Вадим остановился, нехотя снял мешок, достал пистоль, а вместо него положил кистень. Зарядив огнестрел, он стал осторожно подбираться к трём мертвякам. Два из них бесцельно бродили вперёд-назад, словно контролируя речную гладь. Один же стоял по пояс в воде и бессмысленно пялился в набегающую волну. Видимо, пытался поймать рыбу. Вадим был очень зол, вся ненависть к бесам из-за всего произошедшего прокатилась по телу жаркой волной, а руки наполнились силой. Прячась за кустами, он резко вынырнул из-за ветвей и сильным ударом сабли смахнул голову первому мертвяку. На звук стал поворачиваться и мычать второй монстр, но ещё один удачный выпад помог и ему расстаться с собственным черепом. Два контрольных удара саблей в голову окончательно упокоили монстров. В это время «рыболов» дрогнул и, развернувшись, пошёл на шум, медленно рассекая воды огромным туловищем. Вадим спокойно ждал мертвяка на берегу, чтобы не лезть самому в воду. Взмах, и очередная голова покатилась по мокрой траве, тут же добитая вторым точным ударом. Упокоенное тело рухнуло рядом и осталось лежать на земле как немой укор людям. Но не всё оказалось так хорошо, как вначале. Трое мертвяков, которые шарахались по просёлочной дороге, заслышали шум. Повернув обезображенные морды, они принялись высматривать добычу. А добыча в это время спокойно шла им навстречу. Радостно урча, все трое быстро устремились вперед. Вадим шагнул в сторону, выбирая наиболее удобную позицию для обороны. Этой премудрости его научил Елизар. Шагнув за высокий куст терновника, Вадим затаился. Мертвяки упорно шли к нему в надежде полакомиться свежей человечинкой. Зло ощерившись, Вадим направил пистоль в голову первому показавшемуся мертвяку, и нажал на курок. Прогремел выстрел, тяжёлая свинцовая пуля насквозь пробила череп зомби, тот, неловко взмахнув лапами, тут же рухнул. Два его подельника разошлись по обе стороны куста, желая поймать добычу самостоятельно. Вадим взмахнул саблей и с оттяжкой ударил ей по шее одного мертвяка, срубив тому голову. Развернулся и ударил второго, сабля проскрежетала по кости и развалила голову надвое, забрызгав кусты чёрной слизью. Добить первого уже стало для Вадима делом техники. Посмотрев на зомби, он даже не стал обыскивать тела. На них болтались лишь какие-то просто невообразимые лохмотья, и разжиться чем-то ценным оказалось невозможно. Сплюнув, Вадим вернулся обратно к оставленным вещам, заряжая на ходу пистоль, и не зря. Возле брошенных мешков стояли уже два беса, неизвестно откуда взявшиеся, ещё более истасканные, чем предыдущие мертвяки. Вадим выстрелил. Первый, получив в упор пулю, сразу же отправился к праотцам, замаливать грехи, а вот оставшийся заставил Вадима изрядно попотеть. Сразу убить беса не получилось, началось противостояние, и они словно стали танцевать неведомую никому пляску смерти. Бес оказался юрким и ловким, и все удары Вадима не достигали цели. Монстр, казалось, понимал ценность своей головы и оберегал её от ударов. Ну да, по сравнению с мертвяком, он не утратил полностью сознание и понимал, что к чему, плюс, переродившись, бес приобрёл скорость, выносливость и бесстрашие. Пришлось менять тактику и отрубать ему руки. Сначала одна, а потом и другая конечность упали на землю. Вадим отпрыгнул, решив немного передохнуть. Зомби, даже лишившись обеих рук, продолжал идти на него, клацая зубами. Белозёрцев сделал шаг назад, перенёс вес тела вперёд и с оттяжкой ударил саблей мертвяка. Круглая голова монстра покатилась по земле. Упокоив беса, Вадим подошёл к вещам, крикнул Агашу, что наблюдала за сражением с дерева. Не успел он её позвать, как девочка кубарем скатилась с дерева и мигом оказалась рядом. — Ты воин, воин, я тебя люблю, люблю! Белозёрцев прижал её к себе и ласково провёл рукой по белой косе, растрепавшейся от бега, уже изрядно выгоревшей на солнце. Через мгновение мешок вновь повис за его спиной, и они снова зашагали к Козельском тракту. До города оставалось едва ли четыре километра, а там будет ясно, что, да как. Больше к ним никто не вышел и не поднялся из небытия, и путешественники продолжили свой путь, внимательно оглядываясь по сторонам. Но везде царили покой и умиротворение. Сначала несмело, а потом всё сильнее заголосили лесные птицы, снова радуясь жизни и услаждая слух путниковразноголосым пением. Значит, мертвяков поблизости нет. Вадим почистил клинок о землю, протёр тряпкой и сунул в ножны. В руках он оставил на всякий случай пистоль. Поправив мешок, он широко зашагал дальше, с осторожностью осматриваясь вокруг. Беда ещё не миновала, она всего лишь временно отступила, и нужно быть предельно внимательным. Они шли по лесному тракту, неспешно и осторожно, аккуратно проходя повороты и в любой момент готовясь снова принять бой. Даже Агафья предусмотрительно смотрела на деревья, отмечая наиболее удобное для быстрого спасения. Вадим и не догадывался, как сильно он изменился. В Пустынь заходил незрелый юноша с информационной кашей из интернета в голове, а вышел матёрый воин, битый жизнью и отчаявшийся. Это был уже не наивный отрок, а ко многому привыкший человек, в том числе и к собственной новой жизни. И даже эту жизнь можно потерять в любой момент. Да, ему ещё многое предстоит понять и многому научиться, но разве у него есть выбор? — Стой! — внезапно крикнула ему Агафья, чьё острое зрение выхватывало всё происходящее гораздо быстрее, чем глаза Вадима. Ещё бы не отвлекалась то на ёжика, шуршащего в траве, то на бегающую белку, так и вовсе помощницей незаменимой могла быть. Вадим сам уже успел заметить впереди нечто, похожее на заставу или баррикаду, но обходить её не счёл нужным. И похоже, что это живые люди, а не зомби или бесы. Заставуохраняли неизвестные, но кто именно, трудно издалека разобрать. Может крестьяне, может горожане, а может и обычные работники. — Стой, мертвяк! — Я не мертвяк, и вы это прекрасно видите. — Видим. Ты кто такой и откель? — Из Оптиной Пустыни, трудником был у кузнеца. — Врёшь, поди⁈ На пути к ней с десяток мертвяков ходит, не пройти там, да и по лесу много их шатается. — Так я сейчас восьмерых и упокоил, потому и прошёл. — Так врёшь же? — через засеку, сооруженную из сваленных стволов деревьев, перегнулся здоровый детина в армяке. — Сейчас мы тебя стрелою пощекочем, дурашка. — Выстрелы слышал? — усмехнулся Вадим. — А теперь на это посмотри. Сейчас я и из тебя мертвяка сделаю, только навсегда. Вадим вынул из-за пояса пистоль, наставил его прямо на детину и взвёл курок. Порох на полку, правда, не насыпал, да не на то расчёт. — Ты казак, шо ли? — Нет, я из поместных. Стрелять батька научил, а кузнец из стрельцов был, с саблей научил работать. Показать? — Не, мы верим. — Можете верить, али не верить, но дайте мне с собой человечка и пойдём, посмотрим, кого я там упокоил. — Так это, не пойдёт так. Мы тебе не доверяем, вдруг обманешь? — Ну, так идите без меня, а меня пропустите в Козельск. — А ты в Козельск идёшь? Глупый вопрос Вадим хотел проигнорировать, но всё же ответил. — В Козельск. На службу хочу наняться. Знаю, как мертвяков убивать. — Так ты, в самом деле, с Пустыни идёшь? — Да. — А почему, што с ней? — Нет больше Пустыни и села рядом с ней тоже нет. Мертвяки пришли, был бой. Погибли почти все, остальные разбежались, один я и выжил, да вот и девочка, что со мной, Агафья. Пустынь сгорела,раненые не захотели в мертвяков оборачиваться, а нас не покусали. Мы ушли. — Ммм, — здоровяк не нашёлся, что сказать. — Ладно. Петро, Ерёма, Славичь, ходь до реки, гляньте, что, да как там. Да бердыши свои не забудьте. Если мертвяки там, то сразу назад, а мы пока поговорим с путником и вас подождём. Вышеназванные ополченцы быстро перебрались через засеку и, с любопытством посматривая на Вадима и Агафью, прошли мимо. — Иди сюда, — махнул рукой детина, — только пистоль свой убери. А то насчёт стрелы я не шутил, право. И девчонку свою веди. Вадим пожал плечами, взял Агафью за руку и, обойдя засеку, они встали перед детиной. — Фомой меня кличут. Меня воевода Козельска здесь поставил с ватагой небольшой. По всем дорогам путь перекрыли, а обозы только с охраной ходят. В Пустынь пока не ходили, не до того нам было. А ты не врёшь? — Нет, не с руки мне врать. В село отряд ляхов зашёл, порубали многих, а что там потом произошло, я и не знаю. Вот только через несколько дней мертвяки стали в Пустынь приходить. Мы с кузнецом Елизаром бить их стали, да в село пошли впятером на разведку. Там двоих послушников мертвяки загрызли, насилу вырвались от них. Потом ещё несколько раз ходили, выбивали мертвяков. А потом… — Вадим на мгновение задумался. — Потом они пришли к нам, неизвестно как, и всех заразили, тех, кого не успели сожрать. Я спасся, да девчонка со мной. Кузнец многих порубил, но и его зацепили, а раз зацепили, то и он решил погибнуть. Они все сгорели в церкви. Вадим замолчал и задумался. Детина, назвавшийся Фомой, поправил пояс, тронул пальцем лезвие топора и продолжил беседу. — Так ты говоришь, что знаешь, как мертвяков упокаивать? — Да. Это просто. Рубить головы им надо, а опосля разбивать черепа, тогда только они упокаиваются, а то могут и укусить, даже если голова отрублена будет. В голове у них всё дьявольское сосредоточено. В мозгах всё. От головы все беды, от головы. — Твоя правда. — Фома вздохнул. — Всё от головы, и рыба с неё гниёт и человек. Ну, если всё окажется, как ты и гуторишь, то отведут тебя в Козельск к самому воеводе, а ты и ему расскажешь: что, да как. Глядишь, и пристроит тебя куда. Вои сейчас всем нужны. Время щас такое — смутное… Тут как раз вернулись ушедшие с проверкой, благо идти недалеко. — Точно вой говорит. Все мертвяки побиты. Восемь тел: кто с развороченной головой, а кто и вовсе без головы. И как ловко он их порешил. Там ещё двое пришли из леса полакомиться своими, так мы и их добавили. Всего десять мертвяков. Можно воеводе сказать и награды требовать. Чай, не каждый день по десятку мертвяков упокаивают. — То да, а если посадский не врёт, то их ещё больше в Пустыне упокоили. Но тех считать не будем, то неизвестно. Лады тогда. Идите в Козельск, я тебе в провожатые дам Якима, он до воеводы доведёт. Тому и расскажешь судьбу печальную Пустыни. Во всех подробностях расскажи. Вадим по привычке пожал плечами, кивнул, и они с Агафьей отправились вслед за молодым парнем. Яким оказался словоохотливым отроком, не обременённым ни мозгами, ни семьёй. Из оружия у него имелся только засапожный нож, да короткое копьё. Так себе оружие. Вадиму оставалось только радоваться, что его не стали грабить, да и поверили почти сразу. И на том, как говорится, спасибо. Могло быть значительно хуже. Но время, видимо, было такое — смутное… А ещё то, что с ним была девочка, успокоило пограничников. Психология, однако! Яким беспрерывно болтал то о мертвяках, то о Козельске, внезапно перескакивая то на лес, то на животных в нём. — А вот ты через лес шёл или по дороге? — По-разному я шёл. — Угу, а я вот думаю, что по лесу сложнее идти. Мертвяки могут прятаться везде: и под корнями, и в промоине какой. И не найти их никак, и не увидишь их. — Птиц слушай, — коротко отозвался Вадим. — Птиц? При чём тут птицы? — Они молчат, когда мертвяки близко, и животных тоже не видно и не слышно. — Дааа? А ты не брешешь? — Брешут собаки, — вспомнил фразу из старого фильма Вадим, — а я дело говорю. Будешь слушать меня, дольше проживёшь. — Ааа? Вадим поморщился и перестал разговаривать с глупым отроком. Тот какое-то время молчал, потом скрепы его языка не выдержали испытания молчанием, и он снова затараторил. — А вот и Козельск скоро. А ты от воеводы куда пойдёшь? — Не знаю. — А ты иди на постоялый двор «У Мирона», там и кормят хорошо, и подавальщицы весьма путёвые. Тебе понравится. Вадим пожал плечами, не до подавальщиц ему сейчас. Хватит уже одной Снежаны, с верхом… Но совет про постоялый двор принял. Это уже лучше, чем ничего. Неизвестно, чем ещё закончится поход к воеводе. Так что, сведения Якима по-всякому пригодятся.Всё решив для себя, Вадим молча пошёл вперёд. Агафья молча следовала за ними.