетку, мать тут же взвилась. – Кто такой Миша?! Кто такой Миша?! – возмущенно добавив: – Миша?! Это, что ли, тот самый Миха?! Пентюх он, а не Миша! В этом по-житейски прозорливая Наталья была права. Миша на фоне Александра ну совсем не котировался… Ольга тоже психанула. Своим характером она мало чем уступала настырной матери. – По крайней мере, у него нет чокнутой сестрицы, как у Сашки! – с досадой парировала девчонка. Динка уже давно была ей поперек горла. Интуитивно Ольга всегда чувствовала, что от сестры Саши исходит какая-то необъяснимая опасность для нее, но вот только какая именно – этого она сформулировать не могла. Девушка уже собралась вернуться к чистке ковров, как вдруг заметила саму Динку. – О! Мам! Легка на помине! – Ольга кивнула в сторону заторможенной Дины, которая шла чуть в стороне от них, не замечая никого. – Где? – Наталья смахнула со лба мокрые от пота белесые кудряшки, прищурилась – близорукость доставала. Динка шла чуть поодаль, направляясь на крутой скалистый обрыв, который нависал над Енисеем. В народе его еще называли «Обрывом утопленников». Отсюда нет-нет да и сиганет кто-нибудь с расшатанной психикой. И не огородишь ведь… Все равно найдут лазейку. Ольга точно не была фанаткой Дины, но в этот раз что-то неуловимо тревожно-отрешенное в сестре Саши заставило Ольгу насторожиться. – Мама… Мам, я на минутку. – Бросив щетку, вытерев руки о подол старой короткой юбки, Ольга пошла вслед за Динкой. Наталья психанула. Вот вечно так! Все за всех делать приходится! – Да делайте что хотите! – фыркнула она, затаскивая намыленный ковер в Енисей. Ледяная вода в конце лета, мягко говоря, «освежала», поэтому, не мудрствуя лукаво, вместо того чтобы полоскать ковер руками, находчивая Наталья предпочла просто потоптаться по нему в воде, то и дело настороженно поглядывая на обрыв, куда пошла дочка. * * * Жить не хотелось. Да и нельзя было жить. После того, что она узнала о Саше. Дина подошла к обрыву. Взглянула вниз. Было высоко. Внизу крупными волнами о скалистый берег бился темный сине-серый Енисей, по которому все еще расходились волны от только что проплывшей баржи.