Он распахнул сюртук, и стало видно кобуру с револьвером. – Белый герой, я задал тебе вопрос, – подавив зевок, сказал Уошингтон Рид. – На него надо ответить. Теперь стало тихо и возле стойки. Пастухи заметили, что у стола происходит нечто интересное, и все оборотились в эту сторону. Бретёр оскалил жёлтые зубы в нехорошей улыбке и спросил, не сводя глаз с чернокожего: – Какой в Вайоминге штраф, если пристрелишь назойливого нигера? Эту породу людей Фандорин хорошо знал, они во всех странах одинаковы. Сейчас произойдёт убийство. Эраст Петрович поднялся на ноги, готовый вмешаться. Никто на него не смотрел – все взоры были обращены на шулера и негра. – У нас в Вайоминге все равны, мистер, – громко, на публику, объявил Радди. – Что чёрного пристрелить, что белого – все одно. У нас даже бабы голосуют, слыхали? Пастухи заржали – очевидно, женское участие в выборах было тут излюбленной темой для шуток. Довольный выпавшей ему ролью, Радди провозгласил: – У меня вот тут доллар. – Он показал всем монету. – Сейчас я его подброшу. Как ударится об стол, можно палить. Из-за стола всех как ветром сдуло, остался сидеть лишь усатый бретёр. Поразительная вещь: позади него не было ни одного человека, но те, кто стоял за спиной у негра, на линии прямого выстрела, и не подумали отойти, а многие ещё и ухмылялись. Эраст Петрович опустился на стул и раскурил сигару. Кажется, в его защите здесь не нуждались. Серебряный кружок, тускло блеснув, взлетел вверх и звонко ударился ребром о горку остальных монет. Рука бретёра рванулась под сюртук – и замерла, будто скованная внезапным параличом. Прямо в нос заезжему искателю удачи глядело дуло старого, поцарапанного «кольта». Фандорин не успел и разглядеть, как Уошингтон Рид выхватил оружие из кобуры. Такая скорость сделала бы честь и опытному японскому фехтовальщику, обнажающему катану. – Какой белый герой. Совсем белый, – сказал негр, глядя в побледневшее лицо шулера. В салуне было очень тихо. Двумя пальцами Рид вытянул из левого рукава своего противника карту, бросил на стол. Это был туз. Радди присвистнул и сделал шаг к столу. Но напарник шулера опередил его. – Господа, это аферист! – громко заорал он. – Он обчистил меня на тридцать четыре доллара! Ах ты, мерзавец! Подскочил и с размаху двинул уличённого жулика кулаком по физиономий – тот грохнулся на пол вместе со стулом. Но разгневанной «жертве» этого показалось мало. Второй шулер схватил первого за ворот, отшвырнул на середину комнаты и под всеобщее улюлюканье пинками выгнал за дверь. Сам же, весь пыша праведным гневом, вернулся к столу. Молодец, оценил находчивость Эраст Петрович. Спас товарища от крепкой взбучки, а то и от смерти. На месте, освободившемся после разоблачения злодея, уже сидел Уошингтон Рид. Он пригрёб монеты поближе к себе, предварительно поинтересовавшись: – Никто не возражает? Возражающих не нашлось, и игра продолжилась – в изменённом на одну четверть составе. Все прочие посетители снова зазвенели стаканами, сначала обсуждая инцидент, а потом переключившись на какие-то другие темы, но Эраст Петрович плохо понимал их косноязычную речь, к тому же изобиловавшую неизвестными ему словами. Разговоры шли про коров, про индейских скво, про захромавших лошадей и недоплаченное жалованье. Фандорин перестал прислушиваться к этой малоинтересной болтовне и уже собирался уходить, как вдруг раздалась реплика, заставившая его встрепенуться. – Ты сказал «Дрим-вэлли», Ромеро? – громко спросил Уошингтон Рид, оборачиваясь к стойке. – Что ты там делал? – Мормонам бычков скопил, – ответил один из ковбоев. – Говорю, паршиво там. Сызнова Безголовый Всадник объявился. Бородатые трясутся, ночью из домов ни ногой. – Брехня, – откликнулся другой. – Не верю я в эти сказки. – А я верю. – Рид почесал затылок, разглядывая свои карты. – Я всегда говорил, что он вернётся. Пока не найдёт, чего ему надо, не угомонится. И я бы не поставил на то, что он ограничится одной долиной. Ох, плохие дела. Hи приведи Господь попасться ему на пути. Я как-то раз, лет восемь назад, видел, как он гнал вдоль Кривого Каньона на своём чубаром. Вспомню – жуть берёт. Многие встретили эти слова хохотом, а хозяин салуна сказал: – Здоров же ты врать, Уош. Негр погрозил ему рукой. – На твоём месте, Сид Стэнли, я бы сидел тихо-тихо и Богу молился. Знаешь ведь, что Расколотому Камню надо. А ну как унюхает запах, спустится из долины и к тебе нагрянет? Он ткнул пальцем куда-то вверх, но куда именно, Эраст Петрович рассмотреть не успел, потому что в этот миг двери салуна с оглушительным треском распахнулись, будто кто-то пнул их ногой. Кажется, так оно и было – в проёме появилась высокая, статная фигура, и пастухи разом зашумели, замахали руками: – Здорово, Тэд! Давай к нам! – Рэттлер, молодчага, что пришёл! Подсаживайся сюда! Так значит, вот он каков – человек, похитивший сердце юной мисс Каллиган. Эраст Петрович принялся с любопытством разглядывать вошедшего. Гремучий Федя И, честно говоря, разочаровался. Избранник рыжеволосой Эшлин был безусловно красив, но как-то с перебором – как, впрочем, и всё здесь, на Западе. Светлые кудри до плеч, подбородок гладко выбрит, идеальные, будто приклеенные бакенбарды, сочные губы, аккуратный, чуть вздёрнутый нос. Наряд эффектный, но тоже несколько отдаёт опереттой: чёрное с серебряными «разговорами» сомбреро, расшитая бусами замшевая куртка, пояс змеиной кожи, брюки с бахромой, жёлтые сапоги с огромными шпорами. Они так звенели при каждом движении, что Фандорин мысленно переименовал Рэттлера из Гремучего в Погремучего. Однако отнестись к писаному красавцу иронически мешали глаза. Голубые, холодные, они, казалось, не смотрели на человека, а испытывали его на прочность. Взгляд неспешно побродил по залу и остановился на Эрасте Петровиче, что и неудивительно: вряд ли в этом вертепе часто увидишь человека, перед которым на столе лежат белые перчатки и сверкающий шёлком цилиндр. Пожалуй, барышню можно понять, подумал Фандорин, не отводя глаз (с людьми подобного сорта деликатничать вредно). По сравнению с остальными пастухами мистер Федя выглядит настоящим принцем. В кого ещё влюбиться бедной девушке, обладающей пылким сердцем, если она вынуждена жить в таком окружении? Игра «кто кого переглядит» что-то затягивалась. Две пары голубых глаз неотрывно смотрели друг на друга. Наконец, устыдившись такого мальчишества, Эраст Петрович перевёл взгляд на кончик своей тлеющей сигары. И тут же раздался звучный голос: – Эй, парни! Что я вам сейчас покажу, умора! Сказано было так, чтоб услышали все. Рэттлер вышел на середину зала. – Захожу я к старому Неду О'Пири, говорю: «Привет, маршал, какие новости?» А он в ответ: «Ты не поверишь, Тед. Впервые за историю Сплитстоуна нашёлся идиот, который при въезде сдал оружие. Какой-то ферт с Востока»… Погодите ржать, – поднял руку Рэттлер, глядя на Фандорина. – Вы ещё не видали этого орудия смертоубийства. Поглядите-ка. Он положил на стол маленький «герсталь», который, в самом деле, казался безобидной игрушкой по сравнению с огромными «кольтами» и «смит-вессонами», висевшими на поясах у ковбоев. Те немедленно принялись упражняться в остроумии: – Удобная штука – в ушах ковырять. – И бабе хорошо – за подвязку чулка сунуть! Дальше последовали ещё более игривые предложения, а Тед подошёл к столу, за которым сидел Эраст Петрович и с уже неприкрытым вызовом спросил: – Вы, сэр, случайно не знаете, какому клоуну принадлежит эта безделушка? Фандорин печально вздохнул. Всё было ясно. Гремучий молодой человек узнал, что его пассию подвёз чужак на роскошной карете, взревновал и теперь ищет ссоры. Не хватало ещё поединка с туземным Отелло. Как глупо. Нужно избежать конфликта – иначе могут возникнуть осложнения в последующей работе. – Револьвер мой, – сказал Эраст Петрович. – Спасибо, что принесли, услужливый юноша. Вот вам за доставку. – И кинул на стол десятицентовую монету. В салуне уже никто не смеялся, и стало очень тихо, как давеча перед изгнанием шулера. Очевидно, перебранки и драки – единственный дивертисмент, доступный аборигенам, предположил Фандорин, недоумевая, что это на него нашло. Надо было как-то исправлять ситуацию, пока не поздно. Лицо Теда осветилось торжествующей улыбкой. – Ребята, вы все слышали, как он меня оскорбил? Обозвал сопляком и швырнул дайм в лицо – мне, старшему топхэнду ранчо «Две луны»! Джо, ты слышал? А ты, Слизи? – Мы слышали, Рэттлер, – откликнулось сразу несколько голосов. – Мы все свидетели. Только тряпка спустит такую обиду. Эраст Петрович вспомнил рассказ мисс Каллиган об учтивости её жениха и его невероятном миролюбии. Надо думать, подобным образом Тэд Рэттлер ведёт себя только в чужом городе, где его никто не знает и где за меткую стрельбу по живой мишени можно оказаться на виселице. Ну, а здесь все свидетели заранее на его стороне, так что церемонничать считает излишним. С изысканным поклоном, вызвавшим восторженный смех у публики, ревнивец осведомился: – Вы сами-то, сэр, тряпка или не тряпка? Злясь на себя за идиотскую задиристость, Эраст Петрович молчал.