в которой не все знакомства оказываются приятны и полезны. Стопы улья Балагурово. Подклети шпиля. Старик хорошо накормил нас — сытно и вкусно, хоть и просто. Уже который раз удивляюсь — пока ни одно блюдо не угадал не то что по названию, но и по вкусу. Мне есть с чем сравнивать. За время работы в экспедициях ел всякое — сначала копачом-«бульдозером», а потом и вполне себе полноценным научным сотрудникам. И плохое — и хорошее. Но очень часто — что-то местное, какое-нибудь полузабытый местный вариант пирога или похлёбки. Так вот — пока ничего знакомого в местной кухне не увидал. Что ж, будет ещё один повод узнать Нижнедонск получше. Но еда — то прерогатива Хели, которая едва встала, а уже, пошатываясь, побрела в кухонный уголок. А нас больше интересовала информация о не то банде, не то приходе Армода. И мы её получили. Один из сыновей гончара, в безумной, по мнению отца, попытке вырваться из глубин «семейной» профессии крепко присел на религиозную тему. Заранее распечатанный герб он узнал — чуть изменённый символ, который сынок набил перед окончательным уходои. И хотя Уар порывался двинуться сразу в приход — пара выразительных взглядов его удерживают, пока мы не доедаем скромный обед и не закрепляем его хорошей братиной кваса. Обед оказывается очень кстати, ведь наводка ведёт нас в глубины Подклети. Руины в подземелье, располагающиеся глубже любых подвалов и кабельных трасс. Некогда, ещё во времена Перековки, старые и разрушенные здания засыпались строительным мусором, на котором и воздвигались башни шпилей. Нижние здания руин остались практически целыми. Вы же не удивитесь, узнав, что нашлись желающие их заселить, верно? Признаться честно — меня не сильно волнует содержимое «кодекса», как тут называют архивированные данные, да и перспектива лезть в подземный мир тоже. Как показал мой первый опыт работы в новом мире — в текущем состоянии я не опаснее слепого щенка. Не стоит лезть в серьёзную работу и к серьёзным людям, едва-едва отличая беса от демона. Мне нужен опыт и мне нужна память молодого боярина, не то слетевшего, не то сбежавшего с самой вершины здешнего общества. Небольшое путешествие же поможет растрясти мозги и упорядочить поступающие обломки Адриановой памяти. А ещё, потенциально — поможет загнать Аду на какую-нибудь флэшку. Два часа мы скользим меж узких улочек и хаотично разбросанных жилых коробок и домиков. Но не из-за запутанности района, нет. Как раз в Подклети Балагуровых логики в планировке можно заметить гораздо больше, чем в окрестностях Птичьего шпиля. Просто тут чертовски много церковников — и половина из них носит на груди приметный, «варяжский» щиток с птицей. Эмблему Каллиников. А их шпиль, как я уже успел запомнить, располагается на правом берегу Дона. — Какого чёрта они делают в чужом районе? — негромко осведомляюсь я, проходя мимо очередных «птичников». — Каллиники набирают власть, — вполголоса отвечает Фил. — Не понимаю, куда смотрят Комнины, но под Башней Скоморохов и под шпилем Хитрово их орден уже ходит, как у себя дома. Кто чинит препоны — получает проблемы. — Комнины не могут быть везде, — восклицает Ира и стреляет глазами в мою сторону. — Тогда пусть не удивляются, если полетят со Первошпиля вниз, — жмёт плечом Уар и поправляет бердыш. Спускаться без арсенала он решительно отказался. Наконец, мы увиливаем от очередных чёрных ряс. Возможно, они и «шутовские», великого дома Балагурово — но рисковать не стоит. Мы спускаемся в нечто вроде подземного перехода — только для того чтобы по наклонному тоннелю выйти к самой настоящей подземной улице. Видимо, уровень мостовой постоянно увеличивался — а подвальные этажи опускались всё глубже. В один момент обитатели нижних уровней решились и неведомым мне образом расчистили пространство, наставили перекрытий… А может, всё-таки Великий дом озаботился, куда сплавлять самое дно общества? Всё-таки судя по ульям — проблема места стояла в Нижнедонске крайне остро. — Вы уверены, что мы найдём культ в этом, гм, нижне-нижнем улье? Ира и Филлион переглядываются. А затем отвечают. Синхронно. — Да. — Нет. — Все знают, что чем ниже к земле — тем серее стены. У костей живёт только та босота, которой нечего делать на свежем воздухе. Калуны, богомилы да золоторотцы, — загибает пальцы блондинка. — Может, они там живут, но кричать не стоит. Хочешь совета? — кривится Уар и продолжает, не замечая яростного отрицательного жеста мнемоинженера: — Не ссорься с нищими. Они что-то вроде закрытой и очень злопамятной дружины. А пока ты не выберешься хотя бы до уровня Арок — с ними часто будешь иметь дела, даже не подозревая об этом. — Не буду, — упрямится девушка — Ага. А как думаешь, какой богомил шепнет отчаявшемуся отцу, что ты можешь помочь? Какой пропойцы посоветует чорту, словившему не того даймона по пьяни, обратиться к тебе? — У них нет столько деньги. — Деньга, она такая, — пожимает плечами Фил. — Вроде живёт себе старушка, в пыли и грязи, а как великодомная дружина начинает выносить мебель на церковную паперть — и ба! Мешочки с денариями изо всех щелей. — А ведь вы оба убеждены в правоте, — усмехаюсь я, прерывая разгорающийся спор. Он может отвлечь спутников — а подземелья мне не нравятся. Перекрытия, нависающие где-то на уровне четвёртого этажа, укреплены, не спорю. Но как! Чурбачками, разномастными распорками, отдельными фабричными столбами. Ч-ч-чорт, да как это вообще держится? — Нижние мостовые — кости города, — убеждённо говорит Уар, прослеживая мой взгляд. — К тому же, владыки Великих Домов регулярно проверяют их надёжность. — Чтоб не провалиться? — Чтоб обитатели не вылезли обратно, — опускает голос телохранитель. — Только вот на правом берегу их куда больше. И что-то особых проблем от них я там не видел. Амбал молчит, не желая продолжать спор. Ну и хорошо. Если зацепка нас никуда не приведёт — будет много времени поговорить. Есть что поразглядывать. Тень технократической эры смешивается с развалинами старого мира. Отдельные пятна неоновых лент становятся всё реже. Местные площади встречают нас мёртвыми, пустыми окнами и подозрительными гермодверями. Местные салоны Эгрегора вовсе не обещают безопасного подключения — лишь конфиденциальность. Могу побиться об заклад, тут и биомехи явно не в себе. Я начинаю сомневаться в толковости затеи. — Филя? Уар? Ты, что ли, ага? — какой-то шатающийся мужичок в короткой серой рубахе перегораживает движение — Горын? Чорт лысый, ты чего тут делаешь? С любопытством изучаю эмоции Филлиона: удивление, тепло, тщательно замаскированная радость. Старый боевой товарищ? Поглядываю на Горына — и типчик не выглядит шпионом. Слишком тяжело ему теряться в толпе. Длинные, неопрятные седые пряди свисают из-за ушей, подчёркивая лысину и морщинистый лоб. Правой руки нет, и судя по характерным складкам, облепившим кибернетический протез — от самого плеча. — Да два похода назад биомех степняцкий руку сожрал. Кафолик, что был при нас, сразу замахал руками, ага. Никакого мол заживления, только елей, молитвы и только потом — клятая железка. — Почему ты не пошёл к моему отцу? — хмурит брови Филлион. — Не пустили. Сказали записываться к дядьке твоему боковому, а тот мне дал гарбуза вместо живой руки, ага. Так и шляюсь тут. — Просто так? — Да не. Есть тут одно место — люди умные, как Лаодики какие-нибудь. С ними общаюсь, пищу дают и поручения простенькие. И духовные искания поддерживают, ага! — Ты не был религиозным. — После такого станешь ещё, ага… — Слушай, Горын, а что за приход у тебя такой? — Приход мудрого Армода, вот! — Слушай, а будет там чего, — подмигивает, — попить? Фил стучит под левую скулу, косясь на меня. Настолько выразительным взором, что я сразу же лезу в «ракушку». — Это там будет, не сумлевайся. Не лексиры ваши шпилевые, но брага крепкая и вкусная, ага! «- Ты бывал раньше настолько глубоко в Подклети?» «- Ни разу.» «- Тогда дай говорить мне. Ирину уже предупредил. Местные — народ непредсказуемый. Герб Уаров их немного успокоит.» Горын уверенно нас ведёт, лишь раз остановившись перекинуться парой слов с каким-то своим знакомым. Короткий отнорок в сторону, узкий лестничный пролёт с редким освещением ведёт в самую настоящую каменную кишку едва-едва выше Уара ростом. Стойкий запах сырого бетона, напоминающий, что эти подземелья сильно ниже уровня реки, въедается в нос и остаётся там, даже когда мы выходим на очередной «уровень», куда ниже и разрушеннее предыдущего. Редкие прохожие тут уже не стремились поболтать — а обходили пришельцев с верхнего мира по дуге. Словом — подозрительно, и я не спускаю руки с энграммного меча. Правда, слова нерождённого демона мне запали в душу, и всю дорогу я думаю найти настоящего кузнеца. Они явно остались, судя по тому, что вижу вокруг себя уже второй день. Например, булавы у стражников явно стандартизированные, но вот у их офицеров подметил полнейшее разнообразие мечей — от стереотипных «десяток» по Оушкотту, до узких и длинных полутароручников. Я вряд ли себе смогу в ближайшее время позволить что-то невероятного качества — но планировать лучше заранее. Поэтому ищу взглядом и слухом приметы кузницы. Но наверху, видимо, я шёл в условно спальных районах и жилых блоках. Тут же, внизу, каждый звонкий стук молота и запах горелого металла оборачивался очередной кустарной мастерской, перебивающей куски лома на более-менее плоские листы. — Долго нам идти, милорд? — обращаюсь я к Филу, чтобы не нарушать местный этикет — За эти двери, ага, — ухмыляется Горын и распахивает нечто, раньше явно бывшее большим столом. Зал напоминает мне скорее спортивный — из тех, что раньше были в каждой типовой школе. С двойной высотой стен, местной модификацией «шведских стенок» и узкими длинными лавками. Вот только в этом «зале» паркет почернел и частично был ободран, а вместо воллейбольной сетки стоял длинный стол. Стены — размалёваны грубыми синими изображениями лабиринтов и райских птиц. Кое-где были весьма умелые изображения демонов и бесов, обретающих плоть — но основу составляли люди. Которых неизвестный художник мог рисовать гораздо хуже. Ах, да, вишенка на торте. Место рисованных ворот напротив входа занимает массивный трон из проводов. Кажется, на него местные пустили как минимум пару бухт кабеля вроде тех, которые я видел в барах Нижней мостовой. Мужик, восседающий на троне, рубищем напоминал церковников сверху, а вот при виде его бороды император Барбаросса бы удавился. Если бы проснулся. — Кто вы? — выдавливает из себя мужик. Он едва движет челюстью, и у меня возникает смутное подозрение по поводу его природы. Которое, правда, не распространяется на Иру и Фила. — Путники с верхнего мира, — чинно склоняет голову Уар. Я коротко киваю. Мне можно. — И чего вам нужно, путники? Шпилевики так просто не спускаются со своих вершин. Вечно вам что-нибудь нужно. — Только мы не шпилевики, — рассерженной кошкой шипит Ира, параллельно стряхивая какую-то мелкую живность с коротких волос. — Свет знаний бывает нужен даже в тени Великого дома, — вежливо отвечает Фил, гневно косясь на мнемотехника. — Ну да, ну да. В тени, — ровно отвечает Армод, но даже в его мертвенном голосе можно расслышать непонятное мне веселье. — Но твои слова мудры, Уар, и мы не будем сдувать золу с углей конфликта. Преломите с нами хлеб земной и расскажите, чего вы ищете. На столе появляется нехитрая трапеза. Хлеб (чёрствый) и пиво (кисловатое). Банда Армода рассаживается за столом, и я начинаю понимать, почему батя Хели поименовал их ковеном. Одинаковые взгляды с фанатичным блеском. Не говорят без команды. Не желают «обсуждать мирское». Опять же — от одного вида трона у меня чешутся ладони, то есть вбитый в мозжечок опыт Адриана приказывает валить немедленно. Что за чертовщина тут происходит? — Мы ищем знаний, владыка, о старых символах. — Они тут есть, — глубокомысленно выдавливает Армод, а кто-то справа орёт: — За знания! Мы выпиваем, и я понимаю — местная бражка заметно крепче той, что я пил на уровне земли. Оставляю зарубку — «пить поменьше», но не успеваю её обдумать. Потому что следом летит очередной вопрос Армода, и снова нужно пить. — А кто твои друзья, мудрый Уар? — А это Адриан, пугающий даже бесов Пургатории! — Это как же? — А спросите его, — бурчит Ира, поклёвывая носом. — Он вылечил одержимую, чей бес захотел и его схарчать. Да только умудрился как-то его загнать на плааааашку, — зевает — памяти.